Его ладони дрогнули от гнева, и я успела воспользоваться моментом, одним слитным движением поворачиваясь к мужчине.
Звук пощечины повис в воздухе, словно ложка в желе. На загорелой коже четко проступил отпечаток моей ладони. Окружающие оборотни почти бесшумно отступили на шаг, потом еще на один, а потом мне стало не до них.
Вожак наклонился к моему лицу так быстро, что я была совсем не уверена – видела ли вообще это движение. Верхняя губа по-волчьи задралась, обнажая клыки длиннее человеческих и пропуская сквозь зубы громоподобный, клокочущий рык.
И мне бы дрожать от ужаса, но эти злые, сверкающие расплавленным золотом глаза только подстегнули.
Я уже до синих искр в руках устала бояться. Просто осточертело!
– Ненавижу тебя, безнравственное, грубое, неотесанное животное! – прошипела бесстрашная (или просто глупая?) ведьма, глядя в глаза чудовищу, что возвышалось над ней на полторы головы. – Чтоб тебя твои же блохи сожрали!
И крутанувшись на каблуках, с гордо поднятой головой зашагала в дом. Волки передо мной расступались.
Ну еще бы. Чую, не слишком хотелось с прожжёнными до мяса лапами ходить.
Десять шагов в одну сторону, восемь в другую до спинки стула и стола. Обязательно – пнуть мебель. Развернуться и начать сначала.
Я злилась, просто горела от этого чувства! Вокруг меня плавились тонкие занавески, я оставила пару следов на паркете (темном, но не черном же!) и спалила к чертовой матери какой-то блокнот, лежащий на тумбочке рядом с кроватью.
Я злилась не просто от наглого поведения Бравого, от его мерзкой провокации Андрея и вообще от ситуации в целом. Бешенство накатывало еще и от того, что, если поставить меня на место оборотня, я бы тоже сделала все, чтобы добиться своего. И не важно, какими бы методами. Я злилась от четкого осознания этого.
Зашипела сквозь зубы и остановилась на месте, поднимая голову к потолку, чтобы охладить мозги.
Мне предстояло провести в этом доме, почти наедине с Владиславом, два долгих месяца, во время коих меня, без сомнений, будут всячески соблазнять и склонять в свою сторону. И я могла либо продолжать открытую конфронтацию, надеясь, что вервольф устанет биться со стеной (этот вариант даже мысленно звучал смешно и неправдоподобно), либо… постараться сгладить углы и попробовать сделать себя хозяйкой положения.
Кнут и пряник?..
Отчего-то остро захотелось выпить, хотя я не слишком жаловала алкоголь.
И если смотреть на вещи совсем уж объективно, то у меня изначально был только один вариант.
А потому я решительно вышла из своей комнаты, чтобы оказаться в коридоре с четырьмя дверями по одной стороне и с тремя – на другой. Великолепно. И где прячется этот волк?
Тут дверь в конце коридора по моей стороне (то есть через одну) отворилась, выпуская наружу высокого, широкоплечего темноволосого мужчину, чем-то отдаленно похожего на Владислава. Заметив меня, он чуть улыбнулся, словно знал, что я собиралась Бравого искать.
Фыркнув, с независимым видом прошла мимо вера и, ни секунды не задержавшись на пороге комнаты, вошла в нее, покуда все мои добрые начинания не утонули под лавиной вновь вернувшегося страха и опасений.
Внутри было тепло, даже жарко, потому что там ярко горел камин. Рядом с ним в кресле обретался Владислав, уже без рубашки и весь забинтованный, но марля быстро окрашивалась кровью. И так будет до тех пор, пока вся жизненно важная жидкость не выйдет. Помимо кресла, в комнате еще находился массивный стол, журнальный столик около камина, шкафы с книгами и папками, дополняя собой образ кабинета и одновременно – логова.
Оборотня знобило от кровопотери, раны не заживали, и похититель был белым как мел. Лицо его влажно блестело, он откинулся на спинку мебели, прикрыв веки. Больно, плохо, тяжело, но помощи не просит, хотя она в почти соседней комнате живет.
Чертов волк!
– Неужто моя гордая ведьма решила изменить своим принципам? – насмешливо хмыкнул мужчина, глядя на меня темными глазами, в которых плясало пламя.
Неодолимое желание развернуться и уйти было безжалостно задавлено разумом и осознанием, что смерть на своей совести я наверняка не вынесу. Да и кровь на руках Андрея мне была ни к чему.
– Снимай бинты. Еще нужны соль и тертый кварц, – проглотив шпильку и заклинание «Вечного факела», предельно спокойно проговорила я, без сомнений направляясь к проклятому.
– В чистом виде? – удивленно послышалось сзади, и я невольно вздрогнула, оборачиваясь.
Тот мужчина все еще стоял в коридоре, подозрительно наблюдая за мной.
– Мой брат и будущий Левый моего Круга – Виктор Бравый, – представил Владислав.
– Виталина Добровольская, – буркнула я. – Кварц есть в песке, гальке, горном хрустале, авантюрине, агате, аметисте. Что-нибудь из этого присутствует?
– Найдем, – кратко кинул он и испарился, словно растворившись в темноте.
Быстрее, пожалуйста, взмолилась я, старательно пытаясь не смотреть Владиславу в глаза, которых он с меня не сводил, пристально следя за каждым шагом, жестом и вздохом. Усиленно размышляя о чем угодно, кроме, собственно, своего пациента, я приспустила бинт, которым было обвязано плечо.
Такое мощное, мускулистое плечо, обтянутое гладкой, загорелой, чуть блестящей кожей…
Могу собой гордиться – руки даже не дрогнули, прикасаясь к этому, что уж греха таить, великолепию.
Под марлей обнаружилась глубокая царапина, и, присмотревшись, поняла, что предварительно Андрей прошелся по вервольфу «125-ю ударами небес». Однако интересовало меня даже не то, чем оборотень так достал обычно сдержанного и хладнокровного ко всему мага, а…
– Почему ты не уклонялся? – спросила я, снимая бинт совсем и просто прикладывая его к царапине, которая продолжала кровоточить. – Это же больно.
Бравый только тонко улыбнулся, загадочно прищуривая глаза. Если бы он был котом, а не оборотнем, то есть из рода собачьих, то выглядел как какой-нибудь здоровый, черный мейн-кун.
Мужчина чуть склонил голову к плечу, и огонь причудливо заиграл на темных волосах, окрашивая их в оранжевый, красный и золотой. Очень захотелось дотронуться до них, пропустить сквозь пальцы, но – нет. Это будет предательством по отношению к Андрею, пусть маленьким, однако мелкие всегда влекут за собой крупные.
– Что за руны ты ему написала? – в свою очередь поинтересовался оборотень, без сомнений, отмечая малейшую реакцию на свои действия и смотря на меня снизу-вверх.
Даже сидя, вер был ненамного ниже, да и вообще, если кто и чувствовал себя Моськой перед слоном, то я, а не он.
– Считаешь, если ты молчишь на мои вопросы, я брошусь отвечать на твои? – подняла я бровь.
Лукавая усмешка раздвинула чувственные губы, и мне начало казаться, что она вообще никогда не покидает его лица. Он постоянно смеется надо мной! Мерзавец!
– Потому что чем больше я пострадаю, тем дольше ты будешь меня лечить и, соответственно, находиться рядом со мной. – Он пожал плечами. – Все просто, моя ведьма.
Перед внутренним взором как живое вспыхнуло лицо Зарницкого в тот момент, когда я встала, закрывая собой Бравого. Его взгляд. Его боль.
– Перестань, – резко выдохнула я, отступая на шаг. – Перестань меня так называть! У тебя нет на это никакого права!
Темные глаза сузились, и мужчина хотел подняться, но передумал и остался сидеть. Это была не слабость, я прекрасно осознавала, что даже потеряй Бравый четыре литра из пяти, мое убийство не займет и секунды его времени. Он тоже это знал. И решил лишний раз не пугать. Добрый какой.
Вот только поздно уже.
Но я не успела даже дернуться, как мою руку схватили и сжали, потянув вниз, заставляя наклониться к его лицу.
Это было очень опасное положение – нос к носу. И его губы почти касались моих. Сколько бы я не пыталась уклониться, если хотела, чтобы конечность осталась при мне, приходилось стоять на месте.
– Запомни, моя ведьма – только у меня оно есть! – прорычал Владислав, неотрывно глядя мне в глаза своими – уже полностью золотыми. – И я разорву любого, кто посмеет хотя бы глянуть на тебя так, как не положено смотреть на чужую женщину. Я понятно выразился?
