- Чушь! - отмахнулся Якабузг. - Кабачки двух слов связать не могут, это всем известно.

  - Да вы все тут дураки, - говорит Андрюша. - И не простые, а гмошные.

  - Какие!? - хором спрашивают разбойники.

  - Генномодифицированные, вот какие!

  Наступает тишина, прерываемая только пыхтением Хрена, который безуспешно пытается освободиться от веревки. Якабузг надувается от злости, все три глаза вытаращиваются, коричневые полосы становятся темными. Кабацог ощетинивается волосами, как еж. Пырц скрючивается от злости и шипит, как проткнуты воздушный шарик. Катоха синеет и начинает шамкать беззубым ртом и плеваться.

  - Ах так, мелкие человеческие пакостники? Ну, хорошо, - зловещим голосом говорит Якабузг. - Мы бросим вас в самую темную, в самую глубокую и страшную яму, из которой нет выхода! Хватайте их!!! - пронзительно завизжал арбуз.

  Мешая друг другу разбойники бросаются на детей. Вероника дает пинка картофелине, она падает. Об нее спотыкается Пырц и утыкается крючковатым носом в пыль. Кабацог размахивается палкой, но цепляется ногой за камень и удар приходится по горбатой спине Пырца. Перец двоечник визжит, как ошпаренный поросенок. Картофелина от испуга притворяется очисткой и на всякий случай синеет так, будто стакан чернил залпом выпила.

  - Ой! - говорит Кабацог басом и замахивается опять.

  Андрюша хватает камень и бросает прямо ему в лоб. Камень отскакивает от твердого, как дерево, лба и подбивает средний глаз Якабузгу.

  - А-аа! - верещит арбуз. - Спасите-помогите, хулиганы зрения лишают!!!

  Андрюша тем временем продолжает бросать камни, Вероника к нему присоединяется и на на овощей разбойников обрушивается град булыжников. Глупый Кабацог не придумывает ничего лучшего, кроме как отмахиваться палкой. В результате достается всем — и Якабузгу, и Пырцу и даже лежащей на земле Катохе.

  - Всем стоять! - изо всех сил кричит Якабузг. - Смирно, руки по швам, глаза вытаращить!

  Волосатый кабачок замирает на месте в нелепой позе — глаза выпучены, шерсть дыбом, руки растопырены, а ноги согнуты, будто на горшок сесть собрался, но передумал. Картофелина прикинулась ковриком, перец сунул нос в землю и раскинул тонкие ручки типа его тут нет.

  - Хватит кидаться камнями, противные человечки!!! - визжит Якабузг.

  Град камней прекращается. Вероника и Андрюша тяжело дышат, они оба устали, да и камни кончились. Кабачку надоедает стоять на полусогнутых ногах. От тяжело плюхается на землю, вздыхает и опускает палку. Арбуз злобно вращает всеми тремя глазами, не в силах вымолвить слово. В эту минуту заросли травы раздвигаются, на поляну выходит сутулый банан.

  - А чё это вы тут делаете? - спрашивает он. - Грабите? Помощь нужна?

  Арбуз от злости покрывается желтыми пятнами, кабачок громко икает, а перец Пырц нервно хихикает. Картофелина молчит — она же очисток!

  - Да, заморский придурок! - кричит, срываясь на визг, арбуз. - Без тебя нам не справиться!

  - Я так и думал, - говорит банан.

  - Заткнись! И не свети тут своей желтой макушкой, понял? Кабацог вставай, хватит сидеть! Неси в нашу пещеру, - приказывает Якабузг.

  Кабачок тяжело поднимается с земли. Он хватает уставших детей своими лапищами и уносит прочь. Из-за густой шерсти Веронике и Андрюше не видно, куда их несут. Слышны только гулкие шаги тяжелого кабачка, рядом барабанят ножками палочками Пырц и Катоха. Якабузг важно идет первым, небрежно раздвигая стебли травы круглым пузом. И никто, вот совсем никто не вспомнил, что Злой Хрен остался висеть на засохшем стебле дурнишника! А он тоже притих и сделал вид, что сухофрукт пыльный.

  Когда разбойники с пленными детьми удалились, Злой Хрен делает очередную попытку освободиться. Однако дотянуться до узла на ноге не получилось. Тогда Хрен начинает раскачиваться, рассчитывая, что сухой стебель сломается. Но стебель ломаться не хотел.

  - Проклятый дурнишник! - ругается Хрен. - Навязался на мою голову. Нет, на мою ногу!

  - Хи-хи, так тебе и надо … хи-хи! - слышится неподалеку чей-то насмешливый тонкий голосок. Причем совсем рядом, прямо над ухом. Хрен крутит головой и видит маленького такого, малипусенького одувана парашютиста. Крошечный лилипут под белым пушистым зонтиком плавно кружится в теплом полуденном воздухе вокруг Хрена, смеется и корчит противные рожи.

  - Ах ты … - по привычке завелся было Хрен, но спохватывается и умолкает.

  В прищуренных желтых глазах мелькает огонек, узкие губы расползаются в едва заметной улыбке. Спустя секунду Хрен делает жалобное лицо и плаксиво говорит:

  - Ах, я бедный и несчастный отшельник! Как я мог довериться людям, ведь они всегда меня не любили! Наверно, я так и умру, вися … висю … э-э … нет, все-таки вися! - на этом сухом дурнишнике. Неужели тебе меня не жалко, одуван?

  - Нисколечко! - пищит одуван. - Так тебе и надо, злой старик.

  - Ну, тогда позови своих братьев, пусть они тоже порадуются моей гибели, - горестно произносит Хрен, тщательно пряча горящие желтым огнем глаза.

  - Да, конечно! - пищит одуван. - И как я сам не догадался!

  Он сует тонкие пальчики в рот и пронзительно свистит. Хрен морщится и зажимает уши пальцами, потому что свист мелкого одувана похож на писк комара над ухом. Спустя мгновение воздух наполняется восторженными криками, писком и визгом целой оравы одуванов парашютистов. Они кружатся вокруг Хрена, машут ручками, дрыгают ножками и радостно пищат. Хитрый Хрен молча наблюдает за кружением, старательно морща лицо. Для пущей убедительности он даже закрыл его ладонями и пару раз громко всхлипнул — горе-то какое! Висеть мне до конца жизни моей на проклятом дурнишнике!!! Развеселившиеся одуваны потеряли страх и решили, что им все можно. Например, плеваться, стучать маленькими кулачками по спине пленника и дергать его за волосы. Им так это понравилось, что они позабыли обо всем и сбились в кучу, мешая и толкая друг друга. А Злому Хрену только это и нужно! Он наблюдает за одуванами через щелочку между пальцами. Увидев, что они собрались в одном месте, Злой Хрен хватает их обеими руками и прижимает к себе. Испуганный одуваны рванули вверх, увлекая за собой пленника. Как только вершина дурнишника оказывается рядом, он бросает одуванов, хватается за нее обеими руками и резко тянет на себя. Сухой стебель ломается, как тростинка. Старик ловко перекувыркивается в воздухе и приземляется на обе ноги. Ловким движением освобождается от веревки и, расправив плечи, говорит мужественным, как и положено будущему королю огорода, голосом: