– Пожалуй, ты прав, – подтверждая эту догадку, произнес Шапошников, – тянуть незачем. Дело есть, и оно действительно срочное. Причем настолько, что каждая минута на счету. Если не каждая секунда.

– Тогда ближе к сути, – предложил генерал.

– Суть проста, – услышал он в ответ. – Видишь ли, сегодня около полудня пропал Душман.

– То есть как это «пропал»? – опешил Андрей Никитич. – Давай-ка поподробнее.

– Изволь, – сказал Шапошников и начал рассказывать.

Уже на второй минуте этого рассказа генерал Логинов наконец понял, что могло понадобиться господину олигарху от генерала ВДВ, но, увы, не испытал от наступившей ясности ни малейшего удовольствия.

Перед неказистым одноэтажным зданием штаба резко затормозил командирский «уазик», имевший такой вид, словно только что вернулся с ралли по бездорожью или был извлечен из болота. Грязь покрывала его борта бугристыми наростами, и сквозь ее густой слой едва пробивался свет включенных фар. Неутомимые «дворники» протерли на ветровом стекле два мутноватых полукруглых окошка, из-под серовато-коричневых потеков на дверце едва проступала эмблема ВДВ. Возобновившийся дождь лениво постукивал по мокрому тенту, капли воды собирались вместе и сползали по оконным стеклам медленными ручейками, торя в грязи извилистые дорожки.

Водительская дверца распахнулась так энергично, словно изнутри по ней с силой ударили ногой. Эта самая нога, обтянутая штаниной камуфляжной расцветки, которая была заправлена в высокий армейский ботинок приблизительно сорок шестого – сорок седьмого размера, высунулась наружу и утвердилась на мокром асфальте, оставив на нем рыжий глиняный отпечаток. Глина неровной, отваливающейся коркой покрывала ее почти до середины голени, красноречиво свидетельствуя о том, что водитель «уазика» поровну делил со своим железным конем тяготы и лишения воинской службы.

Вслед за ногой из салона не без труда выбрался ее владелец – двухметрового роста мужчина с могучей фигурой и хмурым, словно вырубленным из твердого темного камня, лицом. На нем был пятнистый камуфляжный комбинезон, в вырезе которого виднелся бело-голубой полосатый треугольник десантной тельняшки. Приглядевшись, можно было рассмотреть на мятых полевых погонах темно-зеленые майорские звезды; широкую, выпуклую, как наковальня, грудь перекрещивали ремни портупеи и полевой сумки, на боку висела тяжелая исцарапанная кобура. Стоя одной ногой на асфальте, а другой в кабине, майор достал из салона и нахлобучил на коротко стриженную, русую с проседью голову голубой десантный берет. Это было сделано одним движением, но берет сразу сел как положено, с лихим креном на правый борт и так, что кокарда оказалась точно над переносицей.

Лежавший на пассажирском сиденье автомат зацепился ремнем за рукоятку переключения передач. Хмурый гигант раздраженно дернул, машину качнуло; не имея ни малейшего желания добывать новый ремень взамен лопнувшего и объясняться с начальством по поводу нанесенных казенному автомобилю повреждений, майор потрудился снять ремень с рычага, извлек наконец автомат из салона и с пушечным громом захлопнул дверцу.

– Каким ты был, таким остался, орел степной, казак лихой, – пробормотал генерал Логинов, наблюдавший за этой сценой из окна.

– А что ему сделается? – пожал плечами командир части полковник Миронов. – Ти-Рекс – он и есть Ти-Рекс.

Генерал задумчиво покивал. Быком майора Быкова не пытались звать уже давно – это прозвище ему совершенно не подходило, поскольку с упомянутым животным Романа Быкова, помимо фамилии, роднили разве что недюжинная сила и упорство. Конечно, Ти-Рекса, сиречь тираннозавра, майор ВДВ Быков тоже напоминал мало – ну, разве что в ярости, когда бывал практически неотличим от этого ископаемого ящера, наводя на окружающих такой же ужас, как тот на мелкую травоядную шушеру юрского периода. Но прозвище, данное каким-то особо впечатлительным и сравнительно начитанным солдатом, прилепилось к нему намертво и пошло кочевать за майором из гарнизона в гарнизон. Оно было при нем, когда ему присвоили очередное звание, и спустя два года, когда подполковник Быков опять стал майором, прозвище осталось с ним. Так он до сих пор с ним и ходил, и генералу было приятно убедиться, что есть вещи, которые не меняются.

Сунув под мышку автомат, майор хмуро покосился на стоящий у крыльца штаба «уазик» – точно такой же, как у него, и даже с такой же эмблемой, разве что намного новее и чище. Привинченный к бамперу регистрационный номер был ему незнаком, за рулем скучал водитель – тоже незнакомый, нездешний. Быков подумал, не расспросить ли ему этого типа – кто приехал, зачем и по какому случаю, – но решил не тратить попусту время, тем более что все и так было ясно как белый день. Машина, судя по номеру, пришла из штаба дивизии, и, если сопоставить это событие с полученным им приказом, бросив все, незамедлительно прибыть к командиру части, картинка получается простая и безрадостная. Скорее всего, это явился военный прокурор – явился, несомненно, по душу майора Быкова, который наконец-то допрыгался к вящей радости некоторых сослуживцев. Что ж, сколь веревочке ни виться… Конечно, уходить из армии не по своей воле обидно, а садиться в тюрьму из-за какого-то слизняка в погонах обиднее вдвойне, но вряд ли сотрудник военной прокуратуры станет интересоваться мнением майора Быкова по данному вопросу. Ну и черт с ними со всеми! Все равно то, чем он сейчас занимается, – это не служба, а какое-то околачивание груш…

Он вошел в штаб. Притянутая сильной пружиной тяжелая дверь гулко, как старинная пушка, бахнула у него за спиной. «Прощальный салют», – подумал он и, поднявшись по скрипучим деревянным ступенькам коротенького лестничного марша, толкнул внутреннюю дверь, что вела в коридор.

Посыльный, скучавший около укрепленного на стене телефонного аппарата, отдал ему честь. Быков небрежно отсалютовал в ответ и сердито протопал мимо, оставляя на только что вымытом линолеуме рыжие ошметки глины. Автомат висел у него за плечом дулом вниз, как охотничья двустволка. От него ощутимо пахло пороховой гарью. «Только что с полигона», – сообразил посыльный, с неудовольствием глядя на принесенную майором грязь. Он подумал, что стоило бы сделать Ти-Рексу замечание по этому поводу, и тихонько хихикнул: мысль показалась ему забавной, как иногда, особенно в пьяном виде, кажется забавной идея сплясать гопака на перилах балкона или пободаться с груженым самосвалом.

В пустом коридоре громко стукнула закрывшаяся за майором дверь туалета, и почти сразу стало слышно, как в жестяное дно раковины ударила сильная струя воды. «Теперь еще и раковину загадит», – со вздохом подумал посыльный. Впрочем, по-настоящему он не имел ничего против того, чтобы прибрать за вернувшимся с дальнего полигона Ти-Рексом: у курсантов учебного центра майор Быков пользовался большим уважением, которым, к слову, никогда не злоупотреблял.

Услышав гулкий удар входной двери, генерал Логинов отвернулся от окна и заранее растянул губы в приветливой улыбке. В этой улыбке содержалась изрядная доля фальши: Быкова Андрей Никитич уважал и любил, но чувствовал себя перед ним виноватым, и это была та самая ложка дегтя, что способна испортить бочку отборного меда. Где-то в коридоре стукнула дверь; прошла минута, затем другая, третья, а Быков все не появлялся. Генерал погасил ненужную улыбку и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

– Ти-Рекс, – повторил полковник таким тоном, словно это все объясняло.

По прошествии показавшихся генералу вечностью пяти минут в дверь резко, отчетливо постучали. Она распахнулась, и на пороге, заполнив весь дверной проем своей громоздкой фигурой, появился майор. Пригнув голову, чтобы не оцарапать макушку о притолоку, он шагнул в кабинет и остановился, глядя на генерала Логинова спокойно и равнодушно, словно его появление здесь было вещью вполне обыкновенной и уже успевшей слегка надоесть. Штанины майорских брюк были мокры выше колена, но чисты, а ботинки сверкали, как парочка антрацитовых зеркал, распространяя по кабинету тяжелый запах сапожного крема. К этому казарменному амбре примешивался резкий запах жженого пороха, исходивший, несомненно, от висевшего у Быкова за спиной автомата. Майора вызвали с дальнего полигона, где он дрессировал пополнение, пытаясь превратить вчерашних школьников в солдат, и скорость, с которой он оттуда добрался, полностью оправдывала пятиминутную задержку, понадобившуюся ему, чтобы привести себя в порядок. Полковник Миронов был прав: Ти-Рекс при любых обстоятельствах оставался Ти-Рексом – образцовым боевым офицером-десантником, место которому было где угодно, только не в этой захолустной учебке.