Расталкиваемый пролетающими мимо грузовиками сырой воздух мягко ударял в борт патрульного «форда», заставляя машину раскачиваться и пружинисто приседать на амортизаторах. Врываясь в салон через открытую настежь для проветривания дверь, он шелестел листками ориентировок, пачка которых белела в укрепленном на передней панели держателе. Рация хрипела и бормотала под приборным щитком, и тренированное ухо лейтенанта без усилий выделяло из этой простуженной какофонии ключевые слова и фразы, скупо, но точно рисующие картину дорожной обстановки на участке, где они с прапорщиком несли службу. Пока что все было спокойно, если не считать пары мелких ДТП с минимальным ущербом, причиной которых, как водится, стали погодные условия – не до конца растаявший снег, туман и низкое атмосферное давление. За два года службы лейтенант Мальков успел насмотреться разных видов, но, положа руку на сердце, не понимал, при чем тут погода. Если твой автомобиль технически исправен и обут в соответствующую сезону резину, а сам ты трезв, собран и сосредоточен на управлении транспортным средством, немного мокрого снега под колесами и ограниченная видимость вряд ли могут стать причиной аварии. Любой нормальный водитель в России вполне уверенно чувствует себя даже на обледеневшей дороге с погребенными под метровыми сугробами обочинами, но тем не менее первые заморозки, как и первый снег, всегда собирают богатый урожай битых машин. Отсюда вывод: дело вовсе не в погоде, которая меняется постоянно, а в истинно российском разгильдяйстве, которое, в отличие от погоды, остается неизменным на протяжении тысячелетий…
В нескольких метрах от места, где патрульные остановили свою машину, из облетевших придорожных кустов торчал рекламный щит. «Спасибо за чистые обочины!» – без малого метровыми буквами было написано там. Под щитом виднелась припорошенная тающим снежком груда смятых пластиковых бутылок, обесцвеченных дождями и солнцем, размокших сигаретных пачек и прочего мусора, в разное время выброшенного из окон проезжающих автомобилей. Поскольку пепельница под приборным щитком уже была переполнена, а другого мусоросборника в пределах видимости не наблюдалось, лейтенант решил не отставать от соотечественников и стрельнул окурком более или менее в направлении щита. «Выстрел» был произведен по ветру, но расстояние оказалось чересчур велико, и окурок, не долетев, покатился по асфальту. Мальков посмотрел на часы. До расчетного времени оставалось еще почти полчаса, и он, приглушив звук рации, включил радио.
– …Московский бизнесмен Игорь Шапошников в своем интервью подтвердил намерение инвестировать крупные средства в строительство перерабатывающего завода на территории Дагестана – предположительно в Махачкале, – ворвался в прокуренный салон хорошо поставленный женский голос.
– Ну и дурак, – сказал прапорщик Романов, поправляя кончиком полосатого жезла сползшую на нос шапку. – Это ж все равно что спустить бабки в унитаз. Отдал бы лучше мне, я б ими умнее распорядился.
– Несмотря на высказываемые аналитиками опасения, – авторитетным тоном ответила на его заявление дикторша, – Шапошников уверен, что этот коммерческий проект не только поспособствует дальнейшей стабилизации обстановки на Северном Кавказе, но и принесет ощутимую финансовую прибыль. Что именно станет перерабатывать предприятие, строительство которого, по словам Игоря Шапошникова, начнется не позднее будущей весны, пока не сообщается…
– А то, – хмыкнул Романов. – Наркоту они там будут перерабатывать, никакой другой коммерческий проект в этом обезьяннике прибыли не даст. У этих, что ни построй, непременно взорвут, а наркота – это святое, на такой заводик даже у самого отмороженного джигита рука не поднимется.
Мальков протянул руку и выключил магнитолу, но это не помогло.
– Я б их, гадов, стрелял, – продолжал разоряться прапорщик. – Сидит у себя в студии и врет напропалую, чего сама не знает…
– Чего ты к дикторше-то привязался? – лениво возразил лейтенант. – Вот именно, сама не знает. Ей бумажку с текстом на стол положили, она и читает. Вон, – он ткнул большим пальцем через плечо, в салон, – у тебя целая пачка ориентировок на разных людей. Много ты знаешь, кто из них прав, а кто виноват? Твое дело – задержать нужного человека, а черт он или, наоборот, ангел, пусть суд разбирается.
– Да, уж они разберутся, – с огромным сарказмом протянул Романов.
– Обязательно разберутся, – заверил его лейтенант. – Особенно с твоей помощью.
Прапорщик хмуро посмотрел на него сверху вниз, но затем, решив, по всей видимости, что худой мир лучше доброй ссоры, воспринял небезобидную шутку именно как шутку, а не как выпад, направленный против его, прапорщика Романова, личных и профессиональных качеств. Он ухмыльнулся, снова ткнул концом жезла в козырек шапки, окончательно сбив ее на макушку, и утвердительно произнес:
– Вместе поможем. Куда ж они без нас-то?
– Это верно, – согласился Мальков, хорошо знавший, что ссориться с напарником, особенно таким, как Романов, – значит наживать себе лишние неприятности.
Он снова посмотрел на часы и увеличил громкость рации. Из-за поворота показался движущийся в сторону далекой Москвы автофургон с цельнометаллическим кузовом – не то хлебовозка, не то автозак, на таком расстоянии было не разобрать. Его включенные фары тускло мерцали сквозь повисшее над дорогой сырое, наполовину состоящее из мельчайших брызг грязи марево, выхлопная труба густо дымила: преодолев крутой поворот, водитель разгонял машину, и старенький, плохо отрегулированный дизель с утробным рычанием выбрасывал в атмосферу то, что был уже не в силах переварить и обратить в энергию.
Романов бросил в сторону грузовика равнодушный взгляд. Он даже не стал вынимать из-под мышки радар: и без радара, на глаз было видно, что машина движется со скоростью, весьма далекой от разрешенной. Фургон приблизился, и стало видно, что строили его именно как автозак, хотя о его нынешнем назначении оставалось только гадать. На нем не было ни проблескового маячка, ни надписей, которыми обозначаются спецавтомобили, а сквозь забрызганное грязной изморосью ветровое стекло патрульным не удалось разглядеть ни погон, ни нашивок – водитель и пассажир были в гражданском.
Астматически хрипя и громыхая на неровностях дороги, грузовик прокатился мимо милицейской машины и вдруг, включив указатель правого поворота, свернул на обочину и остановился прямо под щитом с вынесенной авансом благодарностью за чистые обочины. Коротко проскрежетали шестерни коробки передач, глушитель в последний раз плюнул дымом, и мотор заглох.
– Это еще что? – с легким беспокойством произнес лейтенант, озабоченно посмотрев на часы. – Нужда подперла, что ли?
– Прямо у нас под носом? – усомнился Романов. – Это ж надо совсем страх потерять! Пойду гляну, чего там у них. Может, заблудились, а может, пьяные в хлам…
– Пойди глянь, – рассеянно разрешил Мальков и снова посмотрел на часы. Какое-то время у них еще было, и он не видел причин, по которым стоило бы пресекать очередную попытку прапорщика срубить пару лишних рублей «детишкам на молочишко».
Романов вперевалочку направился к грузовику, вертя свой жезл, как фокусник тросточку. Глядя ему вслед, лейтенант невольно вспомнил ролик, снятый камерой мобильного телефона и выложенный в Интернет каким-то анонимным весельчаком. Ролик запечатлел со спины безымянного патрульного ДПС – толстого мужика в капитанских погонах, который, заложив руки за спину, от нечего делать вертел жезлом, уморительно похожий на пребывающую в отличном расположении духа и машущую по этому случаю хвостом раскормленную дворнягу. Оставленный прапорщиком ручной радар лежал на капоте, похожий на какое-то высокотехнологичное оружие далекого будущего. Впрочем, это и было оружие, которым нельзя убить, но с помощью которого можно заставить практически любого человека расстаться с энной суммой.
Сейчас Романов в нем не нуждался. Лейтенант видел, как он подошел к кабине грузовика и деликатно постучал жезлом в окошко со стороны водителя. Окошко открылось; прапорщик что-то сказал, небрежно козырнув, и принял протянутые из кабины документы. Даже издалека было хорошо видно, что документов как-то непривычно мало. Тем не менее заглянув в них, прапорщик снова взял под козырек, на этот раз гораздо более отчетливо, вернул документы водителю и, по-прежнему лениво помахивая жезлом, двинулся обратно.
