- Гос-с-сподин, - впервые за многие месяцы, подал голос крысоподобный, неотступная его тень. - Сме-е-ею предположить, что вы здесь не из простого жел-л-лания почтить память... без сомнения, в-в-великих и достойных людей.
Молодой аристократ посмотрел на свою вторую тень. Ему было нестерпимо больно от того, на что он решился. Но, крысолюд не смог понять своего господина. Он неверно истолковал взгляд, столь пристальный и неотрывный.
Потупившись, пряча глаза, крысолюд продолжил.
- Ваши предки не п-п-просто так заслужили славу в-в-великих воинов и полководцев. Но ещё и слав-в-вились великим ум-ум-умом. Ведь они не-не-не сжигали книг, а собирали те, что це-це-ценились у правителей тех - вторая тень, после случившегося осенью заикался, но тут, словно подавился воздухом, - тех досточтимых ле-е-ет.
Не сразу молодой аристократ смог понять, что ему говорит этот трусливый заика. Ещё дольше он обдумывал сказанное. А после, не проронив и слова, медленно направился в сторону одной неприметной комнаты.
Мужчина, с факелом в руках, ощущая запах огня, чувствовал, как на него повеяло спёртым и пыльным воздухом, едва он зашёл в ту комнату. Огонь, точно живой, присмирел, стал заметно мельче в окружении книжных шкафов. Круг света был невероятно мал. А потолок, как знал аристократ, во всём замке, достаточно высок. И он мог только гадать, достают ли полки шкафов до потолка.
Он ходил по лабиринтам, вглядываясь в разные заглавия книг. Его вторая тень плелась где-то позади. Молодой аристократ совсем редко мог прочитать рукописное название книг. Несколько раз останавливаясь, передав факел слуге и приказав быть осторожней, брал в руки старые, рукописные книги. Великого усилия стоило воспринимать старый, до реформы, родной язык. Но, бегло полистав с пяток книг, мужчина взял обратно факел.
Шаг его стал заметно бодрее. Взгляд, точно впитывая жар близкого огня, сверкал во мраке. Глаза без устали шарили кругом. И в воображение возникали пышные образы, а на уме была одна единственная фраза: "Сколько же тут знаний?"
Но, настоящим открытием, которое потрясло молодого человека и которое перерубило последнюю возможность к отступлению стало нахождение одной-единственной книги, написанной ломаным и тяжело читаемым почерком. Там было немало шифров и неясных оборотов, но... то, что молодой аристократ сумел понять при одном только беглом осмотре, воодушевляло и в тоже время обрекало на незавидную участь.
"Алхимия - значилось в заглавие. - Эрнст. Харнтс."
***
Алхимическая идея о создание золота, по факту, из ничего, всецело завладела и умом, и сердцем молодого аристократа. Ничто больше не имело значения, ведь вот он, - выход из бедственного положения.
"Золото, - думал он, вспоминая архив семьи и слова далёкого-далёкого предка, - всего лишь средство достижения малых целей. Большие достигаются личным умом, силой и тактикой."
"Но большое, не возможно без малого!" - мысленно добавлял мужчина, открывая ещё незнакомую книгу.
При первом прочтении едва ли что-то оставалось в его не привычном уме к столь узко профильной терминологии и алхимическим жаргонизмам. Но мужчина не отступался, - читал и постигал сложную науку.
Его скромных языковых знаний было явно недостаточно. Ему приходилось решать эту сложную задачу без каких-либо вложений, - опираясь только на те книги, что были. И, на его счастье, были различными мудрецами составленные словари и языковедческие труды по самым разным языкам. Но, доступных ему изначально книг, в самом начале, было сравнительно немного. Всего-то пара-тройка сотен пыльных томов.
Изучая различные языки, смежные с родным, мужчина открывал для себя всё новые и новые горизонты. Учась понимать давно умерших мыслителей по их словесным трудам, молодой аристократ вначале ужасно мучился и страдал, но... тот труд, который он совершал, тот жар и пыл, с которым он подходил к делу, не могли оставить его без результата.
Он спал по нескольку часов в сутки, остальное время всецело проводил за книгами и постигал сложную, горькую науку - алхимию. Составлял своеобразную карту, меж различными работами. И, не меньше, чем основному делу, он отводил время и силы, на изучение других языков.
Дни сливались в череду пробуждений и поток знаний, который порой не получалось осмыслить, а после сон, - слишком короткий, чтобы отдохнуть, но отнимающий и без того драгоценное время.
Мужчина был слишком молод. Он не мог ждать. Он понимал, что должен совсем справиться как можно скорее. И всякий раз, когда возникало мысленное сомнение в целесообразности такого подхода, спрашивал себя: "А зачем мне тогда быть, если я не добьюсь успеха? Зачем мне жить, если я не стану достойным своих предков ещё смолоду? Зачем мне вовсе нужна жизнь, если я буду прозябать, а не творить историю, как мои пращуры?"
Головная боль, ужаснейшее истощение, как нервное, так и физическое, - стали главными его спутниками, - конечно, помимо знаний. В те редкие случаи, когда молодой аристократ, выбирался чтобы перекусить и, утащить с собой немного съестного, все, кто его видели, ужасались. Он напоминал блеклую тень самого себя. В считанные пару-тройку месяцев ужасно отощал, тяжело дышал и чуть ли не валился с ног от усталости. Только пламенный взор его не угасал.
