Родился он в городе Париже, где и жил вместе со своей сестрицей и дедом, на пенсии подрабатывавшим хранителем Лувра. Дедушка часто таскал его по музею и нещадно порол, когда он путал импрессионистов с авангардистами, и маринистов с абстракционистами. Дед был членом сразу нескольких тайных обществ и все свободное, от работы и порки внука время, проводил на секретных тусовках. Его постоянно посвящали то в Почетные каменщики-асфальтировщики, то в Верховные магистры общества канарейководов-проктологов, то назначали Пожизненным хранителем тайн глубоко законспирированной организации некрофилов-криптозоологов. У страдающего хроническим склерозом дедули на почве постоянного нервного перенапряжения началась мания преследования. У себя в доме он организовал множество тайников и схронов, в которых постоянно прятал и перепрятывал древние манускрипты, прижизненные порнографические портреты великой Кама-Сутры и пластиковую взрывчатку вместе со взрывателями и древнешумерскими каменными таблицами по полтонны каждая. А юный Ленгдон проводил время, любуясь на Венеру Милосскую. Дед его вкусов не разделял, ему больше нравился Аполлон Бельведерский. Но однажды, когда хранитель Лувра, раздевшись догола, как того требовал ритуал общества юных натуралистов-эксгибиционистов, писал симпатическими чернилами воззвание для международной ассоциации «Бульдозеристы без границ против империалистической экспансии», его злодейски убили боевики террористической бригады «Конусообразные пирамиды». Поднялась большая шумиха, которую французской полиции еле удалось замять, свалив всю вину на случайно попавшегося под руку умственно отсталого монаха-альбиноса. Сестра быстро выскочила замуж за американского профессора-искусствоведа, который оказался кадровым сотрудником ЦРУ, выслеживавшем в Париже неуловимого главаря «Конусообразных пирамид» Могит хана Шармуду по кличке «Гиена». Молодая семья переехала жить в Америку, навсегда, увезя Жака Ленгдона от милой его сердцу французской кухни с жаренными лягушачьими лапками и Венеры Милосской. С тех пор он люто возненавидел все тайные общества и поклялся извести их на корню. От одного упоминания его имени покрывались холодным потом и кричали во сне и «Объединенные дизайнеры-таксидермисты», и «Вольные озеленители Сахары», и «Воинствующие анонимные антиалкоголики», и даже бесстрашные и несгибаемые «Коммунисты-ленинцы седьмого дня». Но сейчас, подразделение капитана обеспечивало секретную миссию по налаживанию контактов с доблестным Пепином Коротким, одновременно охраняя лабораторию доктора Крюгера.
Сержант Райбек оказалась очень информированной и умной девушкой. Немного раздражала мысль, что теперь придется на ней жениться. Но, с каждой выпитой рюмкой, эта проблема все дальше уходила на второй план. Главное – до своих добраться, а там уже разберемся.
Американцы к потреблению алкоголя в таких количествах оказались не подготовлены. Дисциплина падала на глазах. Все громче стали слышаться призывы послать гонца в «Мыльную рожу» за ба…, за женским балетом. Капитан был неумолим. «Никаких балерин в комнате для совещаний не будет!», – сказал он, еще больше накаляя обстановку. Кто-то, отдернув штору, закрывающую секретную карту местности, стал метать дротики, стараясь попасть в кружок, под которым подписано – «Замок герцога Пепина Короткого». Лейтенант Крюгер, милейший человек, почти не пил и нервно пытался закурить в помещении. Каждый раз, когда он хотел это сделать, в него швыряли стаканом или пустой бутылкой – пропаганда здорового образа жизни была на высоком уровне.
Из-за стола, покачиваясь, встал доктор Ливси. В одной руке он держал нанизанный на вилку стейк из мяса молодого игуанодона, а в другой стакан со спиртом, виски он, как врач, категорически не признавал.
– Господа!– сказал он, качнувшись,– Я хочу выпить за единственную присутствующюююю, пресссутствуюююшуюю…за единственную даму в нашем лагере, невесту нашего нового друга и побратима по оружию. За очаровательную Кейси Райбек!
Я внимательно посмотрел на невесту, сейчас она была очень даже ничего! Все закричали «Ура!», а Крюгер мрачно скривился.
– Мы так рады, дорогой друг, – продолжал Ливси, обращаясь ко мне, – что тебе удалось найти свое счастье, среди многих невзгод и лишений. Только человек выпивший, то есть, привыкший месяцами обходиться без женской ласки поймет всю тяжесть, выпавшую на долю…
– Подождите, – я не дал договорить доктору, – зачем так тяжко страдать. У вас на базе полно женщин, и не просто женщин – принцесс!
От крика «Где?» задребезжали стекла, со стены грохнулась картина неизвестного художника-баталиста «Американские морские пехотинцы штурмуют Рейхстаг». Все подскочили с мест и бросились ко мне, боясь пропустить хоть слово.
– Предупреждаю, вам придется их сначала поцеловать, а потом жениться! – Пара человек со вздохом сели, а немолодой старший сержант Элтон, робко спросил: «А принцев там нет?» Но его тихий вопрос потонул во всеобщем радостном гвалте.
Под ободряющий вой американцев, мы с Кейси притащили с кухни заветную корзинку со всем ее содержимым.
Едва вернувшись в человеческий облик, я первым делом собрал моих квакающих сестер по несчастью вместе и еле уговорил капитана отказаться на сегодня от жаркого из лягушачьих лапок. Объяснив, что после пережитых вместе приключений есть моих несчастных зеленых подруг было бы просто верхом неприличия. Не сразу, но мне удалось его в этом убедить. Взамен утраченных лягушек, быстро наловили гигантских плотоядных улиток, чем удовлетворили тягу Ленгдона к французской кухне.
И вот настал момент истины. Истосковавшиеся по женскому телу, пардон – теплу, «береты» столпились у корзины. Принцессы тревожно квакали, прятались друг за друга и лезли на дно корзины, несмотря на все мои уговоры. Высокая честь – первому поцеловать заколдованную лягушку была предоставлена юному капралу Джиму Хокинсу. Я запустил руку в корзину выбрал невесту посимпатичнее, и аккуратно сунул ему в трясущиеся руки. Все замерли. Джим вытянул губы трубочкой и нежно чмокнул перепуганную лягушку. Сразу видно, целоваться он еще не умел. Но девушка, которая крепко сжала его в своих объятьях, научит его этому вне всякого сомненья. Да, права была старая жаба, таких красавиц в природе просто не бывает. Да если бы лучшие модельные агентства мира узнали о возможности такой метаморфозы, они собрали бы всех своих худосочных девиц и отправили к нам на переделку. От красоты принцессы у всех просто перехватило дух. Стройная девица с обалденной фигурой, в дорогом платье с глубоким, как озеро Байкал, декольте, нежно обняла почти упавшего в обморок юного Хокинса, а потом сама крепко поцеловала его в губы. Толпа взревела и стала выстраиваться в очередь. Дело чуть было не дошло до драки. Первенство в очереди пытались определить по стажу службы, по званию, должности, короче говоря, я так и не понял, по какому принципу они построились. И дело пошло. Я, не глядя, вынимал лягушку, счастливый очередник ее целовал, толпа радостно ревела, и счастливчик, в обнимку со своей избранницей, отходил в сторону. Иногда попадались самцы, но они ни в кого не превращались, поэтому их, брезгливо утираясь, выбрасывали в ближайшие кусты. Конвейер по превращению лягушек в принцесс работал на всю катушку. В сторонке стояли, счастливо обнявшись примерно пятнадцать пар. Неоневесченными остались сержант Элтон, по этическим соображениям, нервно курящий и переживающий утрату ценного лабораторного материала, доктор Крюгер и … капитан Ленгдон. Как настоящий джентльмен, он пропустил вперед подчиненных. И вдруг, лягушки кончились. Я заглянул в корзинку и увидел там, одинокую старую жабу. Автоматически вытащил ее и подал капитану. Или он не успел рассмотреть, что целует, или выпитое виски значительно приукрасило красоту старого земноводного, но, слегка покачнувшись, и в тоже время галантно, как истинный француз, Ленгдон, слегка коснулся губами покрытой бородавками спинки. Если жаба и была заколдованной принцессой, то наверно очень долго. Механизм обратного перевоплощения у нее, скорее всего, заржавел. В полном молчании капитан задумчиво держал жабу на ладони и вдруг… Ну дальше вы знаете, картина стандартная, за одним маленьким исключением. Перед ним стояла не молодая девушка, а женщина с самом расцвете своих бальзаковских лет, как две капли воды похожая на Венеру Милосскую, только с руками. Она крепко и страстно поцеловала потерявшего дар речи капитана, а потом тоже самое повторила со мной. Я услышал, как за спиной чем-то мрачно грюкнула Кейси, а может она, просто передернула затвор? Не знаю, не знаю. С самого начала процедуры освобождения угнетенных женщин Средневековья, она загрустила и отошла в сторонку. Кроме того, я вдруг начал ловить на себе сочувствующие взгляды, причина которых была мне понятна. Но как говориться, от добра – добра не ищут, все было бы гораздо хуже, если б меня вздумал поцеловать старший сержант Элтон.
