Закончив Казанский университет, Артемин, или, точнее, Быченко, как тогда было записано в его паспорте, трудоустроился худруком в маленький сельский Дом культуры. Карьера пошла по накатанной. За семь лет работы он пристрастился к паленой водке и дешевым сигаретам, занял кресло директора клуба (предыдущего направили на принудительное лечение от алкоголизма) и женился на местной красавице Варьке. Она вышла за него по любви, а он женился на ней по залету. Еще одним важным жизненным достижением стали подержанные «Жигули» двадцатилетней давности, но «почти как новые». То есть по местным меркам жизнь удалась. Но Быченко мыслил другими категориями. Отходя после регулярных «подведений итогов», он любил смотреть телевизор. Там часто показывали светскую хронику. Первые российские ночные клубы, первые валютные проститутки, шестисотые мерседесы. На дворе был 1991 год – время великих свершений.

Жизнь, которая долго стояла на месте, вдруг сорвалась с цепи и рванула вперед, будто шальной пес. Но в деревне Ново-Бухтеевка ее пульс не чувствовался. Там не было ни ночных клубов, ни длинноногих красавиц. Зато была паленая водка, ненавистная Варька, располневшая после второй беременности, и еще пару малолеток, которых можно было иметь не за брюлики, а за бесплатный вход на дискотеку.

Быченко понял: старый паровоз надо менять на экспресс. И если этого не сделать сейчас, поезд безвозвратно умчится. Благо представилась неплохая возможность. Область наконец-то выделила средства на капитальный ремонт Дома культуры – 15 миллионов рублей, которые стремительно сжирала инфляция. Деньги лежали в сейфе, стоящем в кабинете Быченко. Ключ от сейфа был у него.

В тот день, когда директор клуба должен был заплатить стройорганизации за месяц работ, Быченко исчез, а вместе с ним исчезли и деньги. Спустя пару дней кто-то из рыбаков выловил в реке полинявшую кепку «Чикаго Буле», с которой деятель культпросветработы никогда не расставался. Варька долго плакала и чуть сама не утопилась. Но Быченко было на нее наплевать. Эту страницу своей жизни он считал навсегда перевернутой.

Водолазы пару часов безрезультатно искали на дне реки труп Быченко. Началось следствие. Милиция мусолила это дело два года, а потом закрыла и забыла. Местные списали все на каких-то залетных чучмеков, а потом тоже забыли. В Дом культуры назначили нового директора.

Быченко осел в Челябинске и пустил украденные деньги в ход. Стартового капитала хватило ему для того, чтобы открыть свое дело – небольшое концертное агентство.

Опыт работы в самодеятельности на этом поприще оказался весьма кстати. Из местной молодежи Быченко сформировал свой ВИА. Долго думал, как его назвать, и решил что самый удачный вариант – это «Ласковый май». О том, что ансамбль с таким названием уже существовал, он, конечно же, знал, но не придал этому большого значения. В те годы по России-матушке и ближнему зарубежью колесили не меньше десятка «маев», и появление еще одного не сильно увеличило статистику. Тем более что все «май», и настоящие и не очень, давали концерты под одну и ту же фонограмму.

Двухмесячный чес по области принес Быченко первые приличные деньги. Обычно после концерта багажник его «Жигулей» был доверху забит десятирублевыми купюрами – безналу тогда не доверяли. Небольшую часть продюсер выдавал самодеятельным артистам на мороженое, а остальное отвозил местным валютчикам, получая вместо чемодана рублей пару стодолларовых бумажек.

Первый облом в его карьере случился, когда в Челябинск добрался настоящий «Ласковый май», тот, которым руководил Андрей Разин. Билеты на концерт продавались крайне плохо. Московские организаторы этому удивились и стали искать причину. Как выяснилось, за последнее время «Ласковый май» выступал в Челябинске уже трижды, и людям просто надоело ходить на его концерты. Естественно, о таком «Ласковом мае» сам Разин ничегошеньки не знал.

После этого у Быченко было три варианта: или оказаться в тюрьме, или быть закатанным в бетон, или дернуть из Челябинска, не дожидаясь развития сюжета. Разумеется, он выбрал третий вариант. Он снова взялся за старое. После успешной организации тура фальшивого Жени Белоусова по Рязанской области Быченко получил моральное право завести себе «мерина» и малиновый пиджак. Но его такая перспектива не особо прельщала. Как и многие жители периферии, он мечтал об огнях столицы.

«Лексус» продолжал свой путь по темным улицам. Раздумья его хозяина прервал звонок. Номер был незнакомым, но Артемин сразу понял, кто решил его потревожить.

– Все в силе? – спросил незнакомец вместо приветствия.

– Да, в силе, я уже на подъезде.

– Какая у вас машина?

– «Лексус», а что?

– Я так и думал, что не «Жигули».

Человек на другом конце трубки немного картавил, и в его голосе неизменно присутствовали едкие нотки.

– Оставьте свою машину за квартал до пивной, на перекрестке с Денисовской, – инструктировал он. – Возле того шалмана «лексус» будет выглядеть странно.

«Точно Штирлиц недоношенный, мать твою!» – выругался про себя Артемин.

– Вам все ясно?

– Все ясно, – Артемин решил не спорить. – В следующий раз специально для встречи с вами куплю «Жигули».

– А что, хорошая идея!

– Как я вас узнаю? – Артемин перешел к делу.

– Я люблю почитать Дюма за кружкой пива. Больше там Дюма никто не читает, так что не перепутаете.

– Договорились.

Унылые пейзажи за окном «лексуса» напомнили Артемину те старые недобрые времена, когда он действительно ездил на «Жигулях». Вообще, Быченко не любил предаваться воспоминаниям – с тех пор как он выбрался из колхозного навоза, его девизом было «Вперед – и только вперед!».

Вот и сейчас ему предстоит еще один важный шаг. Тот, к которому он чуть ли не всю жизнь готовился – как атлет готовится к чемпионату мира. Если повезет, то из просто состоятельного человека Артемин превратится в настоящего миллионера. Все пока шло по плану, без сбоев и проколов. Он верил, что так оно пойдет и дальше.

– Ну что, далеко еще? – спросил он водилу. Такое длительное бездействие нагоняло на него смертную скуку.

– Не волнуйтесь, Вадим Михайлович, скоро уже приедем. Минут десять, не больше.

– Блин, еще десять минут. Давай уже, поднажми.

Артемин очень не любил сидеть без дела. В такие минуты сразу теряешь жизненный темп. Мозг атрофируется, глаза сами собой закрываются.

Надо было срочно чем-то себя занять. И тут он вспомнил, что как раз собирался позвонить Светке. Она сегодня так и не отчиталась.

– Вадим Михайлович, любимый, здрасте, – затараторил в трубке бодрый девичий голосок. – Совсем уже соскучилась без твоих объятий.

– Вот я про тебя и вспомнил. Ну как там у твоего Мити делишки? Когда уже будет?

– Трудится бедняжечка в поте лица. По двенадцать часов в лаборатории сидит.

– А результат?

– Ну, пока нету. Но он старается.

– Пусть по пятнадцать сидит. Мне результат нужен. Чтобы к концу недели можно было уже опытный образец покрывать.

– Так точно! Я уж на него поднажму. Скажу, что «десерта» не получит, пока он товар лицом не представит.

– А вот это мысль!

– Ну, а мы когда с тобой? Ты, вообще-то, обещал мне романтический ужин. Я его, кажется, заслужила.

– Ну, не совсем. Ты заставляешь меня ждать.

– Но тогда хотя бы авансом.

– Придется поменять романтический ужин на шведский завтрак. Времени нету. Закручиваюсь в делах.

– Ну ладно, пусть завтрак, но только с тобой.

– Хорошо, сегодня Коля за тобой заедет, – Артемин на эти нежности реагировал довольно сухо.

– Эх, какие вы все, мужчины!

– Какие есть. Ладно, до скорого. Некогда болтать.

Закончив разговор, Артемин поморщился. Он не любил сюсюкаться с женщинами. Он предпочитал с ними чисто деловые отношения, как, впрочем, и со всеми остальными тоже. Тем более со Светкой у них все именно так и складывалось. Это был тактический союз в чистом виде, и любовные свидания перерастали в деловые рандеву. Их судьбы были в чем-то похожими. Только с небольшой разницей во времени – примерно в двадцать лет. Светка была звездой самодеятельности деревни Вытюг Белгородской области. Местные парни считали ее первой красавицей. Но амбиции у этой девахи распростирались далеко за пределы родного села. Глядя на «мыльные» телесериалы, она всякий раз думала: «А ведь и я могла бы там играть… Ну правда, чем я хуже?»