- Ты хочешь как эти, собирать остатки? Так ведь и дрянь какую-то можно найти! А у меня, говоря откровенно, нет ни малейшего желания и возможности бегать по врачам и лечиться от всякой пакости.

  - Э-э-э нет! - хмуро сказал заика. - Э-это с ед-дой мож-жет быть д-д-дря-янь, а вот... - он вместо слов подхватил почти пустую бутылку с виски и спросил, - ка-ак по тво-оему, м-м-много т-тут з-за-р-разы?

  Виктор даже нервно хохотнул.

  - Ну да, тут ей жить не особо весело.

  - А-а-я о ч-чём?

  - Но и пить, после кого-то... как-то это... - Виктор не мог подобрать нужного слова, чтобы не обидеть горбача.

  - Эк-коно-омич-чно! - быстро проговорил, как мог, заика со всей возможной важностью.

  Когда они сдали "дневную выручку", горбач попросил у Виктора заранее оговорённые детали, - все плоды совместных работ делили поровну. - и оплатил их. А после, толкнув плечом, спросил:

  - Ну... так... что? - он поднял одну из двух бутылок по самое горлышко наполненную горючей жидкостью. - Бу-уд-дешь?

  ***

  За первую рабочую неделю Виктор, неожиданно для самого себя, смог наладить не такие уж и плохие отношение с заикой. Как выяснилось из редких разговоров, - не любил ни он, ни Виктор особо много говорить, - он с самого детства любил копаться в различных механизмах, перебирать их, пытаться что-нибудь сделать новое. Ничего не изучал, не пытался понять принципы работы, а просто, полагаясь на интуицию, переделывал электронику и смотрел, что же получится? Горбач также увлекался подобным "творчеством" и с механикой, делал самые неожиданные самоделки, а после только проверял, что же получилось и получилось ли вовсе?

  Виктор узнал, что его знакомого и товарища по грязной, тяжёлой работе, зовут Славой. Почему-то заика был категоричен в том, чтобы его звали именно Славой и никак иначе. И мог крепко так обидеться, если к нему обратиться как-нибудь по-другому. Виктор проверил это на своём плече и больше повторять не захотел, - почти два часа не чувствовал руку. Только едва ли его могли обеспокоить подобные заскоки. "Тут каждый по-своему отбитый на всю голову", - подумал тогда Виктор, оглядывая прочих коллег.

  Всё за ту же неделю Виктор приучился, вслед за Славой, собирать бутылки с остатками крепкого спиртного и переливать в одну тару. Крепко так, вновь неожиданно для себя, подсел на подобные, высоко градусные напитки. Они и бодрили, и сил придавали, и жизнь переставала выглядеть беспросветной и... печальной. Особенно радовало то, как таблетки, выданные доктором, сочетались со спиртным, - можно было погрузиться в сон наяву, в котором происходило порой нечто не мыслимое, пугающее, но интересное.

  Так, однажды, в первой половине недели, Виктор коротал послеобеденное время, пока жара ещё не спала, подобными чудо-снами, а по существу, будучи в полубреду: Сидел в тени каморки, в которой принимали "дневной улов", и глядел на одного коллегу, который пытался поймать ворону. Виктор наблюдал за этим, как обычный болельщик, и даже время от времени вскрикивал:

  - Давай, у тебя получится! - кричал он это только после того, как у уродца не получалось поймать ворону. Приободрял дурака как мог, не чувствуя злорадства над глупым и недалёким. - Попробуй ловушку! - советовал он, то одно, то другое. - Попробуй подкрасться!

  Что забавно, уродец послушно следовал советам. Делал то, что велел ему Виктор.

  В тот день случилось нечто неожиданное. В ловушку, самую бесхитростную и простую, - картонную коробку придерживаемую палочкой с верёвкой, - угодил молодой и наивный воронёнок.

  Виктор вскричал от радости:

  - Ха-ха! Да, чтоб его так, да!

  А уродец не тратя время даром, подбежал к ловушке и, сунув руку под коробку, быстро вытащил из-под неё трепыхавшегося воронёнка.

  Виктор привык видеть всякие странности и омерзительные события, находясь в пьянящих снах наяву. Но всё же в этот раз омерзительность смогла переступить через всякие мыслимые и немыслимые грани.

  Уродец, державший в своих руках трепыхавшегося и каркавшего птенца, уставился на него. Всего пару мгновений он на него глядел. Пристально так, отрешившись от всего вокруг. А после, всего, целиком, запихнул себе в рот.

  Виктор не воспринимал происходящее всерьёз, смеялся и улыбался, слыша хруст ломаемых маленьких костей. Его забавлял вид уродца с раздувшимися щеками. Забавляло, как изо рта человека выпадали чёрно-серые перья. Так мало того, "охотник" поднялся на ноги, и продолжая жевать глупую и юную пташку, начал размахивать руками, словно сам, таким образом, мог обратиться в птицу.

  Послышалось карканье сидевшей рядом необозримой вороньей стаи. Вслед за этим захлопали крылья первых вспорхнувших ворон. А уж после... после всё это пернатое полчище взлетело и закружило над человеком разгневанной, грозовой тучей. Уродец на это ответил тем, что быстрее стал махать крыльями, словно пытаясь взлететь.