Рядом стоит Ледатр, глядит круглыми глазами.

  - И вы так спокойно говорите? Да вы оба контуженные!

  Солидус спрыгивает с башни, подкованные каблуки врезаются в пол, словно припечатывают, мелкие камешки разлетаются брызгами. Все трое бросаются прочь, но дорогу обратно перегораживает второй танк. Экипаж хотел помочь товарищам, обошел головную машину справа, но их танк тоже попал под убийственный огонь. Несколько снарядов попали в основание башни, туда, где она крепится к корпусу. Взрывы уничтожили поворотный механизм, башню повернуло, ствол перегораживает тоннель, как шлагбаум. Противотанковые гранаты сорвали гусеницу, опорные катки, все это валяется на полу, еще больше загораживая проход. А самое главное - второй танк тоже пылает.

  Не сговариваясь, поворачивают обратно. До взрыва остались считанные секунды. Одетый легче всех, Ледатр бежит первым, за ним Павел. Последним громыхает доспехами Солидус. В тоннеле темно, дорогу с трудом можно разглядеть только в мерцающем свете горящих останков моров и каких-то странных механизмов на четырехколесных платформах. Наверху укреплены направляющие для реактивных снарядов. Стало понятно, почему огонь противника был так эффективен. Платформы перепрыгивают с ходу, не останавливаясь. Что творится впереди, совершенно не видно, под ногами хрустят кости, сожженный металл, что-то лопается, чавкает и тогда ноги чуть не по колено погружаются в теплую жижу. Поднимается такая вонь, что нечем дышать. Бег продолжается считанные секунды, но кажется, что прошло не менее часа - сердце выламывает ребра, дыхание вырывается с хрипом, словно все трое умирают от приступа астмы.

  Безумный бег в пляшущем свете костров, в дыму и копоти обрывается прыжком в глубокую яму - воронку от танкового снаряда. Падая на дно, Павел невольно отметил, что воронка великовата, скорее всего, тут сдетонировал боекомплект одной из реактивных платформ, поэтому... Умствования прервает жесткий толчок в пятую точку, от которого лязгнули зубы, из глаз посыпались искры, а в голове противно зазвенели колокольчики. Почти тотчас громыхнуло, затем звук пропал. Павлу показалось, что лопнули барабанные перепонки. В абсолютной тишине обрушился каменный ураган, по земле застучали булыжники размером с лошадиную голову. Несколько таких валунов упало совсем рядом, земля содрогнулась. Обширную воронку страшно озарил рыжий свет, нестерпимый жар опалил лицо. Павел ничком упал на дно. Он почувствовал, как на затылке шевелятся волосы. Импульсивно дернулся, попытался прикрыть голову рукам, но с криком отдернул - волосы горели! Пришлось закидать затылок влажным песком, которым покрыто дно воронки. Но раскаленный ветер сдирал спасительную землю, жег огнем открытые участки тела. Чтобы не сгореть заживо, Павел буквально ввинтился в мягкую породу. Словно гигантский крот, он за считанные секунды зарылся до половины в землю, снаружи остались только ноги, но их он тоже ухитрился присыпать песком.

  Что творится в тоннеле, можно было судить только по дрожи земли. Звуки исчезли, вместо них был гул запредельной громкости, он и воспринимался, как полная тишина. Воронка тряслась, словно повозка на проселочной дороге. От этого особенно страшно. Мы привыкли с рождения, что земля - нечто твердое, незыблемое, на котором растут деревья, строят дома и расположены гигантские горные хребты. Отсюда и пошло - земная твердь. И когда это незыблемое вдруг начинает суматошно двигаться, убегать из-под ног, становится по настоящему страшно, потому что прятаться от такого некуда. Мы ведь не птицы, не летаем, по земле топчемся, на ней наша жизнь проходит. Появилось и тут же исчезло давящее чувство, словно великан слегка придавил и сразу убрал ногу. Вернулся слух, только звуки слышатся, как сквозь вату. Ну, это понятно, раз в землю зарылся, по-другому слышать не будешь. Павел торопливо выкопался, стряхнул песок. Темно, хоть глаз коли, ни огонька вокруг. Ползет на ощупь вверх по склону. Пальцы то и дело натыкаются на горячие осколки камней и металла. Когда ладони ощутили твердый край, понял, что выбрался. Осторожно, словно опасаясь удариться головой о потолок, встал. Вокруг темно, только по полу разбросаны маленькие тлеющие кусочки. Нагнулся, подул. Уголек разгорелся жидким огоньком. Подцепил плоским куском железа, поднял.

  Маленький огонек осветил участок тоннеля. Стены словно тщательно соскоблены скребком и зачищены. Потолок скрывается во тьме, пол усыпан обломками разной формы и величины, валяются камни, куски бетона, страшно согнутая арматура и детали непонятных машин. Павел обратил внимание, что под ногами валяются кусочки странно знакомого вида, вроде как глины, только желтой и не такой твердой. Поднял один, повертел в пальцах - да это тротил! Не все снаряды сдетонировали, часть просто раскололась и начинка высыпалась на землю. Недолго думая, Павел собрал взрывчатку, засыпал в уцелевший цилиндр, обмотал проволокой. Подожженный тротил горит довольно хорошо, только сильно чадит. Водрузил самодельный светильник на кусок арматурины, подошел к краю воронки.

  - Кто таков? Имя, фамилия, размер сапог? - рявкнул голос снизу.

  Павел сразу узнал солдатский юмор поклонника Фридриха.

  - Свои, ваше величество, чужие здесь не ходят. В смысле, вряд ли кто остался, - произнес Павел и помахал светильником на манер путевого обходчика. - Подняться можете?

  Вместо ответа показалась рука в латной перчатке, огонь отразился в полированном налокотнике. Затем голова, широкие, будто облитые металлом, плечи. Солидус ловко выбрался из ямы, принялся вытряхивать землю из-за пластин доспехов.

  - А что с Ледатром? - спросил Павел.

  - Жив, что ему сделается. Идеи ведь не умирают, не правда ли, Римский? - насмешливо крикнул Солидус.

  - Да, вы правы, но вот носитель идеи запросто может откинуть копыта, - раздался сварливый голос Ледатра.

  Вскоре все трое стояли в маленьком круге света и таращились в темноту. Смотрелось довольно глупо. Первым неожиданно заговорил Ледатр. Он обвел обожженные стены брезгливым взглядом и заявил, не обращаясь ни к кому:

  - Ну, и что? Как я понимаю, стратегический план сражения вылетел в трубу. Из непобедимой армады, что следовала за нами, остались только мы трое. Что-то я не слышу трубного гласа полководца, зовущего на бой.

  - Слушай, Ледатр, сейчас не время острить, - предостерегающе сказал Солидус.

  - Неужели? А когда оно наступит? Ты составлял диспозицию, ни с кем не советуясь, руководствовался только своими собственными соображениями. Мне заткнули рот! Надо быть очень самонадеянным типом, а если говорить нормальным языком, то просто идиотом, чтобы атаковать танками подземелье. Ты бы еще конницу сюда привел, Гай Юлий Цезарь недоделанный! Еще и кликуху себе выдумал - Солидус! Ты был Серафимом, Серко, им и остался!