Олицетворением прискорбной политики был лорд Пальмерстон, и Кобден поневоле втянулся в полемику (конец ей положила лишь смерть) с этим властным и высокомерным государственным деятелем, которого искренне считал злым гением английской политической жизни. Во всех позднейших, уже официальных ораторских дуэлях противники выступали с равной воинственностью, откровенностью и убежденностью. Сэр М. Грант-Дафф, которому довелось быть свидетелем, описал один из таких случаев в обращении к своим избирателям. Речь идет о дебатах по внешней политике 1 августа 1862 г., на которых Кобден подверг критике методы лорда Пальмерстона. Вначале Кобден сообщил Палате, что некоторые друзья попросили его «не переходить на личности» и «умерить эмоции» и что он последует этому совету в той мере, «в какой считает себя обязанным». Кобден сдержал слово. Он не называл имен и говорил сдержанно, но его речь звучала суровым, даже язвительным обличением Пальмерстона как государственного деятеля; в ней были беспощадно перечислены все дорогостоящие заграничные авантюры, предпринятые в ущерб решению важных внутренних проблем.
«Вот каковы они, – повествует одно описание того времени, – непримиренные и непримиримые, представители двух очень разных эпох, двух очень разных типов английской жизни. Один воспитан в утонченной, но поверхностной культуре, обычной для молодых людей его положения в начале этого столетия. Он очень решителен, очень сообразителен, но ни по своему характеру, ни по привычкам своей официальной жизни совершенно не склонен глубоко вникать в политические проблемы и вообще предаваться длительному размышлению. Зато он никому не уступит по практической сметке, по быстроте реакции, по знанию конкретных обязанностей государственного деятеля, по умению заручаться поддержкой тех, кого столь справедливо назвали “колеблющейся массой, которая во всех странах и во все времена решала все вопросы”. Другого природа наделила более сильным умом, но прошли многие годы, прежде чем он смог применить свои большие способности в достаточно обширной для них сфере, и он не имел возможности приобрести тот государственный опыт, который, видимо, абсолютно необходим даже самому способному политику, чтобы стать государственным деятелем. Таков он, замечательный образец лучших представителей своего класса, полный высоких и филантропических надежд, полный уверенности в своей способности осуществить эти надежды, но лишенный достаточной гибкости ума и обделенный той заблаговременно привитой методической культурой, которая не позволяет человеку стать рабом одной идеи»[6].
Активная политическая работа в Йоркшире и других частях страны по самым важным для Кобдена вопросам – свобода торговли, финансы, парламентская реформа, образование и сокращение вооружений – чередовалась с периодами затворничества в его доме в Суссексе. Тогда у него находилось время для очередных сочинений: «1792 и 1853 годы в трех письмах» (1853) – защита Франции от недоверчивых английских критиков; «Как начинаются войны в Индии» (1853) – язвительный разбор причин Бирманской войны 1851–1852 гг.; «Что дальше и еще дальше» (1856) – рекомендации по поводу того, как лучше выйти из Крымской войны, в которую Англия ввязалась в 1854 г., опять же во многом по инициативе Пальмерстона.
В феврале 1857 г. Кобден организовал в Парламенте нечто вроде вотума недоверия правительству Пальмерстона за печально известный инцидент с «Эрроу» и последовавшую разрушительную бомбардировку Кантона. В ответ Пальмерстон распустил Парламент. На очередных выборах Кобден шел кандидатом от Хаддерсфилда. И физически, и морально он был далек от лучшей боевой формы и одно время думал выйти из борьбы. Он чувствовал, что вряд ли сможет выступать с предвыборными речами: «Горло и легкие подвели его, боли в голове и сердце предупреждали о том, что перенапрягаться нельзя; да и вообще он стал на 20 лет старше с тех пор, как начал агитацию против хлебных законов». Кроме того, те влиятельные фигуры, которые, по идее, должны были всеми силами поддержать Кобдена, в очередной раз проявили апатию. Наконец, порядочность заставляла его делить время между выполнением своих задач и помощью другу Брайту, который, будучи очень больным, вел безнадежную борьбу в Манчестере. Их обоих ожидала традиционная участь противников премьер-министра. Собственная неудача, конечно, не доставила Кобдену удовольствия, но особенно больно его задело и (как он говорил) «просто возмутило» «ужасное отношение» к Брайту тех избирателей, которым тот столь верно служил.
Почти два года Кобден оставался не у дел и жил на юге Англии; хотя часть времени он посвящал «свекле и свиньям», его перо по-прежнему не знало отдыха. Между тем триумф Пальмерстона оказался недолгим; в феврале следующего года Парламент отверг внесенный Пальмерстоном Билль о заговорах, и он подал в отставку. На очередных выборах победу одержали тори, и лорд Дерби сформировал свой второй кабинет с Дизраэли в качестве министра финансов. Однако в начале 1859 г. новому кабинету не удалось провести законопроект о парламентской реформе, и Пальмерстон вернулся. Выборы состоялись в мае; Кобден тогда был в Америке, но прошел от Рочдейла фактически без борьбы и вплоть до смерти представлял в парламенте этот избирательный округ. Когда в конце июня он высадился в Ливерпуле, его ожидало предложение возглавить Министерство торговли – весьма великодушный жест со стороны Пальмерстона, если учесть напряженные отношения между двумя этими людьми. Навыки и познания Кобдена столь очевидно подходили для этой должности, что она не могла его не прельстить; тем не менее он отклонил предложение даже несмотря на то, что Пальмерстон любезно попытался его переубедить.
Несомненно, что с точки зрения старомодных представлений о политической порядочности, отвергнутых следующим поколением, Кобден поступил совершенно правильно. Он много лет критиковал Пальмерстона и не изменил своего мнения. Поэтому, писал он жене, «принять такое предложение сейчас, без какого бы то ни было заявления об изменении моего взгляда на его поведение в обществе, было бы поступком настолько недостойным, что ничто на свете не заставит меня пойти на него» (30 июня 1859 г.). В Лондоне у Кобдена состоялась беседа с новым премьер-министром. Пальмерстон попытался преодолеть моральные сомнения Кобдена и подкрепил свою просьбу весьма убедительным доводом. Почему бы Кобдену не войти в «цитадель власти»? «Вы и ваши друзья, – сказал он, – сетуете на тайную дипломатию, на то, что войны начинаются без консультаций с народом. Но вопросы внешней политики решаются только в кабинете <министров>. Мы обращаемся к Парламенту лишь после того, как выработали решение. Поэтому, если вы хотите иметь голос в этих вопросах, вы можете иметь его только в кабинете».
Поначалу Кобден не нашел, «что можно возразить» на этот довод. Однако, поразмыслив, он пришел к выводу, что даже если в качестве члена кабинета будет за кулисами событий, дипломатия, известная ему лишь в силу служебного положения, все равно останется «тайной», и вскоре перед ним неизбежно встанет выбор: подать в отставку или разделить ответственность за политические шаги, которые он не может чистосердечно одобрить. Несомненно, что помимо этих соображений перспектива растворения индивидуальности в коллективном мнении официального органа (сколь бы выдающиеся люди в нем ни состояли) должна была претить сильному и твердому характеру Кобдена.
Решение человека, отказавшегося от должности в кабинете по велению совести, произвело кратковременный фурор, но вряд ли какой другой поступок в политической жизни Кобдена доставил ему большее удовлетворение. Если в противостоянии с Пальмерстоном и была какая-то личная неприязнь, она, наверное, смягчилась в результате этой истории, которая сделала честь им обоим. Но общее отрицательное отношение почти ко всему, что совершал Пальмерстон во внешней политике, осталось непоколебленным. На последнее десятилетие жизни Кобдена пришлось много чреватых важными последствиями внешнеполитических событий, о которых пойдет речь в дальнейших главах. Эти события еще больше обострили глубокое недоверие Кобдена к своенравному политику, и по каждому такому случаю он высказывал свое мнение как в Палате общин, так и на выступлениях перед рабочей аудиторией, которые регулярно проводил в разных местах страны. Такими событиями были Крымская война 1854–1856 гг., Итальянская война 1859 г., Гражданская война в Америке 1862–1865 гг., прусско-датская война за Шлезвиг и Гольштейн. Ни один важный внутриполитический вопрос Кобден тоже не оставлял без внимания и неизменно обогащал общественную дискуссию проницательными комментариями. Тем временем он участвовал в мирных конференциях дома и за границей, второй раз побывал в Америке (1859), добился заключения торгового договора с Францией в 1860 г. и провел в Алжире зиму 1860–1861 гг.
