- Товарищ старшина, разрешите обратиться.
- Обращайтесь.
- Пополнение в вашу эскадрилью в составе трёх лётчиц прибыло. Сержанты Валентина Путина, Татьяна Готовцева и Антонина Воробъёва.
- Ну что же, прибыли и хорошо. Летную проверку вы похоже уже прошли, шум моторов я слышала, значит сейчас на обед, а потом … .
- Товарищ старшина. Комполка велел потом к нему, самолёты принимать.
- Тогда после приёмки, садитесь и изучайте район, над которым летать будете. Теперь запоминаем другое, вне землянки, форма обращения, как положено. В землянке можно по именам. Хочу подчеркнуть. В любовь с мужским составом не играть, амуры не приветствуются. Если вы сюда воевать пришли это одно. Если мужа искать, то лучше сразу проситесь в штаб или другие службы. Сразу! Понятно?
- Так точно товарищ старшина.
- Звать меня Зинаида. Полностью Зинаида Вячеславовна Борщ. В землянке форма одежды свободная, каждый ходит в том, кому в чем удобно. Вне землянки только комбез и форма. Никаких полу ниглиже. Мужики тут тоже не железные и смущать их лишний раз не стоит. Лады?
- Лады, товарищ старшина.
- Тогда эскадрилья стройся! В две шеренги становись! В столовую шагом марш. Новенькие запевай.
Оп-па! А что петь? И махнув на всё, я выдала.
До чего же мы несчастливы девицы
Нам приказом запрещается любить
В эскадрилье уж такой порядок строгий
После боя нужно замуж выходить....
А я не хочу, не хочу после боя,
А я по любви, по любви хочу
Свободу, свободу, мне дайте свободу
Я птицею ввысь улечу!
Нам пилотам жить приходится в неволе
Пропадают молодые девки зря
Нам все время надо думать о полёте
Выполняя волю злого комэска.
А я не хочу, не хочу о полёте!
А я о любви, о любви хочу.
На волю, на волю, хочу я на волю
Я птицею ввысь улечу!
</p>
<p>
Последние слова песни я пропела, уже входя в столовую, и отцы командиры с несколькими лётчиками с удивлением оглянулись на нас. М-да, похоже, мне удалось всколыхнуть местный мужской коллектив… .
</p>
<p>
Прошло три дня, мы изучили карты, полетали около линии фронта, попривыкли к своим самолётам. К каждой из нас прикрепили стрелка-штурмана, живущих в соседних землянках. Не все они оказались также молоды как мы, вот мне выпало летать с младшим сержантом Олей Морт, женщиной тридцати лет. После гибели семьи при бомбёжке в первый день войны, она закрыла комнату, в которой жила и отправилась штурмовать военкомат. Ей предлагали работу при госпитале, курсы санитарок, работу на телеграфе, но она хотела воевать. И Оля добилась своего, она стала штурманом. Дважды её самолёт сбивали, они делали посадку в тылу врага выбирались к своим, раненой прыгала с парашютом и вернувшись в строй, снова занимала свою кабину.
И вот сегодня ночью мой первый боевой вылет, нужно по просьбе пехоты найти и уничтожить небольшой деревянный мост через болотистую протоку. План полёта был разработан совместно со штурманами. Летим на двух самолётах. Первый покружит и сбросит ОАБ, малые осветительные бомбы. Увидев мост, девчата поднимутся выше и уже с высоты бросят световую бомбу посильнее. Палить по ним конечно будут во всю. Тем временем я, сбросив обороты, и почти планируя, тихо подкрадываюсь к мосту. Подкрадываюсь, и бросаю свои бомбы, после чего не пытаясь проверить, попала или нет, это нам сообщат разведчики, прижавшись к земле, ухожу домой. Вот такое вот задание.
Время первый час ночи, наша пара По-2 взлетает по лучу от фары и вот под нами уже полная темнота, не нарушаемая ничем. Внизу впереди видна передовая, часто подсвечиваемая огнями ракетниц. Меня ведёт комэска, и почему-то я верю, что всё удастся. Штурман ведущего самолёта мигнула в мою сторону красным фонариком. Тут мы расходимся, я пошла на большой круг вокруг моста, а она работать приманкой. Немцы? Эти пока молчат, а чего, ну кружит самолёт, но он ничего в темноте же ничего толком не видит, а они себя не ничем не обнаруживают. Сейчас им это не выгодно. Но вот Зина сбросила первые ОАБы. Японский городовой, вот это иллюминация, да тут практически настоящий фейерверк как над Москвой в день города. Прожектора, трассеры эрликонов. Вон просто кто-то палит из ракетниц, кстати в сторону моста. Наши? Светло стало как на проспекте имени Ленина. И мост отлично виден.
Я показываю штурману на мост и аккуратно стараюсь зайти вдоль него. Держу указанную высоту, теперь курс, и вот впереди уже ясно видна полоска моста. Я плавно выправляю отклонение, замираю, чуть ныряю и тут Оля разом сбрасывает все бомбы. Вот и пришёл мой час. Я мгновенно добавляю оборотов и резко ухожу в левую сторону.
Правое крыло прошивает очередь немецкого ночника. Вот только его мне для полного счастья сейчас и не хватало. Но ладно, пока фриц где-то там на своём скоростном мессере разворачивается, я ныряю ещё ниже. Вплотную прижимаюсь к земле матушке и крадусь над лесом. До верхушек почти можно коснуться. Немцы уже отлично слышат нас, но звук мотора в лесу идёт широко, и потому выстрелить в мой самолёт никто просто не успевает, чем я и пользуюсь.
Подлетаю к аэродрому, и штурман стреляет из ракетницы желтой ракетой. Порядок, посадочные фары-огни загорелись и тут же после посадки потухли. Мы живы. Мы сели. Теперь нужно узнать, как там дела у комэски. Мне сообщили, Зина села, но самолёт и штурман пострадали. Машину откатили в ремонтный ангар, на боку и полу штурманской кабины имеется сорок четыре пробоины. Похоже, машине крепко досталось. Механик успокоил меня, сама Зина уцелела, вот штурман ранена, но всё обойдётся лечением в госпитале. Ну хоть так, а мне пора на КаПе, писать о полёте. Вот такие вот ночные катания на самолёте.
Интересно было бы предстать перед мамой такой, какой я стала. Мама бы точно бы не поверила. И вообще, как она там без меня … ?
