Если вспомнить про формулу гносеологической нейтральности (hypothetism.xyz/st2, hypothetism.xyz/st9), то чеховскую фразу, если к ней применить эту формулу, следует читать следующим образом: ~x, x = «Жизнь дается один раз, и хочется прожить ее бодро, осмысленно, красиво»[1]. Понимать это следует следующим образом: 1) два разнонаправленных предположения, заключенных в этой одной предположительной же фразе, в силу ее гипотетической амбивалентной цельности обнуляют друг друга, в результате чего остается только сама формула нейтральности (~x, х {~}, где {~} – это своего рода математическое «пустое множество» (пространство выбора)), которая – формула нейтральность то есть – обнажается в конечном счете до условного «предположим, что предположим»; 2) если же мы вспомним теорию потенциальности, то окажется, что чеховская фраза, впрочем как и окружающая ее вселенная или даже мультиверс, одновременно, но при этом в разных модальностях существует и не существует, то есть ее негация (почему она зачеркнута) отсылает нас к ее предполагаемому актуальному (фактическому) не существованию, тогда как то, что скрыто за этой негацией (сама фраза per se) отсылает нас к ее предполагаемому потенциальному (всегда только потенциальному) существованию.

В итоге, мы приходим к двум условным мировоззренческим планам, маркирующим ту зыбкую грань, что отделяет гносеологию от онтологии: первый план – условно гносеологический («предположим, что предположим»), второй план – условно онтологический («существуем и не существуем», что расшифровывается как: согласно теории потенциальности происходит не то, что происходит, а скорее то, что может произойти, но никогда не произойдет – всегда только может произойти: в потенциальности, в гипотетически вечной потенциальности).

Можно предположить, что оба этих мировоззренческих плана (репрезентации) формируют нечто вроде «мантрической реальности», то есть реальности, сотканной из своего рода беззвучной, незаметной обывателю мантры. На первом плане эта мантра есть мантра нейтральности: предположим, что предположим. На второй плане эта мантра есть мантра потенциальности (вечной потенциальности): происходит то, что может произойти, но никогда не произойдет, всегда только может произойти. На этой мантре, кстати, построена медитативная повесть «Теомистика», входящая в серию книг «Теомизм». В итоге, мы получаем ситуацию, при которой, если человеческое сознание осознанно перевести в состояние гносеологической нейтральности, то есть осознать гносеологическую нейтральность человеческого мышления, то это предполагаемое сознание обнаруживает себя внутри мантрической реальности, состоящей как минимум из двух уровней: 1) условно гносеологический (предположим, что предположим); 2) условно онтологический (происходит то, что может произойти, но никогда не произойдет, всегда только может произойти). И все это очень похоже на медитацию, тотальную медитацию.

Обычно, когда говорят о медитации, представляют себе сидящего в позе лотоса лысого буддистского монаха с гладко выбритой мошонкой и закрытыми глазами. Причем дело происходит не абы где, а, как правило, в буддистском же монастыре, расположенном на склоне Нефритовой Горы у подножия Водопада Истины, где протекает Условная Река Абсолютной Любви, по которой плывет условный же Чапаев и сладко спит, и снится ему буддистский монастырь на склоне Нефритовой Горы, в которой сидит медитирующий лысый буддистский монах с закрытыми глазами. Словом, медитация – это всегда нечто, что выбивается из обыденной рутины жизни, поэтому медитацию желательно проводить в буддистском монастыре подальше от мирской суеты. Кажется, что буддизм и медитация – это одно и то же: говорим буддизм – подразумеваем медитация, говорим медитация – подразумеваем буддизм. Что делает Будда? Правильно: Будда медитирует.

Конечно, буддизм не сводится исключительно только к медитации, но можно также сказать и то, что именно в буддизме медитация как техника успокоения ума играет свою ключевую роль. Если из буддизма убрать медитацию, то что останется? Даже Будды не будет, ведь он («просто так приходящий») только тем и занимается, что медитирует.

В дзен-буддизме медитация – это практически все, ведь основная практика дзен – это т. н. дзадзен, т. е. сидячая медитация, основная суть которой, как предполагается, состоит в том, чтобы очистить ум, то есть достичь такого ментального состояния, когда ум не мыслит, состояние внутренней тишины и покоя. Сразу можно сказать, что это состояние недостижимо, ибо покой нам только снится, то есть единственное состояние покоя, доступное человеку, это состояние сна, но и здесь не все так однозначно, ведь и сны бывают разные, например, страшные и кошмарные, заставляющие ворочаться в постели и просыпаться в поту.

Можно предположить, что единственное необратимое состояние покоя, доступное человеку, это состояние биологической смерти. Умер значит уснул и не проснулся. Таким образом, если дзен ведет человека к успокоению ума, то конечной точкой такого успокоения является смерть, ибо только в смерти ум спокоен и свободен от самого себя полностью и окончательно. Жизнь же это постоянное беспокойство. Это беспокойство при жизни невозможно преодолеть – можно лишь осознать это и смириться.

Итак, подведем небольшой итог: медитация – это техника успокоения ума, которая традиционно (особенно, если речь идет о т. н. буддистской медитации) противопоставляется рутине жизни, т. к. предполагается, что успокоить ум можно лишь выйдя за пределы этой рутины, обыденности. Мы предполагаем, что это только один из возможных видов медитации, который условно можно назвать техникой медитации. Другим видом медитации, который мы предлагаем нашим читателям, является теомедитация, то есть медитация, в основе которой лежит наша философия, теомизм. Теомедитацию также можно назвать медитативной осознанностью, т. к. мы предполагаем, что человеческое сознание 24 часа в сути находится в состоянии неосознанной медитации. Впрочем, давайте разложим все по полочкам.

Первое. В предыдущей главе мы вывели, что если человеческое сознание перевести в режим гносеологической нейтральности, то оно обнаруживает себя в т. н. мантрической реальности, состоящей из двух уровней: условно гносеологический (предположим, что предположим) и условно онтологический (происходит то, что может произойти, но никогда не произойдет, всегда только может произойти). Важное уточнение: эти уровни не есть некая ментальная надстройка наш нашим привычным восприятием жизни, а скорее то, что за этим «привычным восприятием» скрывается. Другими словами, гносеологическая нейтральность, если она явно не осознается, есть состояние неосознанной нейтральности, или, что почти то же самое, состояние неосознанной медитации.

Второе. Мы говорим о медитации применительно к «мантрической реальности», потому что медитация в нашем понимании это не столько успокоение ума, сколько монотонное повторение одного и того же. Впрочем, когда буддистский монах сидит в позе лотоса и медитирует, он именно этим и занимается: монотонно воспроизводит свое собственное сидение в позе лотоса. Мы не знаем, что происходит в этот момент в его голове (может, он кошек считает? ведь и это возможно, не так ли) – мы можем видеть лишь то, что он всё сидит себе и сидит в позе лотоса, то есть монотонно повторяет свое собственное сидение. Именно эта монотонность и повторение, как мы полагаем, и является ключевым элементом медитации как таковой. Однако повторять и повторяться можно как осознанно, так и неосознанно. Таким образом, наша ключевая гипотеза применительно к медитации (гипотеза теомедитации) состоит в том, что человеческое сознание, когда оно осознанно не приведено в состояние гносеологической нейтральности, неосознанно повторяет один и тот же набор мантр: на уровне гносеологии это мантра «предположим, что предположим», а на уровне онтологии это мантра «происходит то, что может произойти, но никогда не произойдет, всегда только может произойти». Когда же человеческое сознание переведено в режим осознанной гносеологической нейтральности, то есть когда человек осознает себя гносеологически нейтральным субъектом (hypothetism.xyz/st6), тогда эти мантры повторяются уже вполне осознанно. Именно повторение этих мантр – как осознанное, так и неосознанное – и формирует своего рода режим тотальной медитации, в результате чего вся человеческая жизнь осознается как одна тотальная медитация, что на уровне обыденности, к примеру, выражается в ритуальном повторении одних и тех же действий, слов, мыслей. Ведь если приглядеться к нашей обыденной жизни, то можно заметить, что она сплошь соткана из повторов и ритуалов. Это постоянное повторение и повторение одного и то же. Каждый день – это новый день, как сказал Энди Уорхол. Каждый новый день – это каждый день, продолжим его мысль.