Оля сидела этим ярким вечером, пытаясь совершить трюк. Иначе зачем ей такая большая сила в её восемь лет? Она вернётся назад и спасёт брата.

   Но каждый раз, оказываясь на грядке среди клубники, девочка закрывала глаза и снова, снова оказывалась перед путями. Она слышала, как нёсся поезд, видела, как братишка выбежал на пути, пытаясь догнать родителей. Видела, как он замер, пытаясь решить, что сделать, как застревала его нога между досок.

   И каждый раз она кричала:

   - Нет!

   И сила прожигала все внутри девочки, она чувствовала, как мысленно останавливает поезд. Но он слишком сильный, сопротивление метала, не поддавалось. И сколько бы раз она ни возвращалась, сколько ни пыталась - итог один.

   Она возвращалась на два года вперёд, в свою комнату, окружённая нитями, загораживающими её от мира. От тишины дома. Родители работали каждый в своём компьютере, а Оля чувствовала, как от одиночества стыли вены.

   И тогда она возвращалась. Она прикасалась руками к нитям, они вбирали энергию этого города, соединялись с её силой, источником Отца яблок в её крови и уносили её на два года назад. Она оказывалась на одной и той же грядке с клубникой, девочка уже терпеть не могла эту ягоду. Она наизусть знала, что происходит и в какой момент. Оля сжимала ягоду в руке, так что тёк сладкий сок сквозь пальцы и пыталась ещё раз, оказывалась у путей, когда выскочил туда братишка, за которым она не углядела, который выскочил из сарая, где она его оставила, и которого она не проверила, увлечённая этими ягодами, ненавистными ягодами.

   Девочка чувствовала, как злость поднимается из самой земли. Ноги Оли превращаются в корни, которые впиваются в почву, они поднимают её и несутся навстречу поезду вдоль путей. Она надеется, что сможет сбить, согнать его с путей, чтобы спасти Ваню. Но что-то внутри неё знает, что ничего не получится. Что это неправильно. Что если Веня будет жив, то скорее всего через два года, когда весь город будет заперт на карантин. Оля с мамой не пойдут в магазин у дома, и мама не отругает девочку, что та сняла маску, и тогда Оля не встретит женщину у входа в магазин, и та не даст ей яблочное семечко, которое в ту же ночь вросло ей в кожу и пробиралось по всему тело, разнося боль и отчаяние. Ничего бы этого не произошло, и она не смогла бы вернуться, чтобы попытаться спасти братишку.

   Девочка упала на колени, корни исчезли, превращая её ноги в обычные, детские, маленькие. Поезд пронёсся мимо неё, отбрасывая тело мальчика на другую сторону дороги. Она столько раз видела этот момент, и злилась на себя, что он не убивал это чувство надежды, что она может что-то исправить. Что у неё внутри продолжало что-то светить, детская вера в чудо. Ведь у неё есть такая сила, такая мощь. Почему бы не попробовать ещё раз?

   Оля снова оказалась у себя в комнате. От напряжения болела голова. Из носа текла кровь. Сколько раз она вернулась за этот вечер? Восемь-девять? Температура в комнате заметно упала. Руки девочки дрожали, обессиленные. Но она слышала тишину дома. И ей была невыносима мысль, что она выйдет из комнаты и они снова будут делать вид, что ничего не произошло. Что они обычная семья. Никто никого не обвиняет, никому слова не говорит. Ей было невыносимо, что ничего не происходит. Она схватилась за нити. И ничего не сработало. Может потому, что она слишком много раз за сегодня "вернулась", может ещё по какой-то причине. Не сработало. Она опять схватила. Нити были просто нитями. Паутина потеряла свою магию.

   И тогда она почувствовала ещё одну волну злости. И эта злость заволакивала все перед её глазами чёрным облаком.

   Как это так? У неё же есть сила, доступная единицам! Она может бродить по своей жизни по всем временам, она может гостить, вторгаться в чужие, а тут не работает!

   Она схватила нити в пучок, и её рука покрылась корой, девочка поднялась, разрывая руками паутину. Из ног вырвались корни, которые разнесли паркет в комнате в щепки. Руки превратились в ветки. Она злилась. Злилась, что со всей своей мощью и силой не может ничего изменить. Девочка обрушила шкаф, разнесла вдребезги окно. Родители бились в дверь, которую она закрыла кроватью. Девочка парила над полом, держась корнями за стены комнаты. Она раздирала обои, разрывала книги, не замечая боль в ногах, не замечая порезы, не замечая отчаяния, которое текло по её венам. И сколько бы она ни била, ни крушила вокруг. Внутри ничего не успокаивалось, и сердце бешено билось, она задыхалась от ярости. Вскоре девочка упала на пол, обессилев. В комнату ворвались родители, и схватили ее в объятия. Оля открыла глаза и увидела над головой паутину. Комната была целой, родители обеспокоено держали её на своих руках. Над губой у девочки запеклась кровь. Все тело болело. Она как сквозь туман услышала голос мамы:

   - Боже, ты так кричала, все хорошо? Что случилось?

   - Ты так напугала нас, малышка, - прошептал папа.

   Девочка почувствовала, как тепло ей было в комнате и расплакалась. Она горько плакала на руках родителей. Плакала впервые за два года.

<p>

Палисадник</p>

   Ноги болели у бабушки Фёклы, особенно по ночам. И руки, суставы ломило после мытья полов или посуды. Злилась бабушка на свою немощность, но тело старое и уже не всегда слушалось. Особенно страшно было, что если заплохеет, то не успеет помыться и в чистое переодеться, чтобы не так было стыдно перед врачами. Каждый раз, когда ей становилось худо, вечером она собирала сумку с чистым бельём и необходимыми принадлежностями, чтобы если что забрать с собой. То сердце прихватит, то почки. То травку заварит, а от неё желудок болит. То сын позвонит и вся за него распереживается. Она каждый раз себе говорила, не задавить вопросы ему, чтобы не волноваться. Но нарушала данное себе обещание. Одна радость у неё была - палисадник возле подъезда. Каждый год она там и фигурку поставит, и новые цветы посадит, с удовольствием ухаживает. Так что на душе легче становится. И вокруг как будто не городские стены, и вся эта молодая суета. Совсем все другое становится. Но в этом году совсем заплохело бабушке Фёкле и боялась она, что не доживет, не увидит, как палисадник её разными цветами зацветёт, словно оркестр, будет звучать и переливаться красками. Каждое утро выходила на улицу бабушка Фёкла и копала, пересаживала, полола, и как будто торопила цветочки. Приговаривала:

   - Ну, что же вы родимые? Что же вы не порадуете старушку?

   И они, как назло, невпопад цвели. То один зацветёт, а второй усохнет, то другой раньше будет цвести. И все невпопад, не так как ей хотелось. Потом в один из дней налетела гроза, град пошёл, не виданное дело - в мае. Хотя, в их краях такое бывает, все равно не ожидала бабушка Фёкла и искренне горевала по побитым стебелькам на следующее утро. И пыхтела, и крутилась она вокруг своих подопечных по утрам, а потом и днём стала выходит. Сад рос, красовался, появлялись новые фигурки, и он становился похож больше на волшебное место. Но бабушке Фёкле все было недостаточно, все мало. Не там цветок один сидит, надо пересадить, кустик постричь, сирень совсем не радует. Она возилась на корточках, спину ломило, коленки выли, пот струился по её старому лицу, она тяжело дышала и продолжала свой труд.