<p>

      — Пойдем, я где-то здесь пару месяцев назад оставил бутылку кирша, не исключено, что он все еще жив.</p>

<p>

      — Что такое кирш? — в том, что дверь закрыта, Иден не сомневается, и за ручку дергает в основном для очистки совести — разумеется, безрезультатно. он отступает к ближайшему окну, со слабым удивлением отметив отсутствие на нем решетки, поворачивает к Харви голову, внезапно тронутый ее беззаветным повиновением, поясняет:</p>

<p>

      — Киршвассер. Водка из черешни, — и бьет в окно локтем. лишившись целостности, стекло не держится в раме, выскальзывает и летит вниз большими кусками, Иден отскакивает почти своевременно, но один из осколков все же задевает его по плечу, вспоров рукав рубашки и вцепившись на долю секунды глубоко в мышцу, так что кровь появляется не сразу, но в больших количествах, и Харви смотрит на него уже с какой-то опаской, но Идену плевать, он как ни в чем не бывало производит свое незаконное проникновение в Тамарыну кухню, где неожиданно для себя первым делом сметает со стола вазу с цветами и сахарницу — просто для того, чтобы обозначить свое присутствие — и следует в прихожую, чтобы открыть своей спутнице дверь.</p>

<p>

      — Я наврал, — провозглашает он подчеркнуто легкомысленно, когда Харви, смиренно дожидавшаяся на крыльце, переступает порог и осматривается, с подозрением приподняв бровь. напряженно вглядывается в густые тени дома, не сразу привыкая к царящему там прохладному полумраку. невзирая на тесноту и редкие окна, в доме у Тамары хорошо, уютно и странным образом просторно, хотя на первый взгляд он, подобно своей хозяйке, кажется нежилым. сколько мебели по углам ни наставь, сколько туши на стены ни изведи.</p>

<p>

      — Дай угадаю, — говорит наконец Харви, скользнув по нему снисходительным взором. — Здесь нет киршвассера?</p>

<p>

      — В яблочко, — трагически признается Иден. она захлопывает дверь и решительно проходит по коридору в направлении гостиной, так что теперь уже ему приходится за ней следовать. — Нихуя здесь нет. Этот дом принадлежит кое-какому маньяку, о котором мне рассказал один товарищ. Тот самый, который влюблен в ебанутую девушку. Вернее, это даже не он сам мне рассказал, а она. Она и ебанулась-то оттого, что слишком долго крутила шашни с этим самым маньяком. Так что, сама понимаешь, грех было бы сюда не вломиться и не устроить этой бабушке юрьев день.</p>

<p>

      — Его уже посадили? — лениво осведомляется Харви, остановившись посреди комнаты, чтобы все как следует разглядеть. он еще слишком хорошо помнит, чтобы присматриваться — все это нагромождение старой утвари, сервант впритык к столу, ковер, диван, тяжелые шторы, плотный ситец занавесок, люстра, для такого потолка слишком громоздкая. и тем не менее здесь просторно, а еще приятно пахнет, вроде бы, каким-то растением, вроде полыни, а еще, конечно, самой Тамарой, которую отличает запах дыма и акварели, горелого дерева — может быть, это тушь так пахнет, если долго принюхиваться. может быть, она на самом деле не красит глаза, а просто плачет тушью, и ленты на руках потому черные, что пропитаны тушью, и здесь она занимается тем, что собирает свои слезы в какую-нибудь емкость, а потом слезами же и рисует по стенам всякие пейзажи, каракули, силуэты животных, словно пепельные тени на стенах после ядерных взрывов.</p>

<p>

      — Нет, конечно, — говорит Иден. в гостиной ему быстро становится скучно, так что он скоро покидает Харви, вновь приглашая следовать за собой, и идет в мастерскую, рабочую область Тамары, куда они заходили с ней в прошлый раз на какое-то время, и где он смутно помнит какие-то холсты и этюдники. — У них на него ничего нет, вот и не посадили. Нет и быть не может, на самом-то деле, этот парень в жизни своей мухи не обидел.</p>

<p>

      — Надо же, — смеется Харви, в скором времени настигнув его на пороге, первая шагает в помещение и направляется к стопке небольших подрамников в углу. комната почти пуста — возможно потому, что монументалисткой Тамару не назовешь, а может быть, в результате ее привычки расправляться с прошлым путем безжалостного сжигания собственных работ, лишь посередине стоит большой этюдник, тот самый, который она попросила его донести четыре дня назад, использовав как предлог, чтобы завлечь сюда. прикрепленный к нему большой лист плотной бумаги или белого картона покрыт извечной черной мазней. — Как же вы тогда поняли, что он маньяк?</p>

<p>

      — Да у него это на роже написано. С такой рожей по улицам ходить — себе дороже, — как с недавних пор вошло в традицию, боли Иден совсем не чувствует, поэтому о ране на плече вспоминает лишь тогда, когда глядит на свои пальцы, внезапно ставшие какими-то скользкими, и обнаруживает, что кровь за это время успела полностью пропитать рукав и капает теперь на пол. злорадство, которое он от этого испытывает, слишком напоминает злорадство Тамары, беспредельное и беспочвенное, чтобы не вызывать подозрений. Иден подходит и щедрым жестом вытирает руку о лист на этюднике, цвета в полумраке не слишком различимы, так что кровь поверх туши ложится лишь чуть более светлыми пятнами. если Харви от такого поворота и пугается, то успевает вовремя это скрыть.</p>

<p>

      — Черт, Иден, — говорит она, посерьезнев. — Да ты реальный психопат.</p>

<p>

      — Да, мне мама говорила, — хвастливо отвечает Иден, в очередной раз подавляя глухое раздражение. Харви подходит и склоняется к его плечу, щурится в попытках рассмотреть получше, касается кончиками пальцев.</p>

<p>

      — Блин, глубокая, — сообщает она озабоченно, словно речь идет о ее собственном плече, а не о чужом, это трогательно, так что он не успевает с собой совладать, целует наугад в ухо, утыкаясь носом в короткие мягкие пряди, и она чуть-чуть отстраняется, демонстрируя, что ей как будто не до того. — Да погоди. Промыть и перевязать хотя бы надо. Смотри, сколько крови.</p>

<p>

      — Так и хлещет, — кровожадно подтверждает Иден, желая как-нибудь отвлечь ее от таких пустяков. — Да плюнь, в конце концов, зато из меня вся зараза сейчас вытечет и достанется этому блядскому маньяку. Тогда-то до него сразу дойдет, что мы не те люди, с которыми нужно связываться, сечешь?</p>

<p>

      — Я тебе в глаза щас плюну, — говорит Харви. — Хватит придуриваться. Где здесь кухня или ванная, не знаешь, часом? Идем, водой хотя б промоем. А не то я не играю. С кем же мне, по-твоему, в баскетбол гонять, если у тебя рука отвалится.</p>

<p>

      — Перейдем на что-нибудь другое, — отвечает Иден, но по направлению к кухне все-таки покорно отступает, когда вспоминает о том, что там сокрыто кое-что важное. — На шашки, к примеру. Дымовые или динамитные. Пойдем, щас мы тут все промоем к чертовой матери.</p>