Несмотря на то что чрезмерный оптимизм и доверие к людям, приобретенные Кобденом в процессе общественной деятельности, в дальнейшем причиняли ему серьезные потери, можно подумать, что он был рожден для успеха. Тональность высокого энтузиазма, триумфа и превосходства отчетливо заметна в письме, которое Кобден в 1832 г. послал старшему брату Фредерику, своему наперснику, протеже и такому же неудачнику, как их отец. В этом письме он призывает брата действовать с большей энергией и верой в себя: «Я хотел бы передать тебе хотя бы часть того бонапартовского духа, который переполняет меня. Этот дух движет меня вперед в убеждении, что все мешающие мне удары судьбы отступят (нет, просто обязаны будут отступить), если энергично им противодействовать… Я хочу, чтобы ты мог возвышать свой голос, особенно когда ты отстаиваешь свои интересы, и менее всего хотел бы видеть, что ты отступаешь или апатично опускаешь руки, когда правда за тобой и нужно только усилие воли, чтобы добиться полного успеха. Но все это должно исходить изнутри и может быть только плодами значительного укрепления духа»[1].
Безвольный и бездеятельный Фредерик так и плелся в хвосте, а Ричард в 28 лет добился уже такого успеха, что сумел купить большой дом в фешенебельном квартале Манчестера за 3 тысячи гиней, хотя специалисты по недвижимости оценивали его вдвое дороже. «Все здесь только и судачат о сделке, – хвастливо писал он брату, – с Джоном Галифаксом, джентльменом, и поскольку есть только один критерий оценки способностей человека – умение делать деньги, – меня уже считают очень сметливым малым».
Вся жизнь Кобдена – непрерывный процесс самообразования, которое имело не просто книжный, а более широкий и глубокий характер. Хотя Кобден был очень занят проблемами, связанными с ведением нового бизнеса, который создавал в Манчестере (1832), вечерами он находил время для самостоятельного изучения латыни и математики. По словам биографа Кобдена, «его скромные познания быстро росли». Сам Кобден в разных местах многократно упоминает о своем интересе к английской литературе (с которой он, однако, был знаком скорее поверхностно, чем глубоко) и о всепоглощающем интересе к истории Нового времени. Впрочем, читал он, вероятно, не столько ради самого процесса чтения или приобретения отвлеченных знаний, сколько ради подготовки к общественной деятельности, и в этом плане любая интеллектуальная информация имела для него практическую пользу. По словам одного друга и политического партнера Кобдена, тот всегда говорил и писал «на наивысшем уровне своих познаний». В речах и писаных текстах Кобден предстает человеком исключительно живого и всегда активного ума, человеком, который блестяще владеет практическими предметами, обладает редкой способностью быстро мобилизовать свои познания, по какому бы вопросу он ни выступал за или против, и сконцентрировать их на слабых местах позиции оппонента.
Многие великие государственные деятели начинали с малого. В первой своей речи Бисмарк, тогда еще мало кому известный депутат ландтага его родной провинции Померания, говорил о «чрезмерном потреблении жира в работных домах». Премьера Кобдена на общественном поприще тоже была скромной и никак не позволяла понять, на какой арене он вскоре появится в роли полемиста, и тем более предположить, что его ожидает европейская известность. Первая общественная инициатива Кобдена заключалась в улучшении начального образования в его фабричной деревне Сабден. Произошло это в 1836 г., в том возрасте, когда самые знаменитые английские ораторы и государственные деятели уже приобретали известность. Первую сохранившуюся публичную речь Кобден произнес в Манчестере примерно в то же время; она была посвящена вопросу городского самоуправления. Во время выступления Кобден потерял самообладание, и председателю собрания пришлось извиняться за него.
Однако еще до этого он впервые выступил перед широкой публикой как автор брошюры под названием «Англия, Ирландия и Америка»; она была издана анонимно, ибо автором на титуле значился «Манчестерский промышленник». Лондонская «Times» наградила сочинение Кобдена поощрительным комплиментом за то, что в нем изложены «некоторые здравые мнения о подлинной внешней политике Англии, а также справедливые и убедительные размышления о причинах, по которым мы не можем ее исправить». Три издания по вполне приличной цене 3 шиллинга 6 пенсов разошлись одно за другим, а через год вышло пятое, массовое, издание. Если говорить о качестве этой публицистической работы, то ее можно считать замечательным образцом стиля и профессионального мастерства Кобдена: она отличается тщательным и продуманным подбором фактов и свидетельств, заботой о точности и корректности утверждений, готовностью рассматривать спорные вопросы с разных точек зрения, стремлением избегать скучного и тяжелого языка, который часто (и порой вполне заслуженно) обесценивает литературные сочинения, написанные для достижения конкретных целей. В 1835–1862 гг. из-под пера Кобдена вышли в общей сложности шесть значительных работ; главное достоинство большинства из них – независимые оригинальные исследования политической, социальной и коммерческой жизни иностранных государств.
В этот период Кобден был неутомимым путешественником; за границу он ездил иногда по деловым причинам, иногда для поправки здоровья и для развлечения, но преимущественно ради сбора полезной информации. В годы молодости Кобдена «большое путешествие» по-прежнему оставалось престижным завершением образования для богатых молодых англичан. Недавно в мои руки попало описание такого «большого путешествия», которое в начале прошлого века провело будущего главу одного помещичьего семейства по всем главным столицам Европы. В этом описании масса сплетен и рассуждений о дворцовой и дипломатической жизни, оно довольно живо изображает разных деятелей и их занятия, но почти не помогает читателю представить саму континентальную Европу, ее народы, склад их ума, привычки, образ жизни, – какими они были сто лет назад. Кобден путешествовал в первую очередь для того, чтобы изучать другие страны и лучше знать их; его интересы выходили далеко за пределы дворцовых и салонных нравов и вели к людям, которые выполняли реальную работу в парламентах и министерствах, на фабриках, складах и во многих других сферах практической жизни.
В этих путешествиях Кобден был полной противоположностью обитателя Литтл-Педлингтона, который не мог прожить и неделю вдали от дома, если не возил с собой законсервированную атмосферу привычной ему обстановки. Выбросив из головы привычные денежные единицы, меры веса, размеры и расстояния, Кобден судил об иностранных представлениях, обычаях и институтах по местным же стандартам, тем самым обнаружив редкое владение искусством путешествия. Вот почему он привозил домой богатые трофеи в виде аутентичного знания из первых рук о многих странах и народах, тогда как в то время такие познания редко встречались даже в политических кругах, где требовались в первую очередь. Чтобы получать свежую информацию, он завязывал дружеские отношения с ведущими политиками и лидерами общественного мнения. Кобден принадлежал к поколению, которое привыкло писать длинные письма и вести дневники; записи о его странствиях изобилуют поучительными и проницательными размышлениями. Всеми сколько-нибудь ценными наблюдениями он рано или поздно делился, когда предоставлялась возможность. Если Улисс был частью всего, что он увидел, то все, что видел, слышал и узнавал за границей Кобден, попадало в его багаж общественного деятеля.
Первую заграничную поездку Кобден совершил во Францию в 1833 г., но не уехал дальше Парижа. На следующий год он посетил Францию и Швейцарию и был приятно удивлен всем, что увидел в Альпийской республике. Еще через год он предпринял более масштабное путешествие и, удовлетворяя свое желание побыть в другой стране подольше, отправился в Соединенные Штаты; там в июне и июле он провел пять недель, – ровно столько, сколько длилось обратное плавание. Это путешествие стало важнейшим рубежом в интеллектуальном развитии Кобдена как исследователя общественной жизни. Оно не только расширило его умственный горизонт до таких пределов, которых вряд ли когда-нибудь могли достигнуть поездки в менее динамичную континентальную Европу. Оно открыло ему глаза не неисчерпаемость ресурсов Америки – ее природных богатств и интеллектуального потенциала. Кобден убедился, что главный конкурент, с которым Англии придется соперничать (если не придется опасаться), находится не на другом берегу Ла-Манша или Северного моря, а на другом берегу Атлантики. Задор, жизненная сила и энергия американцев – именно эти качества должны были произвести наибольшее впечатление на Кобдена в то время, когда он сам увлеченно наживал состояние. О неисчерпаемых возможностях страны он с энтузиазмом писал старшему брату, с которым в первую очередь и делился впечатлениями от своих ранних поездок. Это страна, «на чьей земле, как я искренне надеюсь, сбудутся те мечты о человеческом величии или даже совершенстве, которыми я люблю тешить себя». Глядя на запад с последней северной вершины Аллеганских гор, он сделал смелое предсказание: «В один прекрасный день именно здесь будет средоточие сельскохозяйственного и промышленного производства, здесь будет центр цивилизации, богатства и мощи всего мира».
