— Это всего лишь благодарность по-соседски за то, что он починил мне кран, — снова попыталась я объяснить.

— Точно. Надень тот топ, — ответил Брэндон.

— Определенно она должна надень тот топ, — громко произнес Брент на заднем плане.

— С обтягивающими, выцветшими, с дырками на коленях джинсами, — добавил Брэндон.

— О да, — воскликнул Брент. — И серебряные туфли. Только не с заостренными носками. А те на шпильке.

— Точно. Те серебряные туфли просто невыносимо сексуальные. Они очень горячие, — продолжил Брэндон.

— Я не могу надеть те туфли с джинсами, с которыми ты хочешь. Те джинсы —сногсшибательные джинсы. А туфли — модные, — возразила я. Они не должны носиться вместе.

— Должны, если учесть, что те джинсы вытворяют с твоей задницей, даже Элтон Джон перестал бы быть геем, — парировал Брэндон.

Эх, парни.

— Ладно, неважно, — пробормотала я и вернулась к делу. — Ты можешь взглянуть в окно и сказать мне стоит ли там его внедорожник?

Я не хотела стучать, если его не было дома, и не хотела опять же идти к его двери и стучать, гадая дома ли он или нет, и стоит ли его внедорожник на парковке. Если бы мне пришлось взять тайм-аут, чтобы сделать настолько пугающие вещи, я бы растеряла все свое самообладание. Я приготовила пиццу, выложилась по полной. И была вся на нервах. Все должно было пройти гладко. И если что-то пойдет не так, то меня это может отпугнуть.

Секунду Брэндон молчал, я решила, что он отправился к окну своей гостиной, а потом услышала:

— Ага, его внедорожник здесь.

Черт. Внезапно я решила, что это плохая новость.

— Принарядись, девочка, и иди к нему в этом наряде, — подбодрил Брэндон. — Позвони нам завтра утром, когда он отправиться покупать тебе рогалик, чтобы сообщить, так ли он хорош со своим потрясающим телом, как его сексуальная манера передвигаться, таящая обещание.

Я почувствовала, как его слова отразились во всем моем теле, но больше всего покалывало кожу головы, соски и кончики пальцев на ногах.

Хотела бы я жить в мире, где после того, как детектив Митч Лоусон, испробовав мою пиццу, провел бы со мной ночь, встал с постели на следующее утро, отправившись покупать мне рогалик. Я любила рогалики. И я хотела бы, чтобы Митч, поднявшись с моей кровати, купил мне рогалик. В основном потому, что предполагалось, что он вернется ко мне с рогаликом.

— Заткнись. Ты меня пугаешь, — сказала я Брэндану.

— Сама заткнись, переоденься и иди за ним, тигрица, — ответил он и положил трубку.

Я нажала кнопку завершения разговора на телефоне. Затем втянула воздух. Потом ноги сами понесли меня в спальню, и по какой-то совершенно дурацкой причине я переоделась в серый шелковый топ, выцветшие узкие джинсы и надела серебряные туфли на шпильке. Нанесла блеск для губ (я уже успела сделать макияж, не сильный, но достаточный, который поднимал меня с Двойки до Двух Целых Пяти Десятых) и брызнула духами.

Зачем я все это проделала, не знала. Но я это сделала. Может из-за того, что надежда живет вечно. А может из-за того, что я была полной идиоткой.

Но я все это проделала, хотя мне, на самом деле, совсем не следовало этого делать.

И прежде чем лишиться остатков самообладания, я подошла к двери Митча, до того, как мои мысли смогли меня отговорить делать что-то подобное, и постучала в его дверь.

Я стояла в коридоре, думая, что я идиотка, жалея, что не надела свои удобные джинсы, не совсем красивую футболку и шлепанцы. Я так долго сожалела о том, что не надела, что потом поймала себя на мысли, что он не открывает дверь.

Повернув голова в сторону, я посмотрела на парковку. Его внедорожник определенно все еще стоял там.

Может я постучала недостаточно громко.

Поэтому постучала снова, уже громче, не слишком настойчиво и не долго. Всего лишь три коротких удара. Если он не откроет дверь через десять секунд, я пойду к себе. Я смогу съесть всю пиццу и в одиночку. За несколько дней, но могу. Я уже делала так раньше. Наверное, он устал и решил вздремнуть. Он ведь столько работал. Точно скорее всего ему необходимо было вздремнуть, чтобы лучше выполнять свою работу по поимке преступников.

Но дверь вдруг открылась, но не полностью, в ней появился Митч.

Я перестала дышать.

— Мара, — тихо произнес он, его глаза скользнули по мне. Недостаток воздуха и вибрирующая возбужденность, с которой он произнес мое имя, заставили меня почувствовать слабость во всем теле.

С усилием я взяла себя в руки, послала ему улыбку, надеясь, что она выглядела искренней, а не испуганной до смерти, и произнесла:

— Суббота. Время пиццы.

— Кто там? — донесся взволнованный женский голос из глубины его квартиры.

Я снова перестала дышать. Нежное выражение покинуло лицо Митча, и он стиснул зубы.

— Мара, Господи, прости, но сейчас не самое подходящее время.

Черт. Вот дерьмо. Черт побери. Черт, дерьмо, черт побери.

— Хорошо, — прошептала я, не в состоянии собраться с мыслями. — Тогда ладно, гм…

Боже! Я была полной идиоткой! Почему я такая идиотка по жизни? То, что я была такой идиоткой опускало меня до Единицы и Пять Десятых.

— Мара…

— Я просто…, — махнула рукой через плечо, — ты должен, наверное, вернуться к себе.

И я развернулась. Хотя не хотела этого делать, но не смогла удержаться и побежала по коридору, стуча шпильками по каменному полу.

Не успела я оказаться перед своей дверью, как была резко остановлена, Митч схватил меня за руку и потянул в свою сторону. У меня не было выбора, кроме как повернуться к нему лицом.

— Мара, дай мне...

Я попыталась высвободить свою руку, но не смогла. У него была большая рука, я моя рука утопла в его ладони. Его рука была крепкой и такой теплой. Невероятно теплой.

— Как-нибудь в другой раз, — произнесла я.

— Я задала вопрос, — донесся до меня женский голос. Я скользнула мимо него взглядом и увидела ошеломляющую Девять и Семьдесят Пять Сотых женщину, стоящую в дверном проеме, скрестив руки на груди, с жалобным выражением на лице. Но даже ее жалобное выражение лица не в состоянии было испортить ее невероятную красоту. На ней был наряд, который стоил примерно в пять раз дороже моего, а мои туфли были довольно дорогими.

— Это кто?

— Дай мне минутку, — прорычал Митч, и я посмотрела на него, он оглянулся через плечо и не выглядел очень уж счастливым.

— Малыш, у тебя нет ни минуты, — резко ответила она.

— Дай мне минутку, — отрезал Митч, и по тому, как он сказал, я поняла, что он не очень счастлив.

— Митч, — позвала я, и он снова посмотрел на меня. — В другой раз, — повторила я, но это была не правда.

Я выучила урок. Я бы поболтала с ним на вечеринках Латаньи и Дерека или у ББ, но больше никакой пиццы. Никакой. Не надо. Ни трепета, ни шипения в животе не стоили этого. Это было унизительно.

— Я буду через пятнадцать минут, — сказал он, и я моргнула.

— Что?! — Девять и Семьдесят Пять Сотых сорвались.

— Нет, правда, все в порядке, — быстро ответила я. — В другой раз.

— Ты приготовила пиццу, — заявил Митч, сжимая мою руку. Его взгляд скользнул по мне, показывая, что он понял, что означает мой топ, мои туфли на шпильке, я основательно подготовилась к встречи с ним. Он был хорошим парнем и не собирался до такой степени меня опускать. Не сейчас. Только не перед ней.

Я готова была разрыдаться.

— Обещаю, все хорошо, — сказала я ему.

— Я буду через пятнадцать минут, — повторил он.

Я больше не могла этого выносить. Резко развернулась, вырвала свою руку, сделала огромный шаг назад, врезавшись спиной в свою дверь.

— В другой раз, — прошептала я, повернула дверную ручку и влетела в квартиру, хлопнув дверью.

Я пожалела, что хлопнула дверью, но ничего не могла с собой поделать. Но я не могла остановиться. Потом подбежала к плите и выключила ее. Затем в свою спальню, где переоделась и переобулась, схватила сумку. Я посмотрела в глазок и прислушалась, приоткрыв дверь. Коридор был чист, я выбежала, спустилась по лестнице и направилась к своей машине.