В церковь идти решили вечером. А пока, за чаем, Гордеев рассказывал о суде, о неизбежном разводе.

  - Что ж я на неё пахать должен? Детям все равно ничего не достается. Из редакции уйду, сяду за повесть, давно хотел. Владимир поддерживал:

  - Раз, в церкви не венчаны, то - разводись. Чего тянуть? Встретишь хорошую женщину, обвенчаетесь. Хотя, лучше тебе с батюшкой поговорить.

  - Хорошо. Только не онеметь бы. И что я ему скажу?

  - То же, что мне говорил. Но смотри, если уж решишься на разговор, делать придется, как он скажет.

  - Ты только договорись с ним, чтобы после службы. Поговорить, посоветоваться.

  "Хотя, что он мне посоветует? - думал Гордеев, - мне с ней уже не жить. Детей жалко. Но ничего не поделаешь. Однако когда Владимир рубанул: "Разводись", в нем вспыхнул внутренний протест: вон, как легко решил!"

   Всю службу он думал о предстоящем разговоре с отцом Серафимом, волновался, выстраивая свой рассказ, как перед экзаменом, перебирал в уме вопросы. И вновь ловил себя на том, что в общем-то ситуация предельно ясна, и советоваться не о чем.

  Просто расскажу ему все...

  Священник подошел к нему, стоящему у выхода из церкви. Показал на светло окрашенную лавку:

  - Садитесь.

  Присел и сам. На мгновенье прикрыл серые, чистого света глаза, кивнул:

  - Рассказывайте.

  "Боже, - подумал Гордеев, - какие усталые у него глаза. А тут еще я со своим...".

  -Я даже не знаю, - начал он, - С женой у меня...

  Он говорил подробно и долго.

  - А Вы изменяете жене?

  - Я? - растерялся Гордеев. - Видите ли... Я, наверное, неправильно жил и живу, и она - моя расплата:

  Мой монолог на языке страданья

  Бессмысленен. Она его не слышит.

  Ее же нет. Она лишь наказанье,

  Лишь кара, мне ниспосланная свыше. -

  Это я написал.

  Он поднял глаза, отец Серафим улыбался. Это не было насмешкой. Так смотрят на детей.

  - Вы человек творческий, фантазия у Вас богатая...

  - А суд?

  - Вот суд. Это наказание. - Он поднял ладонь, останавливая, открывшего рот Гордеева. - Вот, что я думаю... - Гордеев почувствовал себя в потоке, он не осознавал структуры потока, но четко понимал, куда его выносит, он соглашался со всем. Все было настолько логично и просто, что становилось непонятно, как можно было думать иначе.

  - Детей нельзя бросать. Дети не простят. Несите свой крест. Молитесь Богородице, и я буду молиться за Вас.

  - Но если я стану тряпкой, зачем я детям? - возразил он скорей по инерции.

   - Будьте собой. Только собой. Воспитывайте детей. И молитесь. У Вас все будет хорошо. - Гордеев поцеловал вложенную в его ладони руку. Вышел, перекрестился на блестящие от света Луны купола храма. И стоял, не надевая шапки, глядя вверх, - то ли на кресты, то ли в усыпанное звездами небо.

  Ночь - это страшно и трудно. Но тьма - это всего лишь путь к свету. Ночь неизбежно разрешается утром. Не так ли и страдание? Всего лишь, кажущийся бесконечным, путь к счастью?

  (Вятка - Самара. 1996 - 1997гг).

  И будет дано вам...

  Квартиросдатчик был человек душевный, разговорчивый и разбитной. Отсутствием красноречия не страдал. И по его рассказам получалось, что Сергей переселяется почти в центр города.

   - Но это, надеюсь, по расстоянию не сто шестнадцатый километр? - перебил он его.

   - Да, ты что! Какой сто шестнадцатый?! На троллейбусе, как на крыльях! Пятнадцать... Ну... Ну, полчаса, максимум!

   Сергей прикинул, сколько времени потребуется троллейбусу, чтобы преодолеть сто километров, и понял, что в главном мужик не врет. Как древние мерили расстояние перелетом стрелы, так и максимальный пробег троллейбуса, - это еще цивилизация, может, грань ее, но тем не менее...

   - Будешь, как у Христа за пазухой. Магазины, рыночек под боком, дешевый. А захотел, - и пятнадцать... ну, полчаса, - ты в центре!

  - Ладно, - вздохнул Сергей, и протянул мужику обусловленную сумму.

  - Сейчас вместе и поедем.

  - Я и сам могу, адрес знаю, ключ только...

  - Да, мне в ЖЭК еще надо зайти, электриков вызвать, плита ведь не подключена.

  "Вовремя сообщил", - подумал Сергей, но вслух только удивился:

  - Разве?

  - Я ж тебе говорил! Не помнишь, что ли? Да там пять минут включать-то. И мне в паспортный еще надо заодно. И тебе весь район покажу - магазины, почту там... зачем сам плутать будешь? - он вдруг остановился и хлопнул себя ладонью по лбу, - Эх, ты! Мне ж в паспортный то - завтра! Завтра день приемный. Давай завтра встретимся на площади часиков в одиннадцать. Идет?