И эти боли, которые раздирали его изнутри, эти противоречия. Сила Отца яблок, которая то и дело просыпалась и его руки обрастали корой, вся кожа болела и горела, и ноги пронзали, словно иглами, корни. Он просыпался в кровати полной песка и листьев. Антон пытался научиться сдерживать эту силу, эту жажду крови, эту ярость. Он словно кожей чувствовал каждое срубленное в этом городе дерево, каждую сломанную ветку, каждое имя, вырезанное на коре, появлялось красными надписями на его коже и исчезало. И эта ярость была безумной, которая не слышит разума, что эти истории произошли давно, десятки поколений ошибались, или же намерено уничтожали род Отца яблок, а кто-то это делал потому, что нужен был кров. Ярость была одна. Неважна причина, приговор один - убить, уничтожить, испепелить.
И эти крики загубленных деревьев, которые пронзали парня, они, лишь, они по парадоксальной случайности - лишали его силы приводить в исполнение приговор.
Антон вернулся к месту аварии спустя две недели, он прислушивался к тишине вокруг, к умиротворению. В степи не так много деревьев, не так много ярости, боли. Один только ветер и трава вокруг, чтобы рассказать свои истории. Он блуждал, вспоминая ночь аварии, появление албасты и где она могла погибнуть. Он нашел место, окружённое травой, там была жидкая грязь, которая словно двигалась, повинуясь внутреннему течению. Кое-где появлялись пузыри, которые лопались и в воздухе появлялся запах гнили. Антон узнал место, в нем растворилась албасты, превратилась в эту жижу. Он вспомнил детей, водителя, который умер от рук монстра. Парень закрыл глаза, прислушался к звукам редких машин на дороге, которая осталась позади. Антон присел и поднёс руку к грязи, та откликнулась, зашевелилась и раздался всплеск, и какой-то кусочек попытался коснуться его. Антон отпрянул, отошёл на пару шагов назад и занёс руки перед собой. Ноги пронзила знакомая боль, но на этот раз он не стал себя останавливать, и ярость прокатилась о всему его телу, освобождая корни, вонзаясь ими в землю, вскапывая перед собой жижу, перемалывая ее. Руки Антона превратились в ветви, он слышал крик тысячи деревьев внутри себя, один единый крик, невыраженный, не услышанный, пронзал его, поднимал над землёй, дарил силу.
Как он может использовать эту силу, если она приносит ему столько боли? Антон не видел ответа на этот вопрос перед собой. Он понимал, что молотил ветвями по грязи, поднимал землю своими корнями, чтобы вернуть к жизни то, что сам недавно разрушил. Он вспомнил запах албасты, вспомнил удушающую силу существа, как его воротило от омерзения при виде него. И создавал, лепил из грязи, бросал куски обратно, хватал и лепил. Антон был нетерпелив, как никак он возвращал страшное существо к жизни, наверное, такое же старое, как и Отец яблок.
Скоро месиво прекратилось, перед ним стояла албасты, такая же страшная, как и в первую встречу. Существо опешило, щурилось от яркого солнца, пялилось с момент на уставшего Антона, который возвращался в свою обычную человеческую форму. Развернулось и убежало. Антон из последних сил ринулся за чудовищем, чтобы поймать, наказать, отомстить. Но через несколько шагов упал в траву. И в этот момент он подумал, что везунчик, ведь монстр мог вернуться, но вместо этого удалялся все глубже в степь.
