После школы они выбирали образовательные учреждения с требованиями попроще и поближе к дому, а многие и вовсе шли учиться туда, куда взяли. Без планов и амбиций, они устраивались на подработки в забегаловки и отели, продавали что-то или пытались заработать на онлайн-играх. Потом они снимали комнатушку подешевле, находили себе подобного и утешали друг друга тем, что они вместе. Отличным вариантом считалось найти себе надежного работодателя, который платит мало, но дает хорошую страховку и тихий угол. Находились и люди, предпочитающие получать зарплату наличными, лишь бы побольше. Снять клоповник, не покупать страховку, зато хватает денег на такси, выпивку и развлечения.

Были и те, кому без страховки не хватало денег на сопровождение беременности и родов. Рожали дома с повитухами. «Подвальные дети», так их называли СМИ, могли и вовсе расти без документов. Социальные службы проверяли всех без исключения рожениц, приносивших детей на регистрацию, и, найдя нарушения, отбирали младенцев в пользу более успешных семей или приличных «Домов малютки». Свободных людей было очень много, но их количество медленно и неуклонно сокращалось. Одновременно возрастала пропасть бедности, в которую падали оставшиеся.

Пока Кристоф стоял в местном магазинчике, чтобы купить что-нибудь к чаю, он увидел больше злых и недовольных лиц, чем, пожалуй, за всю свою взрослую жизнь. Хотя нельзя было не признать, что цены на продукты тут были значительно ниже. Возможно, потому что на большинстве из них отсутствовала надпись «Organic». Расплатившись карточкой, Кристоф вышел и направился по тротуару в соседнее жилое здание.

Асфальт на дороге был покрыт заплатками, а в каждом укромном уголке лежали один-два пакета мусора. Ночью приедет мусоровоз и заберет их все, а ранним утром они начнут появляться снова. Грязь, казалось, была везде. Проникала через двери в парадную и лифт, на лестничные клетки, а может даже впитывалась в кожу через одежду.

Гарри Левандовски широко распахнул дверь своей квартиры и, стоя в проеме, бесцеремонно принялся рассматривать своего выросшего племянника со смесью радости и удивления. Когда они виделись в последний раз, Крис был шестнадцатилетним неуклюжим подростком. На его лице кучковались прыщи, на зубах были ненавистные скобки, и стрижен он был «под горшок». И сейчас, конечно, дяде было сложно узнать его. Несмотря на ужасные две недели, Кристоф все равно выглядел внушительно: широкие плечи, высокий рост, красивый профиль.

– Так, здоровяк, давай… Топай отсюда и верни мне моего маленького племянника обратно. Или выплюнь его, если успел сожрать, монстр!

Кристоф опешил немного, но все же протянул дяде руку для рукопожатия. Он уже отвык от этой панибратской манеры общения Гарри, такой нехарактерной для корпоративного сектора.

– Дядя Гарри…

– Дядя-дядя… Вроде вымахал, а морда-то все равно неуверенная! Чего ты там мнешься на пороге?

Он принялся тискать Кристофа, как маленького, осмотрел его с ног до головы, вытащил без спросу из его кармана планшет и, повертев в руках, положил обратно. Когда Гарри сообразил, что племянник принес ему торт, то мгновенно отобрал коробку и понес ее на кухню.

– Не разувайся, идем, чаем напою.

Вообще-то, на полу было так грязно, что Кристофу и в голову не пришло бы снять ботинки. Когда они прошли на кухню, молодой человек и вовсе замер, не решаясь сделать и пары шагов. Горы посуды, торчащие из раковины, одноразовые стаканы, остатки от еды быстрого приготовления, которую в приличном магазине и не встретишь.

Кухонный гарнитур выцвел от времени, какие-то из ручек успели отвалиться, дверца шкафчика вообще стояла у стены. Мойка, плита, микроволновка, стол – буквально все нуждалось в генеральной уборке, а то и замене.

Небольшой обеденный стол был заставлен пакетиками, салфетками, пачками крупы. В итоге свободны были только самые края стола, заботливо расчищенные дядей. Гарри покромсал торт ножом и поставил коробку на стол, прямо на упаковку с чаем.

– Угощайся.

Дядя принялся проверять одноразовые стаканчики на предмет их чистоты. Более или менее чистые он откладывал в сторону, грязные аккуратно вдевал один в другой. Наверняка Гарри считал, что занимается уборкой. Кристоф вздохнул и заставил себя не думать о чистоте дома, о том, где побывал нож, что за липкое пятно на столе.

Гарри выглядел таким радостным и беззаботным, не зная какая катастрофа произошла в семье. Понимая, что нечестно скрывать что-то от человека, приютившего тебя, Кристоф собрал волю в кулак и выпалил:

– Меня уволили, дядя…

– Ага, знаю… – Гарри уже разлил кипяток по двум стаканчикам и теперь аккуратно нес их к столу. Когда он закончил свой путь и поставил их, Кристоф был снова награжден крепкими объятиями. – Прости, что сразу не поздравил… Сегодня голова не на месте… Ты что будешь, чаек или кофе сыпануть?

– Что значит поздравляешь? Меня уволили! Выбросили меня на улицу, выплатив отступные в три оклада! Даже без бонуса… – Кристоф был так возмущен, что вскочил со стула.

– Хм… – Гарри задумался на секунду. – А три оклада – это сколько вышло?

– Двести пятьдесят тысяч.

– Ого! – присвистнул дядя. – Слушай, я тебя дважды поздравляю. К черту чай, я сейчас достану водки, и мы отметим…

Гарри пошел к холодильнику и загремел там бутылками, бурча про себя что-то.

Кристоф опустился обратно на табурет и прикрыл глаза, потирая виски. Голова снова начинала болеть. Тем временем дядя уже разлил водку по стаканчикам, поставив один перед племянником.

– Ну что ж, за тебя! За то, что ты сбежал из своей клетки, да еще и с деньгами. Настоящий Левандовски!

Кристоф собирался было возразить, но почему-то так захотелось просто взять и выпить водки, что он махом осушил стаканчик и без слов поставил его, ожидая следующей порции.

Сначала они пили в полном молчании, но к середине бутылки Кристоф нашел в себе силы заговорить.

– Я не знаю, что мне делать. Я чувствую себя ужасно, будто внутри все оборвалось.

Гарри разлил еще порцию, откусил кусок торта и задумчиво пробубнил с набитым ртом:

– Я просто не понимаю, чего ты от жизни хочешь, мальчик? Чтобы тебя в жопу целовали? Ты спасся, избавился от поводка. Теперь ты можешь делать то, что действительно хочешь, не боясь, что твой босс что-то там не одобрит. Ты слишком засиделся под сапогом богатого начальника.

– А я хочу обратно под сапог, понимаешь? Я лишился работы, должности, квартиры, зарплаты, страховки, наконец! Если сейчас я отравлюсь твоей водкой… или твоим стаканчиком, что со мной будет? Или умру нищим, или умру… мертвым? Я вообще не понимаю, как так можно жить?

– Жили же как-то без этих корпораций, – пожал плечами Гарри и посмотрел куда-то в сторону. – Знаешь, зажрались тут все, Кристоф, особенно ты. Столько в твоей жизни лишнего, а ты все жрешь в себя и жрешь, все мало тебе. Ты когда-нибудь голодал? – Гарри взглянул на племянника с самым серьезным видом.

– Нет, конечно…

Крис посмотрел на дядю, пытаясь понять, насколько тот пьян. Гарри поймал его взгляд и усмехнулся:

– Я не фигурально выражаюсь, мальчик, а буквально. Пробовал ты просто не жрать? Было дело? Ну вот не жрал и все?

– Совсем?

– Совсем. Ни завтрака, ни обеда, ни ужина.

– А если только перерыв на чай?

– Нет, не считается. Никакой еды. Только вода.

Кристоф задумался, пытаясь вспомнить случай, чтобы он хотя бы сутки ничего не ел. Припомнить не мог. Даже в самые напряженные рабочие дни на столе стояла ваза с крекерами или орехами. Всегда были чай и кофе с сахаром. Без глюкозы никак в критические моменты.

– Во-о-от… Вижу уже, не голодал! – Гарри чуть отстранился, сложив руки на груди. – А я каждый год голодаю. По десять дней, по четырнадцать. Уже сорок лет каждый год летом голодаю.

– Прям голодаешь? – Кристоф скептически посмотрел на дядю, который за время их разлуки прибавил не меньше пятнадцати килограммов. – И что, десять дней ни крошки еды, только вода? Люди от голода и за четыре дня умирают!