Все-таки, его сын определенно знает толк в придумывании изощренных наказаний.

Совсем рядом с домом послышалось жужжание квадрокоптера, от которого Берт вздрогнул. В последнее время этот звук почти полностью заменил топот гвардейцев и пугал во много раз сильнее. Ведь все отвыкли глядеть на небо, считая, что оттуда не может грозить опасность. Она и не грозила до недавнего времени, пока на север не пришли новые технологии.

Берт дождался, пока звук стихнет, приоткрыл штору, выглянул на улицу, проводил взглядом скрывшийся за крышами домов миниатюрный аппарат.

Очередная «проверка безопасности». Хоть правительство и отменило чрезвычайное положение, но на деле… на деле проверки стали намного строже, только проводятся теперь с вежливыми улыбками и уверениями, что это лишь меры предосторожности.

«Нет, я как был идиотом, так им и остался», – Берт поморщился и с громким стуком поставил кружку на столик у кровати. Он ведь уже несколько дней мог быть безымянным трупом среди камней. Его могли в любой момент арестовать. Что угодно могло произойти. Вместо этого он сидит в теплом доме, пусть тесном и старом, пусть энергия в эту глушь подается в лучшем случае на пару часов в сутки – надо будет, кстати, усилитель собрать – но зато сам он живой и здоровый, а в соседней комнате женщина, которая почти двадцать лет продолжает любить его, несмотря ни на что.

Непонятно только, за что…

Спросить, что ли? Он обернулся к скрипнувшей двери, и увидел заглянувшую в комнату Варьетту, которая даже войти без приглашения не решалась. Берт ободряюще улыбнулся. Тогда, в юности, она вовсе не казалась такой робкой и нерешительной.

– С добрым утром, – он постарался вложить в эти слова как можно больше жизнерадостности, но получилось… он и сам прекрасно понимал, что получилось паршиво.

Варьетта указала на висящие под потолком старые часы и проговорила жестами то, что должно было, видимо, означать «Уже давно не утро». И правда – Берт еще раз осторожно выглянул через узкую щелочку на улицу, где все небо плотно затянули облака.

Если так пойдет дальше, он совсем потеряет счет времени.

– Что же ты меня не разбудила? – спросил он расстроенно, даже не надеясь получить ответ – все равно он еще не успел освоить язык жестов. Хотя, какая, в сущности, разница, если до наступления темноты из дома и носа нельзя высунуть, а с ее наступлением жизнь в этом маленьком городишке замирает? Потому, собственно, они и решили спрятаться именно здесь. По крайней мере, на ближайшее время.

Варьетта в ответ начала что-то быстро жестикулировать, но, видимо, заметив недоумение Берта, хлопнула себя по лбу и достала из кармана широких брюк-шаровар блокнот. Это вызвало еще большее недоумение.

– Откуда он у тебя?

Ей ведь пришлось покинуть дом в такой спешке, что не было возможности захватить хоть что-то из вещей.

«Разбирала залежи в кладовой», – быстро написала она.

– С утра уже в делах, – вздохнул Берт, которому вдруг стало нестерпимо стыдно за свою полнейшую никчемность и бесполезность. – Почему ты вообще меня терпишь?

Варьетта удивленно вскинула брови, и спустя пару секунд на листе блокнота появилось:

«Терплю? О чем ты?»

– А, не обращай внимания, – отмахнулся Берт. – Я становлюсь невыносим, если долго нахожусь взаперти.

«Я пока не заметила», – улыбнувшись, написала Варьетта. Подумала и добавила: «Не забывай, я почти восемнадцать лет прожила с твоей маленькой копией, так что не испугаешь».

Сердце больно кольнуло от одного только упоминания о Джее. Что с ним сейчас? До сих пор Берту удавалось избегать этих болезненных воспоминаний, но теперь…

– Прости меня, – проговорил он едва слышно, и не сразу смог решиться посмотреть Варьетте в глаза. – Прости, прости. Он попросил, чтобы я искупил перед тобой свою вину, чтобы сделал тебя счастливой. Я и сам хочу это сделать, правда очень хочу. Но не знаю, как.

Руки задрожали так, что Варьетте пришлось крепко сжать его ладони своими. Как он мог так поступить с ней тогда? Как мог бросить и даже ни разу не вспомнить потом об этом? До сих пор в голове не укладывалось.

«Тебе ничего не нужно делать», – написала она, когда Берт немного успокоился. – «Ты вернулся, этого достаточно».

– Правда? – Берт внимательно вгляделся в ее светящиеся от счастья глаза, от уголков которых отходили «солнечные» лучики смешинок. Как хочется ей верить. А, собственно, почему нет? У нее нет причин врать. Поддавшись необъяснимому порыву, Берт сгреб Варьетту в охапку и крепко прижал к себе. Зарылся лицом в ее волосы, вдохнул исходящий от них едва уловимый запах домашней выпечки. – Слушай, неужели за все эти годы не нашелся кто-нибудь… кто-нибудь получше?

Дурацкий вопрос, который следовало бы оставить при себе. Он не имел никакого права задавать его… и все же задал. Испугался, что Варьетта обидится, но она лишь смущенно отвернулась, опустив взгляд.

Даже любопытно, кто это был? Или мог бы быть… Нужно срочно прекратить думать о всяких глупостях, это совсем ни к чему.

И все же он не смог сдержаться

– А тебе самой не интересно, был ли у меня кто-то после… после того, как я…

…После того, как сбежал от тебя, – Берту даже не понадобилось договаривать, она все и без того поняла. Замотала головой, но потом все же написала:

«Это неважно, совсем».

Бывают в жизни такие моменты, когда все слишком хорошо. Настолько, что в это не верится и хочется себя ущипнуть: вдруг это только снится? Это был один из таких моментов. Берт заставил себя не думать о том, долго ли все это продлится. Сколько бы ни было в их распоряжении – это время будет принадлежать только им. Как тогда, восемнадцать лет назад.

– А помнишь домик, где мы тогда жили? – ностальгия нахлынула совсем некстати, стоило только сесть за маленький круглый столик на кухне, где уже стояла тарелка с ароматными пирожками. Когда только Варьетта успела их напечь? И где умудрилась достать свежие продукты? Впрочем, он не хотел этого знать.

«Дом был почти как этот», – напечатала Варьетта и мечтательно закатила глаза. – «Только пляжа не хватает».

– И шума волн. И торгашей с их «Покупааайте свежие фрукты. Вода, напитки, сладости-пальчики-оближешь. Свежий вареный кукуруз, только что из холодильника…»

Берт гнусавым голосом спародировал весь этот непрерывный монолог настолько похоже, что Варьетта прыснула со смеху, а через мгновение лукаво прищурилась и написала:

«Сколько мы там пробыли? Три декады?»

– Около того, да. Может даже и подольше, – Берт попытался понять, куда она клонит, но не смог.

«А если прибавить те дни, что мы находимся здесь», – продолжила Варьетта, как ни в чем не бывало. – «Уже больше четырех декад мы живем вместе. И у нас есть общий ребенок. А это значит…»

– Ох ты ж! – Берт хлопнул себя по лбу. Хитрый план, очень хитрый, и сработать он мог бы только здесь, на севере. Один из его бывших «друзей»-переселенцев обмолвился мельком, что такое возможно. – Получается, по здешним законам мы можем считаться мужем и женой? Официально?

«Только если ты этого правда хочешь», – Варьетта отстранилась и вопросительно посмотрела на него.

До чего же ловко Джей все провернул. Знал ведь, что отказаться будет невозможно. А если бы даже и было возможно, то… Берт понял, что все равно не стал бы. Вот так вот бывает – не думаешь, не гадаешь, и вдруг оказываешься женатым человеком. Не хватает только собаку завести для полного счастья.

Хотя нет, чего-то еще не хватает. Того, без чего в последнее время он себя уже не представлял.

Берт рассеянно вертел в руках коммуникатор, теперь ставший для него совершенно бесполезным. Нет больше «Южного перебежчика», больше не будет ежедневных эфиров, словно никогда и не было.

На душе стало нестерпимо тоскливо. Берту показалось, что часть его жизни, часть его самого, важную и очень нужную, разом заменили на другую. Не менее важную, но… другую. Придется теперь как-то привыкать к новому себе.

«Тебе грустно?» – встревожилась Варьетта. – «Не нужно было так спешить, я знаю».