Ладони все никак не согревались, и Багровый медленно стянул одну перчатку за другой. Пальцы почти не шевелились, но он сумел. От напряжения руки било мелкой дрожью, а дыхание казалось холоднее, чем воздух в прогретом печью помещении. Кимбли закрыл глаза, потому что усталость и обморожение сказались на нем сильнее, чем он думал. Его клонило в сон, но он заставлял себя не подчиняться телу. Багровый снова открыл глаза, и до боли нахмурил лоб, почувствовав каждую появившуюся морщинку на обмороженной коже.

Рейли осторожно вытащила руки из-под шкуры и медленно потянулась ими к Кимбли, чтобы не спугнуть. Находясь в каком-то трансе, Багровый податливо расслабил руки, а Симона мягко обхватила белые пальцы Кимбли. От этого прикосновения оба шумно вздохнули, но каждый по своей причине. Багровый почувствовал давление и понял, что пальцы еще можно спасти, а Рейли думала, что обожжется о его ледяную кожу. Она стала дышать на его ладони и бережно массировать их, пока не поняла, что они начали розоветь. Тогда она подняла глаза, и снова встретилась с его усталым взглядом. Симона обхватила его лицо своими ладонями, которые уже потеряли то тепло, что было. Но она стала так же медленно и аккуратно гладить его лицо, разгоняя застывшую в сосудах кровь.

Кимбли понял, что слышит стук собственного сердца, когда начал в полной мере ощущать каждое ее прикосновение. Она делала это так легко и заботливо, словно это не он ее предал. Словно это не его вина, что она сейчас находится в опасности.

Кимбли приоткрыл губы, пытаясь промолвить хоть слово, но связки одеревенели и отказывались работать. У него получился только хрип, и Рейли поднесла палец к его рту. Она прикоснулась так невесомо и нежно, что Кимбли от удовольствия прикрыл глаза. Ему не хватало этого, но он боялся себе признаваться. Страхи совершенно овладели им, и Энви был прав в том, что прежний Багровый алхимик мертв. Но он ошибся в причине. Кимбли потерял хватку не потому, что любовь появилась в его жизни, а потому, что он внезапно лишился ее в тот момент, когда познал. И вот теперь, когда Симона сидит рядом с ним, бережно отогревает замершее тело, не сотрясая при этом воздух бессмысленными словами, его мысли начали приобретать прежнюю характерную упорядоченность и логичность. И план дальнейших действий моментально созрел бы, но сознание подводило его. Он слишком сильно замерз, и едва держался, чтобы не упасть сию секунду.

Рейли сняла шляпу с Кимбли и положила ее вместе с его перчатками на тумбу. Она выбралась из-под шкуры, вытащив дневник, но не попытавшись его как-то спрятать, и Кимбли с коротким любопытством глянул на потрепанную тетрадь. Весь его интерес к дневнику пропал в тот момент, когда Симона сняла с него обувь и начала укладывать его под шкуру. Она до самого подбородка укрыла его и собиралась отойти, чтобы дать отдохнуть, но он схватил ее за запястье. Силы в хватке было чуть, но Симона задержалась. Она опустилась на колени, чтобы приблизиться к его лицу. Кимбли пытался что-то ей сказать — губы двигались, но вместо речи по-прежнему был только хрип. Не выдержав, Симона наклонилась к нему еще ближе, и нежно поцеловала его. До появления Кимбли в этом маленьком домишке, она думала, что при встрече сделает все, чтобы удрать от него подальше. Но только увидела его взгляд, не такой, который она ожидала, ее решительность надломилась. Симона и раньше догадывалась, что его власть над ней никуда не исчезла, и она всячески хотела от этого избавиться, потому что слишком сильно боялась открыться другому человеку. Рейли не была уверена, как поступит Кимбли, когда отогреется и придет в норму, но твердая убежденность в том, что он не причинит ей вреда, плотно укоренилась внутри. Страх растворился сам собой, когда она почувствовала, что вся нежность между ними, все это время была не ради игры и цели. Когда он зашел в эту комнатку, увидел Рейли, его глаза были растеряны. Он и сам до конца не думал, что сможет стать таким беззащитным перед ней. Симона поняла, что Кимбли боялся так же, как и она. Но теперь, когда все карты раскрыты, им больше не нужно притворятся и продолжать спектакль. Теперь им можно просто держаться друг за друга, чтобы снова не оступиться и не упасть.

Кимбли внезапно углубил поцелуй, и Рейли почувствовала что-то лишнее у себя на языке. Она отстранилась, а Багровый закрыл глаза, окончательно потеряв сознание от переохлаждения. Симона выплюнула изо рта посторонний предмет и крепко сжала челюсть, узнав его. В тусклом свете пламени из печи на ладони Рейли сиял философский камень.

========== Глава 22. ==========

До ушей Кимбли донесся какой-то грохот, и он открыл глаза, едва вспоминая, где находится. В другом конце комнаты под грудой склянок и пустых алюминиевых емкостей сидела Симона. Багровый попытался встать, но все тело ломило. Он подвигал пальцами на руках и ногах и ощутил приятную боль — значит, ничего ампутировать не нужно будет, и обморожение оказалось не таким серьезным.

— И долго я был без сознания? — спросил он, сначала откашлявшись.

— Считать то время, когда ты помогал гомункулам? — спросила Рейли, вставая с пола. Она села на кровать рядом с ним и легонько провела подушечками пальцев по его щеке. Кимбли прикрыл глаза от удовольствия, а Симона коротко посмеялась: — Я не заигрываю, а проверяю температуру обмороженных участков.

— Жить буду? — спросил Кимбли, вдруг вспомнив день, когда он познакомился с Рейли, и она так же осматривала его. Только теперь все это было приправлено заботой и лаской.

— Да, — она кивнула и пощупала его уши, а потом вытащила руки из-под шкуры. — Но верхний слой кожи поврежден и будет шелушиться. И если допустить повторное обморожение, то оно будет намного серьезнее этого. Сейчас надо продолжать согревать тебя изнутри.

Рейли встала и начала копошиться около печи, на которой стоял чугунный чайник.

— Я думал, что отдал тебе философский камень, — произнес Кимбли, полностью сев, но укутавшись шкурой. — Просто исправь все. И убери эти чудовищные морщины возле глаз. Я бы и сам сделал, только медицинская алхимия не мой конек.

Симона смерила его холодным взглядом, и Кимбли уже пожалел, что не проглотил камень перед тем, как отключиться.

— Как у тебя все просто, — она положила в кружку чай, завернутый в марлю, и залила кипятком. — Но давай все же поступим более рационально. — Рейли села на табурет напротив, и Багровый неуверенно взял алюминиевую помятую кружку, которую она протянула. — Когда сюда вернутся Шрам и Марко, они захотят знать, как тебе удалось перейти через горы в одном пижонском пальто и не получить обморожения. И когда обнаружится, что у нас есть камень… Не думаю, что его нам оставят.

— Не знал, что тебе надо перед ними отчитываться. — Кимбли подул на кипяток. — Я думал, мы быстро сбежим отсюда. Какой смысл оставаться в этой стране?

— Ты же сам хотел посмотреть, как закончится это противостояние: гомункулов и людей.

— Наблюдать можно и со стороны, лежа на теплом пляже Аэруго, например, — ответил он, отхлебнув. — Только не говори, что тебе мозги промыли, и теперь ты на стороне Элриков.

Рейли скрестила руки на груди и многозначительно поджала губы.

— Не могу поверить, что ты всерьез, — удивленно произнес Кимбли. — Гложит чувство вины? Ну так эта твоя помощь тебя не спасет от нее.

— Лучше бороться, чем бежать. К тому же, куда? Если гомункулы победят, то Аместриса им будет мало. Кимбли, проблема намного масштабнее, чем кажется. Под угрозой вся наша планета, неужели ты не понимаешь. Я должна помочь их остановить.

— Ты, бесспорно, умна и хороша в своем деле. Много знаешь о гомункулах и их планах, но я поражен таким твоим самомнением. — Багровый спокойно вскинул брови и снова отхлебнул. — Ты действительно думаешь, что дети Элрики со своими друзьями не смогут без тебя обойтись?

— Да, именно так я и думаю, — кивнула Рейли, а Кимбли прикрыл глаза и усмехнулся. — Я знаю много из того, что может пригодиться в какой-то момент.

— Тогда оставь им инструкцию, и поехали со мной.