Учитывая, сколь долго Франция была возмутителем европейского спокойствия, конгресс применил к ней некоторые ограничительные меры, но с недооцененным великодушием позволил сохранить всю территорию, принадлежавшую ей до начала революционных войн. Существовало предложение вернуть Германии Эльзас и Лотарингию, аннексированные Людовиком XIV 150 годами ранее, обеспечив немцам повышенную безопасность от беспокойного западного соседа. Англия некоторое время поддерживала этот план, но в итоге две упомянутые области остались за Францией. Уважение принципа status quo ante проявилось и в отношении к созданной Наполеоном причудливой системе марионеточных государств, которая была полностью упразднена. В лице Людовика XVIII восстанавливалась династия Бурбонов.
Большинство изъятых территорий вернулись к прежним владельцам, а судьба прочих была решена с учетом необходимости создать надежные барьеры против будущей французской агрессии. Из Голландии, Бельгии и Люксембурга было создано Королевство Нидерландов, служившее буферным государством между Францией и Германией на севере. Пруссия усилилась территорий на Рейне и получила небольшую часть Саксонии, Швейцарская конфедерация возродилась, Королевство Сардиния было восстановлено и увеличено. Когда решалось будущее Саксонии, воевавшей на стороне Наполеона, самые упорные возражения против передачи любой ее части пруссакам исходили от Талейрана. Призывая забыть историю предшествовавших 20 лет, он отстаивал за Францией гордое реноме бескорыстного друга малых государств Европы. Экономические проблемы вольного города Данцига облегчились его присоединением к Пруссии, а Франкфурт получил свой прежний статус независимой республики.
Союзные державы вернули Франции большинство колониальных владений, отнятых у нее во время войны. Лорд Каслри объяснил свое согласие на такой шаг тем соображением, что Англия заинтересована иметь в лице Франции не воинственную, а торговую нацию. Вместе с тем Англия потребовала и сохранила некоторые захваченные французские территории, удержала ряд тоже ею оккупированных голландских владений (Цейлон, Капскую колонию и Демерару), занятый в 1801 г. датский остров Гельголанд и ряд датских владений в Вест-Индии, а также отнятый у Испании Тринидад и принадлежавший рыцарскому ордену Св. Иоанна остров Мальта.
При всех несомненных достижениях решения конгресса грешили и серьезными изъянами. Австрийская хватка в Италии не ослабела, поскольку дом Габсбургов вернул себе Ломбардию и Венецию, преобразованные теперь в королевство; на оставшейся части полуострова располагались два королевства (Сардинии и Обеих Сицилий) и несколько мелких герцогств. Далее, если бы тогда решили восстановить Польшу (по прошествии не очень многих лет со времен первого раздела), это был бы шаг мудрый, справедливый и не причиняющий нетерпимого ущерба державам, которые ее разделили. Франция, которая тогда, как и сейчас, искала союзников в Восточной Европе, разумеется, выступила за создание независимой Польши. Однако в сложившейся обстановке поддержка дела Польши сама по себе дискредитировала это предложение, и три монархии, владевшие этими землями, вновь смогли разделить территории Сарматии по своему усмотрению, а Краков стал вольным городом под их взаимные гарантии.
Германский вопрос, уже тогда бросавший свою тень на Европу, тоже был отложен. Державы дошли до того, что предложили германским государствам федеративную конституцию, но искать свое положение в крайне неоднородной политической системе эти государства должны были самостоятельно. Принципиальные разногласия между Австрией и Пруссией, единственными германскими государствами, обладавшими серьезным весом, были оставлены без внимания как внутригерманское дело. Впоследствии английские политики усомнились в правильности такого подхода. Еще более серьезной ошибкой стало такое же невнимание к проблеме турецкого владычества в Восточной Европе. Греция просила освобождения, но раз за разом, как и в более поздние годы, ее просьбы оставались не услышанными. Христианские народы, страдавшие от турецкого гнета, не получили никакой помощи, и ничего не было сделано, чтобы заставить Турцию соблюдать ее обязательства по договорам.
Хотя принятые в Вене решения были далеки от полной последовательности, сами их недостатки свидетельствовали о желании не накалять без нужды обстановку в и так уже дезорганизованной континентальной Европе. В целом следует признать, что конгресс достиг более или менее приемлемого равновесия, которое на длительное время предоставило сильным государствам всю законную свободу действий, а слабым – определенные гарантии безопасности, поскольку ни одна держава не имела явно доминирующего положения. Кроме того, ни одна великая держава не чувствовала себя нестерпимо уязвленной, а Европа заручилась миром на целое поколение и даже больше.
В целях соблюдения принятых решений Каслри, Талейран и другие, вероятно, думали о создании постоянной системы взаимных гарантий, в которой должны участвовать все европейские страны. Однако, как и на Версальской конференции 1919 г., последние совещания прошли в спешке, и система так и не была создана. В результате выполнение решений конгресса было возложено на четырех союзников, которые вынесли основную тяжесть борьбы с Наполеоном, – Великобританию, Россию, Австрию и Пруссию. Две последние, будучи самыми крупными государствами в новой германской конфедерации, после 1818 г. считались великими державами, но еще долгое время оставались на вторых ролях. Современным аналогом такой организации дела может служить совет четырех союзных держав, который в течение нескольких лет следил за выполнением мирных договоров 1919 и 1920 гг. Правители России, Австрии и Пруссии отдельно создали Священный союз; формально он предназначался для сохранения с трудом добытого мира, однако на деле использовался главным образом для подавления движений и идей, враждебных автократической системе правления. Великобритания, как и Соединенные Штаты, отказалась войти в эту коалицию, поскольку с самого начала подозревала, что заявленные цели союза не соответствуют его реальным намерениям.
Соглашение 1815 г. обеспечивало стабильность в Европе за счет системы сдержек и противовесов, за счет подтверждения двух принципов или положений, которые долгое время молчаливо подразумевались: 1) существует определенный баланс сил и, как следствие, 2) право достаточно сильных государств на дипломатическое или военное вмешательство в тех случаях, когда чьи-либо действия или возникшие обстоятельства угрожают общей стабильности. Ни одна держава не придавала большего значения этим принципам и не применяла их чаще на протяжении двух последующих поколений, чем Великобритания, которая долгое время занимала ведущее положение в объединении, получившем название «европейского сообщества» (лорд Солсбери впоследствии называл его «незавершенной федерацией»).
Долгие годы войны и необходимость бдительно следить за восстановленным равновесием побуждали английских политиков, да в значительной мере и всю нацию более, чем когда-либо, уделять повышенное внимание внешним обстоятельствам, а баланс сил рассматривался как главная цель внешней политики. Пока виги были не у власти, они меньше (по крайней мере в принципе), чем тори, одобряли вмешательство в чужие дела. Две партии объединились ради победы в войне с революционной, а потом бонапартистской Францией; но когда наступил мир, виги сочли желательным облегчить тяжелое финансовое положение страны главным образом за счет сокращения расходов на армию и воздержания от заграничных операций. В верхней палате за такую политику выступали, например, граф Грей, лорд Лэнсдаун и некоторое время лорд Гренвилл, а в нижней палате – Джордж Тирни, Бруэм, сэр Джеймс Макинтош и др. Виги находились в оппозиции 20 лет, и вернулись к власти лишь в 1830 г., когда герцог Веллингтон потерпел неудачу с парламентской реформой; премьер-министром стал граф Грей. Каслри предвидел, что между Англией и деспотами Священного союза, чья вражда к свободе народов не знала границ, рано или поздно возникнут открытые разногласия. И действительно, в результате решений, принятых на конференциях в Троппау (1820) и Лайбахе (1821), отношения обострились. В 1822 г. Каслри умер, и уже перед Джорджем Каннингом, его преемником на посту министра иностранных дел, встала задача формально отмежевать страну от политической системы, которую олицетворял Священный союз.
