– Что-то тут нечисто, подруга. Из хорошего отдыха не приезжают бледными как воск. Он снова напился? Оскорблял тебя? Только не говори, что бил, и ты не выходила из номера? – Настя перешла на шепот.

– Да что ты такое говоришь? Нет, конечно! Борис никогда себе такого не позволял. Я… я просто не помню почти половины, поэтому и нечего рассказывать.

– Вот-те раз! Не помнит она?! Да как такое забудешь! Я понимаю, это не моё дело, но я тебе говорила и не перестану говорить, уходи ты от него. Ваш психолог того же мнения, я тебя уверяю. Ты посмотри на себя. Ты сногсшибательна, девочка. Тебе ещё нет тридцати. Найди себе хорошего, богатого и умного мужчину. У нас в Екатеринбурге их полно. Брось ты этого фрезеровщика-неудачника.

– Настя! – вскрикнула Оля. – Я люблю Бориса! Он добрый и замечательный человек. Он любит меня больше всего на свете! Сейчас мало кто может таким похвастаться. Деньги – не главное! У нас есть всё что нужно…

– Ой, деточка. Это не моё, конечно, дело, но в наше непростое время деньги – как раз-таки самое главное. Запомни мои слова, подруга, и пользуйся на здоровье.

– Насть, иди работай!

– Всё, ухожу, ухожу.

И Настя, с несвойственной её телосложению грацией, упархала к своему швейному станку. В детстве она занимался бальными танцами и не упускала возможности об этом упомянуть.

«Всё у нас хорошо. И почему всем так интересно, как мы провели отпуск? Из полиции ещё этот странный мужик. Чего он же от меня хотел? Не буду же я каждому рассказывать, что Боря заболел. К тому же, сегодня он должен был позвонить врачу, и я уверена, в скором времени он поправится» – думала про себя Оля, загоняя нитку в иглу и прогоняя её через весь швейный станок. Сделала пару стежков на небольшом обрезанном участке ткани.

– Ольга Владимировна, доброе утро. Рад, что Вы вернулись. Как отдохнули? Надеюсь, хорошо?

К ней подошел мужчина средних лет в рабочей униформе с разноцветными ручками в верхнем кармане пиджака, в очках. Небольшая лысина на голове слегка поблескивала отражением от верхних лампочек.

– Доброе утро, Юрий Аркадьевич. Да, всё хорошо, спасибо.

– Хорошо, что хорошо. В общем, у нас, пока тебя не было, появился заказ на 200 халатов для врачей и 50 отдельно для хирургов, ну ещё 20 для скорой, но это я уже передал в другой отдел. Строят новую поликлинику, и мы выиграли на аукционе контракт. Поэтому сроки поджимают, как всегда. Девчонки успели уже сшить 50 белых халатов и 10 зеленых. Поэтому активней вливайся в работу. Если что, у Лиды можешь узнать размер и попросить материал, она всё выдаст. Ещё поздравляю с окончанием отпуска, – Юрий Аркадьевич что-то записал в свою тетрадку красной ручкой и, не дожидаясь ответа от Оли, ушел в свой кабинет.

«Ну, соберись, Оля. Всё хорошо. Сейчас снова погрузишься в работу. Да, главное – погрузиться в работу. А дома уже будет ждать Борис с больничным и выписанным рецептом»

Получила от Лиды готовые куски такни на пошив халатов и мастер-класс, как правильно прошивать, чтобы не было видно швов.

«Как я всё-таки соскучилась по этому. Она каждый раз об этом говорит, и неважно, сколько ты тут уже проработала, а проработала я тут довольно долго» – подумала в тот момент Оля и вернулась к своему месту.

Несмотря на чувство радости от возвращения на работу, от встречи с девчонками, которых она знала уже несколько лет, страх никак не мог её покинуть. Тревога в сердце пульсировала в такт со стуком, а руки не переставали дрожать.

На первый халат у неё ушло порядком времени. Руки никак не хотели успокаиваться. Пришлось перешивать по новой – для экономии материала. Юрий Аркадьевич всё равно бы заставил перешить неудавшийся вариант. Пословицу: «Первый блин – комом» он ни в каком виде не переваривал.

За весь рабочий день у Оли получилось хорошо сшить лишь два халата для врачей; она начинала третий, но понимала, что не успеет и не сможет его закончить до конца рабочего дня. Какое-то необъяснимое ощущение тревоги возрастало у неё в груди с каждым часом. В голове крутилась мысль позвонить полицейскому и рассказать о всем, что знает, словно дурацкая песня, которая тебе совсем не нравится, но ты ничего не можешь с этим поделать, и она всё крутится и крутится, крутится и крутится, пока не сведет тебя с ума.

В начале шестого она достала из сумки карточку, которую ей подал Сергей Викторович. Белая простая карточка и только номер мобильного телефона.

– Ало, Сергей Викторович? – спросила Оля чуть дрожащим голосом.

– Эм… А… Да, слушаю. Ольга Владимировна? – спросил Филипп, слегка замешавшись и с небольшой отдышкой.

– Да, это я. Мы можем где-нибудь встретиться?

– Да, конечно. Где Вам будет удобно?

– Можно в Дирижабле? Там на втором этаже есть фуд-корт. В районе семи вечера, может, чуть пораньше. Я работаю тут, недалеко.

– Кончено, Ольга Владимировна. Встретимся тогда там.

Оля положила трубку и закусила губу.

«А правильно ли я делаю? Зачем вообще мне с ним разговаривать? Мы точно не причастны ни к какому убийству. Но ты не помнишь часть отпуска, может, в тот день… Нет, тогда ничего не было. Да даже если и было, ты то ничего не помнишь, а Боря не говорит. Вдруг, он и вправду что-то знает. Только не говори, что ты думаешь, что это он сделал. Убил какого-то мужчину. Того самого… Нет, это бред Оля. Снова несешь ахинею. Успокойся, просто успокойся»

Не дожидаясь конца рабочего дня, Оля надела пальто, взяла сумку и буквально выбежала из ателье. Она глубоко хватала воздух на улице. Глаза широко раскрылись от мыслей, которые проникли в её голову. От ужасных мыслей того, что её муж мог кого-то убить.

На свежем воздухе голова слегка прояснилась. Она отдышалась и, собравшись с мыслями, пошла в сторону торгового центра.

На часах ещё не было и шести вечера, когда Оля сидела на втором этаже Дирижабля, оглядываясь по сторонам и потихоньку попивая кофе, купленный в «Старбакс». Через сорок минут пребывания в полном одиночестве Оля уже планировала уходить, но услышала голос полицейского за своей спиной.

– Ольга Владимировна? Снова рад нашей встречи.

Оля лишь смущенно улыбнулась и кивнула головой. Она была удивлена, когда увидела, что Сергей Викторович снова пришел со своей дочкой.

– А Вы всегда берте свою дочь на работу? – спросила Оля.

– Приходится временами. Я её воспитываю один и оставить поэтому не с кем после школы. Точнее, боюсь. Ох уж эти дети в их переходный период. Учудят такое, чего ты и не ждешь, – сказал Фил, и его прелестная улыбка снова царила на лице. – Вы что-то вспомнили, я полагаю? Раз решили встретиться.

Оля замялась. Она не знала, что ему сказать, но что-то должна была. Должна была рассказать всё, что помнила. Внутри её не покидало чувство, что это вопрос жизни и смерти.

– Я… не знаю, что Вам рассказать. Точнее… – она запиналась и будто вспоминала слова. Даже не подбирала, а действительно вспоминала. – Я не помню часть отпуска, но я чувствую, что что-то не так.

– Что-то не так с чем или кем? С Вами? – лицо Фила стало серьезным, от прелестной улыбки и доброго выражения лица не осталось и следа.

– Нет, не за себя… За мужа.

– Что с ним? Он болен? Как он сейчас выглядит? – Фил начал напирать, и в его голосе начал прослеживаться грубоватый тон.

– Он… он никого не убивал! Правда! Клянусь Богом, не убивал! – Оля буквально расплакалась и закрыла лицо руками.

Юля села с ней рядом и обняла. Фила поразила данная картина, но действия Юли превзошли его ожидания. Оля успокоилась, вытерла слезы платком, который достала из сумки, и тоже обняла Юлю. После чего, маленькая девочка снова села рядом с Филиппом.

– Спасибо тебе…

– Юля.

– … спасибо, Юля. У Вас хорошая дочь.

Филипп посмотрел на Юлю и улыбнулся, она улыбнулась ему в ответ.

– Мы знаем, что Ваш муж не убивал того мужчину.

– Знаете? Но тогда почему Вы спрашивали об этом?

– Нас… скорее интересует его состояние. Вы не замечали в его внешнем виде… какие-то… изменения? Странные повадки? Пропажу аппетита?