Есть и третий вид суеты.

И он называется «Кайф, или Греховная суета».

Помните фильм «All that jazz»?

Лучший перевод этого названия – «Вся эта суета».

Да-да, артистическая суетная жизнь, она немного poignant: джаз, музыка, танцы, немного порочно, немного ядовито, кайфово-наркотично, в дыму, предательски, болезненно, немного извращенно, и даже с гнильцой, вульгарно, при этом страстно и нервно.

Это все я перевожу на русский многозначное слово poignant.

Такая суета – не плохо и не хорошо. Это просто жизнь. Вот такая артистическая жизнь. Где все суетятся, смеются, весело ненавидят друга, ведут себя как дети (часто превращаясь в очень злых детей), где главное слово – успех, а провал – повод для самоубийства, но все равно главное играть, неважно, на рояле, на сцене, на экране, играть словами или красками, главное – играть!

Здесь все что-то продают, и все являются клиентами, все вместе суетятся, одновременно и обманывая, и обожествляя друг друга.

Основная мания здесь: быть в центре внимания. Фраза из фильма «Birdman» «You’re not an actor, you’re a celebrity» («ты не актер, ты знаменитость») – главная дезидерата на этом уровне суеты…

Я не могу забыть, как в фильме «Devil’s advocate»(1997) Дьявол (которого играет Аль Пачино) совращает и развращает адвоката Кевина (Киану Ривс), и когда тот полностью разрушен, произносит сакраментальную фразу: VANITY is definitely my favourite sin («Суета/Тщеславие – определенно мой самый любимый грех».)

О знаменитой строке Мандельштама: «Значенье – суета, а слово – только шум» до сих пор идут споры. Значит ли это, что любое значенье – суета. Важно как это звучит – а о чем – неважно?

Или наоборот, суета – это и есть главное значение: чтобы мы ни написали, это всего лишь суета, и не более.

Уже никто не расскажет, что имел в виду поэт.

Выбирайте сами.

И можно суетиться по-разному, выбрав любой из трех описанных вариантов.

Выбор – за вами.

Каким бывает одиночество?

Крутым, как свидетельствует Ахмадулина («Ах, одиночество, как твой характер крут.»)

А каким еще?

Тут гигантское разнообразие.

Одиночество может быть жалкое и царственное, угрюмое и величественное, гордое и безысходное. Если поднапрячься, то можно вспомнить еще 30–40 определений одиночества, и все они будут высвечивать разные оттенки этого состояния.

Кто только ни рассуждал об одиночестве – философы, писатели, художники, ученые, политики, музыканты.

Вот что, например, сказал великий Эйнштейн: «Я живу в одиночестве, которое болезненно в молодости, но прекрасно в годы зрелости и старости».

А уж поэты и писатели? Практический каждый поэт, от мала до велика, как-нибудь отметился и что-нибудь написал про это. Существуют толстые антологии стихов об одиночестве, если погуглить – миллионы строк, от Пушкина до Бродского, от Шекспира до Одена.

Величайший роман ХХ века называется «Сто лет одиночества» и он настолько замусолен, что о нём и писать не хочется.

То же относится к музыке. Пьес под названием «Solitude» известно более 100.

Именно поэтому постараюсь обойтись без цитат. Слишком объёмен и доступен материал, текст развертывается слишком легко и охотно, как говорил Аркадий Белинков (чьё имя сегодня помнит только Дима Быков).

Попробуем порассуждать об одиночестве на материале собственных наблюдений.

Итак, я считаю, что есть две главные категории одиночества: одиночество добровольное и одиночество вынужденное.

То есть – вот то самое гордое одиночество, которое упоминалось, есть одиночество добровольное.

Человек уходит в монастырь, в скит, становится отшельником, путешественником по пустыне, переплывает в одиночку океан, и множество других вариантов. Причем высшей стадией такого одиночества будет уход навсегда, до смерти, до кончины. Суицид – высшая стадия подобного ухода. Ухода окончательного и бесповоротного. Каждый умирает в одиночку, самоубийцы особенно. У одра умирающего часто стоят люди, самоубийца всегда один, публичное самоубийство – большая редкость (напоминаю про случай Роберта Бадда Дуайера, кто не помнит, наберите в интернете).

Самоубийство среди отшельников бывает редко. Чаще человек, не выдержав одиночества, возвращается в мир людей.

Уход в монастырь – это не уход в одиночество. Напротив, это скорее уход в коллектив, в некое обобществленное сознание. В монастыре иноки живут по два-четыре человека в келье, вместе едят, пьют, молятся. Никаким уединением здесь и не пахнет. Это нечто вроде армии. Или тюрьмы.

Скит – более жесткая форма, это тоже монастырь, только маленького размера, иногда на 10–12 человек. Там часто бывают уединенные жилища-кельи, где живут отшельники. Но, насколько я понимаю, всё-таки едят они вместе, у них есть моменты общих собраний, решение каких-то хозяйственных или духовных проблем. До полного одиночества здесь тоже далеко.

Подчеркну – жить одному очень трудно. Чисто физически, отбросим все духовные и психологические проблемы. Питаться, мыться, выполнять всякие гигиенические процедуры, уж не говоря об одежде, обуви, лекарствах. В теплом климате или в холодном, но без людей вокруг, без инфраструктуры человек может прожить в полном одиночестве не больше недели. Примеры Робинзона Крузо или Федора Конюхова не в счет, это исключения. Потом: у Робинзона был Пятница, у Конюхова есть рация.

Существует, правда, совсем крайняя степень монашеского уединения: те, кто принимают великую схиму, они называются великосхимники, и степень их уединенности от мира близка к абсолюту. Но и они не достигают крайней степени одиночества: все равно кто-то их кормит, кто-то дает одежду, кто-то убирает грязь.

Впрочем, лично я великосхимника никогда не видел, и ничего про это прочесть не удалось.

Затворники-отшельники есть, конечно, и в других религиях. Например, в буддизме желающий стать ламой проводит 2 полных цикла по три года и три месяца, как принято в тибетской традиции, в строгом затворничестве, в Гималаях. После этого он становится ламой.

Добровольно отказался от жизни с людьми Гаутама Будда.

У евреев были секты аскетов и анахоретов, а также секта ТЕРАПЕВТОВ, про которую мало что известно. Практически нет письменных источников. Известно, что они ели только ночью, не ели мяса, на праздники тихо пели и танцевали.

Да и сам Иисус НАЗАРЕЯНИН (более известный как Иисус Христос, то есть Помазанник), вполне возможно, какое-то время своей жизни был отшельником-анахоретом (в те «темные годы» его биографии, от 12 до 30, о которых все Евангелия умалчивают). Франсуа Мориак, тонкий исследователь жизни Христа, пишет: «…В свободные часы Иисус любил уходить надолго в уединенные места, где среди тишины звучал в Нём небесный голос. Там, в одиночестве, на холмах Назарета, незаметно готовилось будущее мира.»

Впрочем, это лишь фантазия. На самом деле никто не знает, как проводил Христос эти годы.

Все, что было сказано об отшельниках, относится к верующим людям. Они уходят в одиночество добровольно, стараясь таким образом искупить свои грехи, отделиться от остального человечества и приблизиться к Богу. И таким образом гарантировать себе загробную жизнь в Раю. Здесь нельзя не увидеть некое корыстолюбие: типа я немного помучаюсь, но потом буду вечно кайфовать. Мне такая позиция не близка, но никого не осуждаю.