– Дорогуша, ты в своем уме? – холодно уточнил он. – Ты хоть понимаешь, что несёшь?

Его глаза снова отдавали желтизной, и на этот раз списать всё на освещение не было никакой возможности. Вот только меня уже было не остановить.

– Это ты утром начал с угроз, что вызовешь опеку. Мужик сказал – мужик сделал, да? – зажала рот ладонью, понимая, что ещё немного – и снова разревусь прямо здесь и прямо сейчас.

– Так, стоп. Что случилось? – Финик поднялся и шагнул ко мне.

– Ты случился! Лучше бы тебя вчера прибило тем взрывом! – на последнем слове меня прорвало, я больше не могла выдавить из себя ни звука сквозь сплошной поток слёз.

Что-то мягкое скользнуло к талии, обвивая её, и дернуло меня вперед. Я попыталась вырваться, отбиться. Бесполезно. Мужчина просто обнял меня, зажимая руки и гася все мои взбрыки.

– Тшш… – прошипел на самое ухо. – Вообще, желать мне смерти – это нормально, не стоит из-за этого убиваться.

Шутка была несмешная, но, несмотря на сплошной поток рыданий, я не удержалась, усмехнулась и перестала вырываться.

– Кристина, зачем ты здесь? Ещё утром мне показалось, что ты не хочешь иметь со мной ничего общего. Что-то с Алевтиной?

– Не делай вид, что не имеешь к этому отношения.

– Дьявол, ты невыносима! – он резко отстранился и вернулся в кресло. – По-твоему, мне делать больше нечего? А ну, рассказывай всё!

Последнее он гаркнул так, словно я была солдатом на плацу, а он – генералом. От неожиданности слёзы высохли, а я буквально на автомате ответила, чуть заикаясь:

– Алю забрали соцслужбы. Сказали, что на меня поступила жалоба.

– И какого дьявола ты решила, что это я?!

– Ты сам угрожал сделать это, – довод казался вполне логичным, но сомнения уже начали закрадываться в душу. Но если не Финик, то кто?

– Я этого не делал. Да и угрозы утром были лишь от тебя. Напомню, ты хотела вызвать полицию. Ещё вопросы? – его глаза вновь засверкали кошачьим цветом.

– Но больше некому…

– Шерлок Холмс из тебя так себе. Ты ради этого приходила? Это сделал не я.

Я растерянно смотрела на хозяина дома, не зная, что делать дальше. Как вернуть свою дочь?

– Ты ведь предлагал свою помощь утром. За то, что я помогла тебе, – ухватилась я за спасительную мысль.

– Ключевое слово – утром. До того, как ты дважды вылила на меня ушат словесных помоев.

– Я… готова извиниться, – глухо сказала я, понимая, что на самом деле готова на что угодно, лишь бы вернуть дочь.

– От твоих извинений вечер приятнее уже не станет, – скривился Финик.

Закусила губу, пытаясь решиться.

– Помоги мне вернуть дочь. Пожалуйста, – я подошла к его креслу вплотную, не решаясь посмотреть в глаза.

– Хорошо. Помогу, – я вскинула голову, не решаясь поверить в услышанное, и наткнулась на оценивающий взгляд снизу вверх. – В конце концов, ребёнок должен быть с матерью. Но у меня будет одно условие.

Я усилием воли подавила нехорошее предчувствие, шевельнувшееся внутри. Тяжело сглотнув ставшую вязкой слюну, на пределе слышимости выдохнула:

– Все, что захочешь.

Внутри все сжалось от опасения того, что может последовать за этими словами.

– С этого момента тебе запрещается говорить мне «нет».

– Я… – запнулась, не в силах договорить.

Алечка сейчас была не со мной. В чужом месте, с чужими людьми.

Ощущения в этот момент были такими, словно я подписываю себе смертный приговор.

– Я согласна, – с трудом выдавила из себя.

В конце концов, не говорить «нет» – не значит во всём соглашаться.

– Отлично. Тогда начнём… – на его лице медленно расцветала хищная улыбка.

Я резко втянула в себя воздух, внутренности скрутило узлом в ожидании того, что же уготовила мне судьба. На что же я подписалась? Пауза затягивалась, Финик не спешил с оглашением вердикта.

– Начнем… спасательную операцию, – наконец договорил он, насмешливо прищурившись. – Или у тебя были другие предложения?

– Э… нет… да… то есть, спасибо.

Я растерялась, не понимая, как себя следует вести.

– Для начала – у тебя остались какие-нибудь документы? Тебе должны были вручить копию…

– Остались дома, – с трудом припомнила я оставленные инспектором бумаги.

Финик выглядел так, словно решал в уме математическую задачку.

– Значит так, сейчас я схожу за ними, затем сделаю пару звонков и съезжу кое-куда. Ты в это время побудешь здесь. Ирен за тобой присмотрит. Хорошо?

Я буквально задохнулась от возмущения и протеста. Я хотела бы пойти с ним, даже если не смогу помочь, а буду просто молча находиться рядом – это будет деятельное ожидание, а сидя здесь – я просто сойду с ума от беспокойства. Ну, а если все равно оставаться – то не все ли равно, где? С большей пользой я проведу время дома, заняв руки хоть каким-нибудь делом. И уж точно мне не хочется, чтобы за мной присматривала Ирен. Да меня передергивало от одного её вида!

Я уже хотела возразить и объяснить все это Финику, как наткнулась на его насмешливо приподнятые брови. Я обещала не говорить ему «нет».

– Может, я лучше схожу с тобой за документами? – с надеждой спросила, но тот лишь покачал головой.

– Дом закрыт? Открыт. Вот и славно. Я сам все сделаю, не переживай. Останься. Мне будет спокойнее, и я быстрее смогу решить твою проблему.

Он тяжело поднялся, как-то тоскливо посмотрел в сторону лестницы на второй и третий этаж.

– Ладно, не буду переодеваться.

Он, не прощаясь, подошел к двери, надел ботинки, взял висевшую на вешалке ветровку и, набросив её на голое тело, кинул напоследок:

– И да, у тебя листья в волосах застряли.

И вышел.

Я машинально провела рукой по волосам, ощущая, что их действительно неплохо бы привести в порядок. Хороша же я, должно быть, со стороны. Грязная, вымазанная в земле, с опухшим лицом и красным носом.

Рассеяно уселась в кресло, ещё сохранившее тепло хозяина особняка. Андрей Финик. За всё это время я так и не спросила, откуда у него хвост, и кто он вообще такой. Впрочем, помимо этого была ещё одна странность, которая не давала мне покоя.

Неужели у него всё так плохо с ногой? Когда я впервые его увидела, мне показалось, что он серьёзно ранен, но спустя всего полчаса-час после происшествия он выглядел подозрительно бодрым. И вот теперь он то хромает, то показывает чудеса ловкости и скорости, то снова морщится, когда наступает на ногу не слишком удачно.

Но и его хвост, и проблемы с ногой меркли, когда в уме всплывал один-единственный вопрос – почему он мне помогает? Если бы он потребовал заплатить, продать ему дом, да даже провести с ним ночь – что угодно, что имело бы вполне конкретное выражение – я бы могла понять. Но не говорить ему «нет»? Все равно, что «не спорь со мной». Вроде как ни к чему конкретному не обязывает, но, вместе с тем, дает большой простор для манипуляций с его стороны. И явно намекает на то, что он намерен продолжить общение. Странно, очень странно. И главное, какой ему от этого прок?

Я уже слишком взрослая, чтобы верить в чудеса или наивно полагать, что Финик мог в меня влюбиться. Уже была замужем и знала, как выглядит наполненный любовью взгляд. Финик смотрел на меня иначе. Порой насмешливо, порой взбешённо, порой со странной смесью нетерпения и какого-то затаённого предвкушения.

– Ну что за чёрт! – я вздрогнула, услышав раздосадованный голос Ирен. – Ушел-таки.

Увидев, что я подняла голову, красотка фыркнула:

– Не смотри так на меня, – и, чуть помедлив, задала вопрос, которым окончательно вбила меня в ступор. – Ты в курсе, что ты странная?

– Я?! – это так развеселило, что я не удержалась от смешка, а затем ещё от одного, и ещё.

Слёзы снова полились из глаз, а я смеялась и плакала одновременно, не в силах остановиться. И это я странная? У одного – хвост, другая – Кашпировский в юбке, а странная – я?!

– Точно. Странная… – рассеянно отозвалась Ирен.

Это лишь усугубило мою истерику. Кажется, это место дурно на меня влияет, я медленно схожу с ума…