Обособление конкретной группы людей по любому признаку, будь то вера, идеология или национальные особенности, всегда ведет к катастрофе. И ладно бы сами возомнившие о себе сгинут в небытие, так ведь остальных за собой тянут! Принцип «после нас хоть потоп» универсален на все времена. Государства, народы, отдельные люди живут и действуют именно так. Мало кто способен в реальной жизни пожертвовать собой ради других. Или таких людей все-таки много?

  - Да хрен его знает, сколько таких! – рычит Алексей. – Да хоть ни одного! И если так, я буду первым. Если много, - а в моей стране это так, - то я буду одним из них.

  Пошатываясь, цепляясь слабеющими пальцами за перила, он спускается вниз по металлической лесенке. Корпус реактора кажется ему раздувшимся от людской крови клопом. Трубопроводы словно щупальца тянутся во все стороны. По одним поступает охлаждающая жидкость, по другим отводят перегретый пар, третьи и четвертые … черт его знает, чего они там отводят или приводят! Просто сломать все к херам собачьим!

  Алексей хватает ближайшую трубу обеими руками. Холодная! Значит, подача воды в охладительную камеру. Напрягая все силы, он тянет трубу на себя. Металл поддается, труба слегка изгибается. Волна горячего пота застилает глаза, влажные ладони соскальзывают с гладкой поверхности, Алексей с трудом удерживается на ногах.

  - Нет, так не пойдет, – шепчет он. – Надо упереться рогом!

  Опорой для ног служит технологический выступ в полу. Сдвоенная сила рук и ног выворачивает трубу в другую сторону. Железо неохотно поддается, металл заметно нагревается в месте изгиба, крепежные болты выползают из гнезд, рвется уплотнитель. Струи холодной воды бьют во все стороны, заливая пол и стены. Алексей обессиленно падает на колени. С трудом передвигая ноги и руки, ползет под ледяные струи, что бы хоть как-то охладить жар, охвативший все тело. Он не замечает, как вдруг засуетились люди по ту сторону реакторного зала, как побелели лица тех, кто еще минуту назад глумливо улыбались ему сквозь полуметровый слой кварцевого стекла.

  Напор воды слабеет. Сквозь шум в ушах прорывается странный прерывистый звук, похожий на автомобильный клаксон. «Что еще за бибикалка? – смутно удивился Алексей. – Откуда тут … стоп, это же сирена! Значит …»

  Он оглядывается – вдоль стены мигает вереница багровых огоньков. Будто елочная гирлянда, которую включил сумасшедший Дед Мороз в середине лета. Алексей еще раз смотрит фонтаны воды из порванной трубы. Сигнал тревоги означает нагрев реактора. Это еще не авария, конечно, но направление выбрано правильно. Но с другой стороны тоже не дураки сидят. Придумают что ни будь и тогда никакого взрыва не будет.

   Алексей глубоко вдыхает перенасыщенный влагой воздух. Неприятное чувство ощущения злобного взгляд заставляет обернуться. Весь объем смотрового иллюминатора занимает только одно лицо. Глубокие залысины, смешной хохолок на лбу, брыластая бульдожья морда и карие глаза навыкат, словно спелые плоды оливковой пальмы – да это сам адони Розенфельд!

  - Батюшки мои! – ехидно улыбается Алексей. – Примчалось! С чего вдруг? Неужто мы ошибались? А Валерка считал, что ты где-то в России.

  Розенфельд сверлит Алексея тяжелым взглядом. Снегирев усаживается поудобнее, неторопливо складывает известную фигуру из трех пальцев. Немного подумав, делает вторую. Розенфельд скалится, изображая многообещающую улыбку, обрюзглая физиономия в иллюминаторе пропадает.

  - Давай, драпай! – шепчет пересохшими губами Алексей. – Валерка все равно догонит. Не жилец ты, Янкель!

  Дурнота и слабость наваливаются с такой силой, что Алексей зажмуривается и сжимает голову ладонями. Приступ тошноты рвет грудь изнутри. Не в силах более сдерживаться Алексей выблевывает содержимое желудка. Это не помогает, спазмы и судороги продолжаются с неослабевающей силой. Кажется, что наружу хочет выбраться весь желудочно-кишечный тракт с толстой кишкой в придачу. От горечи во рту челюсть выворачивает.

  Проблевавшись, Алексей полощет рот водой из трубы, обессиленно прислоняется к теплому боку реактора. Вообще-то броня не пропускает тепло и чуточку снижает радиационное излучение, но ему все равно кажется, что железная бочка, внутри которой бушует контролируемая цепная реакция, теплая. И даже мягкая!

  - Ну, это уже бред, - шепчет Алексей. – Полный бред. Пю мезоны или ху мезоны – как там правильно-то? – выбили остатки электронов и протонов в моей голове. В мозгу остались одни голые атомы. И теперь толпа голых атомов хором несет всякую чушь. Например, ожившая непонятная фигня, похожая на механическую руку.

  Он с трудом поднимает непомерно тяжелую голову, чтобы лучше рассмотреть приближающуюся «непонятную фигню», которая действительно является т.н. механической рукой для погрузки небольших размеров предметов и грузов.

  - Во бля!!! – изумляется Снегирев, путаясь в мыслях, будто пьяный.

  Поднимается на четвереньки, вытягивает шею … ладони скользят по залитому водой полу, руки разъезжаются и Алексей с размаху ляпается мордой в рифленый стальной лист. Над ухом лязгают железные пальцы, тупая боль в разбитом носу прогоняет слабость. Алексей перекатывается в сторону, поворачивает голову. Механическая рука зависла в полуметре от водопроводной трубы, явно опасаясь повредить ее еще больше. Стальные крючья пальцы шевелятся, то сжимаясь в кулак, то растопыриваясь в разные стороны, будто лапы гигантского паука.

  Шатаясь, цепляясь руками за выступы, Алексей поднимается с пола. В поле зрения появляется лицо Розенфельда в иллюминаторе. Янкель ласково улыбается, машет рукой, на которую надета какая-то несуразная железная перчатка по локоть.

  - Дистанционное управление механической рукой! – досадливо морщится Алексей. – Где ж ты его взял, гаденыш? И почему я раньше не видел эту штуку?

  Издеваясь, Розенфельд поднимает руку и шевелит пальцами. В ответ синхронно сгибаются железные суставы манипулятора, крюки захватов повторяют движения. Медленно, опасаясь повредить трубу, манипулятор приближается к человеку. У Алексея кружится голова, слабость в ногах заставляет опуститься на колени. Слабеющий с каждой минутой разум говорит ему, что через минуту механическая рука сожмёт его шею железной хваткой. Лопнет кожа, хрустнут позвонки, брызнет кровь … рыча, словно дикий зверь, Алексей хватает обеими руками манипулятор и со всей силы толкает в противоположную сторону. Железная «дура» сносит трубу подачи охлаждающей жидкости, два пароотвода и упирается в кассету с графитовыми стержнями. Вода хлынула в реакторный зал с новой силой, будто стремясь заполнить его до краев и превратить в бассейн. Раскаленный пар вырывается из поврежденных труб, заглушая все звуки злобным шипением и свистом, словно гигантская гадюка, вырвавшаяся на волю.