Мужик с сожалением ворчит вслед.

  На почте он быстро врет маме, что все хорошо, питается нормально, денег хватит до зарплаты.

   - Я тебе письмо послала на Главпочтамт

   - Время вышло, разъединяю.

  Письмо. Ему важно именно сегодня получить письмо. Но ехать не на что. Пешком? Он вытаскивает завалявшиеся, мятые талоны. Есть! Один целый. А обратно можно и пешком.

  ...На почте вместе с письмом ему вручают и перевод. Не послушалась, послала. Он покупает в магазине напротив минералку, пьет, и, прислонившись плечом к стене, читает письмо, но даже не может уловить смысла, слезы стыда и раскаянья у самых глаз, временами он резко вздыхает, сглатывая, гася, рвущийся наружу всхлип. "Прости, мама, прости, как в детстве бормочет он. Я больше не буду". Никогда еще с такой искренностью не понимал он свою вину перед ней. В письме мама просит поставить свечку в Храме, как бы от нее. И он идет в Храм. Ставит свечку. И долго сидит там, на лавке у стены. И думает, думает...

  Возвращается он уже затемно, в полупустом троллейбусе.

  Жизнь постепенно определилась и наладилась. Он вышел на работу, получил первую зарплату. Платили достаточно, хватило и долг отдать, и праздник "первой получки отметить" с новыми товарищами. И не хотел он, и боялся, но знал, что не отмечать нельзя, - не поймут. И все обошлось, посидели хорошо, и Сергей умудрился не напиться, поймал грань в стадии опьянения и на ней удержался. А по выходным он ездил в Храм. Не к службе даже, службу он один раз попробовал выстоять, - не смог, а так, просыпался и ехал. Просто ставил свечи и уходил. Для него сама дорога, сам путь туда были важнее. Он полюбил эти воскресные поездки. Полупустой троллейбус, не торопясь, мол, воскресенье, оно и для меня - воскресенье, вез его к городу. И почему-то так легко, так хорошо думалось в эти минуты. Он смотрел в окно, не вникая в разнообразие местности, занятый своими мыслями. Но спроси его: "О чем?", наверное, пожал бы плечами: "Так..." В общем, все выровнялось, уже и ритм возникал привычный.

  У Сашки был несколько раз, долг отдал, и так заходил. И жена его теплее стала относиться, второй смысл исчез из голоса. Рада, так рада, недовольна, так недовольна. Но недовольство только в Сашкину сторону. А Сергею:

  - Ты, Сережа, заходи почаще, недалеко ведь работаешь.

  Сергей удивлялся, - кто их, женщин, поймет? Вскоре Сашка пригласил на день рождения:

  - Какие там гости! Заходи, посидим вдвоем, молодость вспомним, четвертый десяток пошел, не кот чихал. И Лариса приглашает, что, - говорит, - в праздник один будешь сидеть, Сергея бы позвал? Приходи.

  Последний аргумент произвел впечатление.

  Когда уже сидели за столом, раздался звонок. Подружка пришла.

  - Ой, у вас гости! Я на минутку. Мне некогда... Нет, нет.., - это на уговоры.

  Тут уж и Сергей подключился:

  - Отметим мое счастливое спасение. Помните, что Вы про сто шестнадцатый говорили? Жив.

  После он проводил Галю (так звали подружку) до дома. Шли пешком. Он опасался неловкой паузы, перескакивая с одного на другое в поисках темы. И выяснилось, что она работает в библиотеке. Сергей заговорил о литературе, а она так задавала вопросы, что он не умолкал до ее дома. Когда она остановилась возле подъезда, столько осталось недосказанного, что его предложение еще встретиться, было вполне уместным и естественным.

  В первый раз, когда он остался у нее, они почти до рассвета возились, разговаривали... Галя уснула, а он вышел на кухню и, запахнувшись в ее халат, курил, стоя у окна. После Светки у него никого не было. И он чувствовал, как что-то сдвинулось в нем. Освободилось, изменилось, ушло, пришло? - Он не знал. Ему было хорошо с ней. Вся манящая, свежая, когда он целовал ее тело, казалось, оно пахнет молоком, столько молодости и здоровья было в ней. Но думал Сергей совсем не о Гале. После этой ночи, вот сейчас перед рассветом, он почувствовал, что возвращается в прежнюю жизнь. Это потрясло его и он не находил опровержения. Была Светка, будет Галка, суть не меняется, - семья, работа - завод, пять рабочих два выходных, раз в год отпуск, воспитание детей, тихая старость, проводы на пенсию... И вся жизнь? И все? Но для чего все это было со мной? Для чего?

  Странно, какой резкий, затхлый запах сегодня у светло сизого, робко струящегося дыма. Надо проветрить. Он открыл форточку. И сразу же понял, что ему станет легче на улице. Потихоньку, чтоб не будить Галю (он не мог ей сейчас ничего объяснять), оделся и вышел. Полной грудью вдохнул, чуть влажный, прелый, но не застоявшийся, живой воздух. Медленно побрел тротуаром. Холодно, но лужи не тронуты ледком, маслянисто-черно блестят, отражая рассеянный, нездорово-чахлый свет фонарей, и все-таки в воздухе, в небе ли, тяжелом и низком, ощущение зимы.

  "Наверное, завтра будет снег, - подумал он. - Надо же, как старик пытаюсь угадывать погоду по своим приметам". И вдруг понял, что когда все началось со Светкой, он потерял счет времени. Само время. Когда был развод? Зимой, летом? Он перестал замечать время года, потерял цвет, запах... все движение, - были внешние действия, а в душе он стоял на месте. Жил, но не воспринимал мир. Спроси, какого цвета была вода в Волге, - не ответит. Когда же это началось? Он пытался вспомнить: " Она поздно приходила, и я стал задерживаться с мужиками... Точно. В первые разы! А ведь ровно год. Последнее, что я помню, - первый снег".

  Пить пошли в чей-то гараж, вечер тянулся, спорили, кто-то бегал за вином, уходить собрались уже в ночи. Вышли и обалдели, - снег! Земля была покрыта тщательно, без изъяна. Он даже взял тогда в горсть нежные, влажные снежинки с капота машины, компания была большая и пока пили, "жигуленок" выгнали на улицу, растер лоб, щеки, - первым снегом умылся... Этот первый и стал последним, что он запомнил. До сегодня. Сегодня вернулось все!

  Он чувствовал, - вернулось! И цвет, и запах и время. Но вернулась и жизнь, та жизнь. Весь этот год он был, словно замерший, стоял на месте, готовясь перейти на следующий уровень. Но не смог? Неслышный щелчок, и он опять идет по тому же кругу? Перечитывая книгу, находишь для себя, новое в мыслях автора, а сюжет? - Сюжет - тот же. И он вернулся в тот же сюжет: семья, завод... Осторожно кольнуло щеку, лоб. Он вгляделся в освещенное фонарем редкое мелькание. Дождь? Раскрыл навстречу небу ладонь... Словно милостыню порошу? Усмехнулся. А может милость? Может все дело в том - что просим? Ладонь так же кольнуло. Не снежинка даже, крупинка. Снег.