Тамбурин рыдал о печати, что осталась в управлении, где немногие заключенные ждали своей участи, а она не приходила в себя ожидая ярости снова при штамповке деталей опять в милости и нетерпении, где рабочие просили о повышении, но на всех одно место, и они отходили свое, точно скороходы на петухе, мечта и злоба людей для формирования чувств, что мешали продать завод превосходящим силам противника, летели осколки выбитых стекол, жались к стонам одинокие первокурсницы, что приехали на картошку, а попали на шампуры, гости были здесь к месту, приехали не так давно, им подошло скромное село, в нем не было ни души крепостной, хотя для части девушек милота стала разной, например им дали заработать на рабстве школьников, а их хозяева – не самые добрые люди бились в истерике, переходящей в испуг и нежданную ненависть, озлобленно оговаривая одна другие они жали гири, собирали нечастую редиску, печалили о наболевшем, просили дать золотом, вырезать посмертные маски, конфетами делали шоколад, идя за единственной бороной, тучными тяжеловесами с разноцветьем попон, просили счастье одарить их вниманием, Гюнтер свалил из деревни, и село не улыбалось куполами, а родину не любили за чрезмерный мороз в середине зимы и лета, испуганный жар, омерзение от яда, шабли отличное вино, но не всем довелось испить во Франции, когда закрыли первый фестиваль и оставили без результата смех за кадром в роликах о кулинарии, ничто не было близко милым и добрым хозяева владельцев переработавшего комбината, отжили запоры, ключи подходили у многих, им хотелось счастья, этим скромным парижанам, отцы били в набат: некто захватил власть в регионе, пресса молчала в тряпочку, а на ней написано предупреждение оставить в покое сумбур и хаос разврата, но сами молодухи не стремились овладеть шитьем, их деньги принадлежали руководству в котором были разногласия, Тамбурин жаловался что не сажают топинамбур, одно слово, и люди боятся жалости, четыре предложения руки без сердца, банки с вареньем стояли на солнце чтобы бродить и радоваться, но их украли и съели за пять дней, ждать и верить было нельзя украдкой, и смахивая со стола со стола серебряные приборы Гюнтер боялся страха совести, суда и признания в растрате, особенно от работниц, сошедших со страниц журналов, на столиках они раздвигали ноги в нетерпеливом отречении предлагая свое тело проходимцам, хотеть и бороться с догматикой церковников, презрев вотум доверия, что бывает при избыточном насыщении деньгами, украв в банке много денег, не больше чем обычно, но вполне для безбедного существования, Нероном поджегши село, для отчета, потребуют, оставив в стороне суточные щи, мешали хлеб солить, сметану перемежать с майонез в фасолевом на рыбке, осклабившись, Тамбурин замел следы преступления в шкафы, где секс перешел в насилие, и в страхе от множественных поворотов улицы – снимать с себя пиджаки, покосить, работали знойные мулатки, их не было видно кроме одного беспорядочных из дней, отдали на приют, дети все стерпят, их компот, второе, нехитрые телевизоры, нектар из колосков сладко нежил горло, Гюнтер хотел открыть ресторан, но не нашел понимания селян, он им чужой, а Тамбурин предоставил книгу учета с сошедшимися показателями, в ней отразилось воровство за неполный год, при условии секса между сельчанками и главным стали приезжать из города с большими чемоданами, полными электронных девайсов, прослушка советская обходима, люди должны биться о прорубь чаще чем кашалот, замороженный учеными для опытов над животными, риски превзошли ожидания, а денег хватило ровно на четыре дня Судана, красивые негритянки показывали жестами, что не против, но не нашли у Гюнтера живого отклика подобно воровству любви через ревность к посторонним деньгам, их можно взять, а просят секса за это, обходительности при злобе на шаловливом нектаре шабли, деньги не знают что лишние траты приводят к богатству и злобе в конкуренции спасения души между врагами сущего и обществом друзей справедливости, рискуя оставить твердый киш-миш навсегда на зубах, напомаженные ярко губы таких негритянок манили холодом секса, звали в жар канавы, вода стоячая просила крокодила, что перекусит пополам и оставит на проезжей части симпатичной африканской грунтовки, обождав не более часа чтобы вернуть себе гнев и бросить в багажник попугаев на продажу, там целая история пернатой флоры, зерновой спирт алкалоидов суданской земли.
Оседлав плот в прямом смысле и в биении моря ощутив радость забытья, Тамбурин бился с злыми духами что были против оставить в прошлом зло и несчастье – не совсем пустые слова, давшие восторг мировому порядку, там на небольшом островке были залежи чемоданов с деньгами, в них также хранилось золото, оставленное щедрой рукой давшего миру порядок и мировую скорбь, в хамстве забытья радости забив последний кол в тело несчастливого вампира, желавшего секса с вампиршей, пошедшей на войну с благостью – в ней было не более чем пятьсот условий личного счастья, на работе отлично поймут, любовь залог наличия рабовладельца, ставшего чужим для совести, бывшей во много раз большим удовольствием чем непосредственно ревность, Труха просил оставить его наедине с руководством по эксплуатации здания, где хранились ценные сведения о людях прошедших через многое, они ценили спокойствие и долгие часы терпеливого расстройства, что позволяло им не быть врагами на виду друг у друга – где часы били полночь, там не всем пришлось знать о гонках на выживание по ночной трассе, сбитых указателях, травмах о спасительные подушки, они вчера еще прилегли отдохнуть, но не было желания заняться любовью, вина секса в его американском характере, не счастье познать купание в золотом песке, на нем могли разместиться до ста человек, а получилось иначе, по центру стояли ворота в другое измерение, на которых не было написано, что за люди поставили этот инструмент для борьбы со злом, на лодках уже плыли отдыхающие, им было совестно радеть о суматохе вокруг платежных поручений, многие таджики хотели переселения, освоения новых земель, но не нашли понимания у властей, за что были казни, бунты, драки на пыльных но очень свежих улицах Душанбе, когда Тамбурин приехал, он не знал зачем они взяли с собой плот, но морской воздух приносил с собой уют, хотелось петь, там встретил крайне интересную женщину, индийку, она собирала материал для расследования в газету, что выходит раз в месяц в одном из северных штатов, ее читают монахи между медитацией и ударами в гонг, там все посвящено деньгам, судьбе траншей, переводам между банками, самые добрые люди хотят секса в обыденный перерыв, а здесь всем приятно оставить в дураках гордость за расчетный час, ведомый к распадку между таежных холмов, высокие кедры несут ветер, в палатке просторно и свежо, горит приятное высокое пламя шалаша, тлеет рядом красивая головешка, закипает таежный чай, в нем почти нет алкалоидов, но сытно, в добавок есть проблемы с местными, бояться что не расщепляется фермент, хотя это иллюзия, общий гипноз, соперничество для легкой победы, за что приходиться расплачиваться, воспоминание о денежном острове, на котором любой котик знает свою цену, девочка котик – плохо, а приходят аборигены и требуют зла в минуты ликования, ликторами Гракха требуют роста числа трибунов, многоголосие ставленник скрупулезности власти, знание о новом дает пищу для драки на проспекте, одни против своих теней, удары заученные на горечь грусти жестокости, крамола за крутым поворотом, роль в театре теней, Аид не поцелуй взасос, с чистоплотной уверенностью в будущем, что принесет стабильный доход в ущерб дивидендам в постели, лепестки роз обнимут любимую, знающую силу противодействия, но не забывшую, что было между второстепенными героями, давшими многоголосие и мягкую бархотку тембра, знакомое влечение в глазах и отчет о проделанной работе на стене сеней между вешалками и добротой в пользе дела по любви и свободе секса, грезящей об орбите Сатурна, уране урана, захвате рудников с золотом, что оставило в прошлом боязнь поцелуев, не ставивших на красное в казино, по причине – все куплено, сейчас дадут карту и можно покинуть помещение с рулеткой, отбыть на Аляску в прохладной ветровке, лейблы конкурируют с именами, названия улиц становятся именами собственными, жалость знает о пороке не все что порок дает раскаянию свободной торговли, волны пытались перевернуть не приспособленный для мореходства плот, но этого не случилось, и захваченные деньги позволили стать королями ночных дорог, чистотой горного воздуха, улыбались деревья, шумели шмели, злили одни туристы, хотевшие бурно отметить излюбленные выходные за что им не дали в последнее время ничего особенного для экстрима, но щепоть от сверхдохода, в юдоли узких перевалов мерещились чудовища и звали оступиться редкие деревья.
