Бот легонько стукает лапами амортизаторов о землю, бронированное брюхо со скрежетом едет по камням. Люк распахивается, словно вырванный неведомой силой, освещение в салоне гаснет, динамик коротко рявкает:
- Десант, вперед!
Первым выпрыгнул Александр, за ним солдаты, последними спустились на землю стажеры и Павел. В задачу стажеров входило наблюдение. Оказывать огневую поддержку могли только в крайнем случае. Но такое вряд ли могло произойти, поэтому каждому курсанту выдали по обычному автомату. Павлу не дали ничего. Приборы ночного наблюдения включились автоматически. Беспросветный мрак вокруг сменил зеленоватый прозрачный туман, в котором отлично видно все на расстоянии до километра. В изумрудной дымке земля, камни, на темно-синем небе малахитовый звезды и луна, словно гигантский драгоценный камень, переливается всеми оттенками зеленого и голубого. Впереди на земле тускло светятся багрово-красные точки, несколько громадных пятен пылают красным, а дальше, до самого горизонта, словно поле красных маков расцвело во тьме – результат ураганного обстрела с кораблей и работы штурмовиков; земля и камни еще не остыли. « Артиллерия расчистила путь называется … одни ямы, все ноги переломаешь, пока пройдешь этакой дорогой, – сварливо подумал Павел, - да лучше бы …»
- За мной бегом марш! – раздалась команда в наушниках, обрывая раздраженные мысли. Павел вздохнул. « Что-то я совсем ворчуном стал, - опять подумал он, - зря кофе на ночь пил, надо было сметаны надудеться». Александр бросился вперед, за ним, словно волчья стая, след в след, подразделение чистильщиков. Топая, как перепуганные слоны, помчались курсанты-стажеры. Павел хмыкнул; чему балбесов в военном институте учили? Наверно, бальным танцам.
… он сделал несколько шагов, как небо вспыхнуло ослепляющим огнем, земля содрогнулась, воздух скрутился жгутом, взвыли, засвистели и заревели неведомые голоса. Мгновенно сработали фильтры защиты - забрало почернело, отсекая все излучения, погасли все звуки. Земля задергалась в конвульсиях, словно живое существо, пробитое электрическим разрядом. Павел взмахнул руками, инстинктивно пытаясь удержаться на ногах – куда там! Шмякнулся на землю, словно жаба на песок, как будто из-под него ковер выдернули. В незащищенное броней тело впились сотни маленьких острых камешков, лицом ударился, как если бы с разбега шарахнулся головой в бетонную плиту. Забрало из бронестекла хрустнуло бутылочными осколками, искры сыпанули из глаз, так что тьма озарилась неземным светом. Что-то тяжелое, жесткое и влажное навалилось на спину, потом еще и еще… Чувствуя, что задыхается от давящей на грудь тяжести, кое-как приподнялся на локтях, уперся головой, сгруппировался. Стало легче дышать, но осколки бронестекла стали резать лицо. Еще немного и захлебнется собственной кровью. Попытался пошевелиться, но сверху словно кувалдой долбят. Мышцы отказываются повиноваться. « Я не хочу быть раздавленным, не-ет» !!! – взметнулась мысль, переходя в дикий крик…
Земля содрогнулась в последний раз и застыла в мертвой неподвижности. И сразу наступило облегчение, словно великанская рука смахнула тяжесть со спины. Грудь ходуном заходила, прогоняя через легкие воздух, но весь кислород уже сгорел, облегчения не наступило. Спазма сдавила горло, легкие вот-вот взорвутся, требуя свежего воздуха. Уже впадая в черную бездну беспамятства, Павел инстинктивно рванулся вверх, где уже не давит непомерная тяжесть. От усилия тьма в глазах сменилась кровавой завесой, поясницу прострелило болью, словно раскаленный до бела гвоздь воткнули в позвоночник.
… теплый, пыльный, с привкусом сгоревшего металла воздух затопил рваные легкие. Жизнь, что уже шагнула за предел бренного тела, упала обратно, затопила болью все члены и душа вернулась на свое место, возвращая способность мыслить …
Стоя на коленях – встать нет сил, что-то сдавило с боков тисками – слепой и глухой, Павел дрожащими руками содрал искореженный шлем, не чувствуя, что вместе с ним отрывает куски кожи. « Если оглох, наплевать … вообще-то хреново, но переживу, а вот слепоту… твою мать, надо открыть глаза»! – подумал он. Осторожно, словно опасаясь увидеть что-то необыкновенно страшное, разлепил веки. Ничего, только тьма изменила оттенок, красненького добавилось. А еще почувствовал, что мешает что-то, будто мусор прилип к лицу. « Мусор? … бл…, стекло, мать его! Вся морда… как дикобраза в жопу поцеловал» … хорошо, хоть догадался перед рейдом обрезать пальцы на перчатках. Теперь чувствительными подушечками нащупывает холодное стекло, тянет. Кровища льется, аж глаза слипаются, нос забит сгустками…
Поминутно хрюкая, отплевываясь и матерясь, Павел несколько минут вытаскивает осколки из лица. « Хорошо, что бронестекло не такое хрупкое, как простое, - думал он, - осколки большие, легко доставать. А ну как мелкие? Как их выковыривать, гвоздем, что ли? Нет уж, пусть киношные рэмбы этим занимаются, нам че-нить попроще». Легонько стучит по коже кончиками пальцев, проверяя, не осталось ли где стекла. Лицо горит огнем, жжет и щиплет нестерпимо, одна сплошная рана. Веки слиплись от подсыхающей крови, не хотят раскрываться. Не глядя, цапнул за плечевой карман, вытащил флакон. Торопливо срывает колпачок, подносит к лицу, палец давит круглую шишку на вершинке. Из отверстия со змеиным шипением вырывается белая струя вонючей жижи. Павел откидывает голову, щедро поливает сверху лицо. Кожа покрывается толстым слоем тестообразной массы, жижа смешивается с кровью, приобретая отвратительный грязно-розовый оттенок. Густые подтеки покрывают волосы, подбородок, шею, ползут медленно, наконец, останавливаются, застывая коркой.
Баллончик портит воздух в последний раз, одинокая капля жижи ляпается на грудь Павлу. Он с полминуты стоит в неудобно позе изумленного наблюдателя за звездами, потом медленно опускает лицо. Руки поднимаются, грязные пальцы ощупывают застывшее покрытие, гладят, пощипывают, ковыряют. Кусочки сыплются на землю. Павел в вполголоса ругается, ему больно. Постепенно на безобразной маске появляется кривая щель рта, круглый пятачок с двумя дырками носа. Последними вырисовываются отверстия для глаз. Неровные, узкие, с рваными краями, но по другому в темноте, на ощупь, не получается. Жжение постепенно стихает, лицо словно немеет. Полимер превращается как бы во вторую кожу, мягкую, но достаточно прочную. Аналог тканевой повязки, только гораздо эффективнее. Все необходимые лекарства внутри, постепенно вводятся в раны. Слабый ветерок шевелит волосы, студит шею. Воздух ненадолго очищается от тяжелого запаха крови, горелого мяса и чего-то еще кислого и противного. Завесь дыма и пыли рвется на громадные лоскуты, уносится прочь. Выглядывает луна.
Павел с трудом выдирается из зловонной кучи камней, железа и грязи, оставляя на острых гранях клочья одежды. Аккуратно сползает, оглядывается. Неживой свет луны заливает изуродованную землю. Ямы и выбоины чернеют адскими провалами в преисподнюю, камни сверкают гранями бриллиантов. Окружающий мир раскрашен черным и бледно-желтым. Вишневые пятна остывающего железа разбросаны вокруг каплями засохшей крови. Рядом высится в два человеческих роста куча земли и камней. Какие-то комья подозрительно блестят, тяжелый запах крови распространяется вокруг. Павел смотрит внимательнее и не верит собственным глазам! Блестящие комья – человеческие останки - руки, ноги, внутренности перемешаны с землей и кровью. Изуродованные до неузнаваемости лица смотрят в никуда и вместо глаз у них черные дыры. На клочьях одежды можно разглядеть нашивки, знаки различия, бирки с фамилиями. Он вдруг понимает - это все, что осталось от нескольких десятков человек.
