Я никогда не забуду это чувство. Я сейчас пишу эти строчки и вспоминаю все, как будто это было вчера. В здании аэропорта Майами было прохладно, работали кондиционеры, между нами и Америкой лишь пара автоматических раздвижных дверей. Проходим первые, нас обдает волной тепла, открываются вторые двери, и мы попадаем в настоящую тропическую жару. Моя бабушка жила в Бекабаде в Узбекистане, мы бывали там, когда я был маленький, но там совсем другая жара. Того, что я ощутил во Флориде, я не ощущал больше нигде.
Папа ехал в США на заработки, а меня с Денисом отправили в детский лагерь. Конечно же, мне было не по себе, там были только американцы и всего двое русских: я и Денис. На английском мы говорили на уровне пятого класса советской школы: «Хау ду ю ду?», «Ю андерстэнд ми?», «Паст презент перфект» – ну, вы поняли. Лагерь был в джунглях, и нас там оставили на две недели. Конечно, я тосковал, но в этот раз было не так тяжело, ведь я был не один. В этом лагере была обширная программа занятий, был тимбилдинг (тогда мы понятия не имели, что это вообще такое), мы учились готовить еду, ходили в походы. Еще нас учили справляться со страхами: в альпинистском снаряжении поднимали на огромное дерево, задача была спрыгнуть с него, а внизу тебя ловил инструктор. Дерево было очень высокое, я долго там стоял, в итоге зарыдал, и меня спустили.
Хоть я и не смог перебороть свой страх, этот лагерь стал для меня самым ценным событием в тот год. За две недели я выучил английский и, когда вернулся в Россию, разговаривал как настоящий американский тинэйджер. Кроме знания языка я привез из Америки еще одну великую ценность: тогда вышел первый «ГеймБой» (GameBoy), и нам его подарили: один мне, один Денису. Подарок был от американской семьи, с которой дружил мой отец. Это было просто невероятно круто, в России такого еще не видали. И я стал еще круче. Теперь говнюк Федя был с «ГеймБоем».
Прошел год, и я побывал в США еще раз. Мы были во Флориде в тот самый злосчастный день, 24 августа 1992 года, когда ураган «Эндрю» разнес к чертовой матери весь Майами. Было откровенно страшно. К счастью, нас успели эвакуировать из города, и всю ночь мы слушали, как гудел ветер.
Наутро мы увидели разгромленный город. Везде валялись разбитые лодки, яхты, мотоциклы, машины. Дома были разрушены, самолеты пострадали тоже, и нам пришлось потратить несколько дополнительных дней, чтобы вернуться в Россию. В этот раз в США мы ездили уже не одни, был друг моего отца с семьей, мой отец и его подружка со своей дочерью. Подруга отца мне очень понравилась, я помню, что, когда папа ее встретил, он был такой счастливый.
Недавно я навестил своего друга детства и одноклассника. Сейчас он крутой питерский и московский девелопер. Я попросил его рассказать что-нибудь из нашего общего прошлого. Я искал воспоминания из детства, особенно те, которые были неприятны другим людям. Я помню, что частенько вел себя по-свински, и понимал, что у кого-то до сих пор сидит обида на меня. Мне хотелось извиниться. Он рассказал мне историю как раз из того времени: «Однажды мы договорились, что ты дашь мне попользоваться своим геймбоем в обмен на деньги и фантики от жвачек “Турбо”. И вот-вот это должно было произойти, но ты внезапно отказался». Представьте, этот человек, в свои тридцать шесть лет, спустя столько времени, помнил обо мне именно это! В тот день в его офисе я упал на колени и попросил у него прощения.
Я помню, что я всегда получал то, чего хотел. Сам того не подозревая, еще в детстве я использовал техники визуализации. Например, я очень любил русский автопарк, и когда мне не хватало очередного «КамАЗа» или «Нивы», я представлял, что играю именно с этой машинкой. И она у меня появлялась. Я захотел конструктор «Лего», и вскоре он у меня был. Все, чего мне хотелось, все всегда сбывалось. Мой папа осуществлял все мои желания. По сравнению с тем, что я наблюдаю у детей на сегодняшний день, у меня было не так уж много игрушек, но тогда у меня было все, что я хотел. Папа, спасибо тебе за это, я очень тебя люблю.
Не запрещайте своим детям мечтать, не высмеивайте их желания. Не обесценивайте их интересов. Не шутите над их грандиозными планами. Не можете искренне поддержать, тогда просто промолчите. Не убивайте их веру в себя. Сначала родители говорят ребенку: что, тебе больше всех надо? что за странные (идиотские) желания? вечно у тебя все не как у всех! А потом эти же родители ждут от своего чада выдающихся достижений. Так не бывает. А если и бывает, то достижения эти не по зову сердца, а чтобы доказать: смотрите, как вы ошибались на мой счет!
Однажды вечером (я продолжал учиться в интернате, была середина пятого класса) я поднимался по лестнице и повернул в коридор. Он соединял два корпуса и был очень длинный, я до сих пор помню старый деревянный пол и холодные голые стены. В другом конце коридора мне навстречу шел мой одноклассник Марат, и в этот момент у меня появилась мысль в виде конкретного слова, которое озвучил Марат, проходя мимо меня. Он сказал: «Салют». Ничего уникального в самом слове нет, тогда все так говорили, но я ЗНАЛ, что он сейчас это скажет, и он это сказал. Это настолько запомнилось мне, что я с тех пор заинтересовался, как же это возможно. Как я мог знать, что человек скажет именно это? С тех пор этот вопрос занимал меня постоянно: как работает эта телепатия? И можно ли ей управлять?
Переезд
Моя мама, увлеченная изучением английского, работала в свое время в Политехническом институте на иностранной кафедре, где постоянно появлялись иностранцы. Каким-то образом мама оказалась переводчиком для туристической группы из Дании, где и познакомилась с Лизбет. Лизбет, типичная датская хиппи и очень приятная женщина, пригласила мою маму в Данию. Конечно же, мама согласилась. Весной 91-го она съездила туда, а когда вернулась и у меня начались каникулы, я поехал в Данию вместе с ней. Мне все было интересно, новая страна, у мамы был модный бойфренд с мобильным телефоном. Туда же приехала моя тетя Ольга, и мы провели там почти все лето.
Тогда со мной произошел второй случай «предвидения», который тоже запомнился мне на всю жизнь. Отец должен был забрать меня из Дании в США. За день до его приезда у меня в голове появился образ: я увидел отца в аэропорту, как он выходит ко мне, на нем костюм и у него с собой брифкейс. Дело в том, что он никогда не носил ни костюма, ни брифкейсов, я никогда до этого его таким не видел. И вот он выходит именно таким, каким я его мысленно увидел. Я был в шоке. Как это возможно? С такой точностью? Этот случай и случай в интернате укрепили мой интерес к изучению этого вопроса. Я точно понимал, что это никакая не случайность.
В шестой класс я пошел уже в Дании. Новая страна, новая школа, что само по себе уже стресс. Вдобавок я абсолютно ничего не понимал на датском языке, и каждый день в этой школе был пыткой для меня. Мама в то время фиктивно вышла замуж за датчанина, это был очень приятный и порядочный человек по имени Дэвид. Познакомила их, конечно же, Лизбет. Мы жили в небольшой квартирке прямо в центре города Орхуса.
Будучи крутым парнем в русской школе, в датской я уже был просто никто. Человек-невидимка, который одевался не так, говорил не так, говорил НИКАК, ну кроме как на английском, и в целом был посмешищем. Я не был принят и даже успел несколько раз подраться с местными «пацанами». В конце концов я стал прогуливать школу. Несколько месяцев я кое-как отучился, а в конце декабря в Данию приехал мой отец. Мы отпраздновали Новый год, и он забрал меня с собой в Россию. Я испытывал двоякие чувства: я рад был избавиться от ненавистной датской школы, и в то же время мне не хотелось покидать маму.
Я вернулся в интернат, но не прошло и пары месяцев, как меня отчислили. Помнишь «бомжей»? Без них не обошлось. В тот день я был дежурным и должен был убирать класс вместе с Маратом. Мы кое-как прибрались, и я выкинул мусор в ведро. Клянусь, там было лишь несколько бумажек на дне и всё. Помойка была прямо перед окнами нашего класса, но двери в нашем крыле были закрыты, выйти можно было только через главный вход, а это значило, что нужно было обойти весь корпус, пройти по коридору, выйти на улицу и обойти оба здания. Дело было вечером, и мы знали, что на улице мы встретим «бомжей». Тогда я предложил пойти на пожарную лестницу и просто сжечь эти бумажки в ведре. Ведро было металлическое, синее, еще из советских времен.
