- Ему еще нужна кровь, поэтому так и стой, - говорила доктор, а сама уже скальпелем делала глубокий надрез на горле и вставляла туда трубку. Донован продолжил за нее, закрепляя трубку на шее, а доктор стала подсвечивать фонариком в глаза, приподнимая опущенные веки. Она нервно сглотнула, но перепроверила еще раз. – Зрачки не реагируют на свет. – Она потрепала его, проверила пульс и обреченно вздохнула. – Нет двигательной реакции. Смерть мозга.

Все ошарашено замерли и посмотрели на нее. Она сняла перчатки, маску и бросила все на пол. Руки интерна задрожали, а глаза были широко раскрыты. Он смотрел на своего учителя, боясь услышать от нее продолжение.

- Время смерти 15:11, - сказала она и направилась к двери.

Кимбли отскочил в сторону, чтобы ему по зубам не заехало дверью. Доктор как фурия вылетела из операционной и устремилась в противоположном направлении. Когда за ней захлопнулась дверь, Кимбли отмер. Багровый понял, что все это время он как столб стоял и смотрел, как откачивают бойца, получившего казалось бы простое пулевое ранение. При нынешних возможностях, он мог бы выжить, но каждая секунда на счету. Долго ли его везли, не справился интерн или сам доктор? Любое промедление стоит чьей-то жизни.

Из операционной вышел фельдшер и медбрат. Они кинули короткий взгляд на Кимбли и молча двинулись на улицу. Один из них достал сигареты и протянул другому. Багровый хотел их остановить, чтобы те осмотрели его вывих, но, цокнув, сжал в руке несчастное направление от полевого доктора. Как же он ненавидел все эти госпитали. Эти стены пропитаны горем, страданиями, и не теми, которые он любил лицезреть в глазах убиваемых им ишваритов. В воздухе витала убитая надежда, липкими щупальцами проникая в самые потаенные уголки души.

- Ты что здесь делаешь? – До ушей Кимбли донесся знакомый голос. Он повернул голову и встретился с пронзительно голубыми глазами той женщины.

- У меня вывих. – Кимбли протянул ей смятую бумагу. Он заметил, что на ней и лица нет, плечи опущены, но не стал лезть не в свое дело. Своими притворными утешениями он не поможет.

- То есть ничего срочного? – Она вскинула брови и поджала губы, вырвав листок.

Женщина внимательно прочитала и вздохнула. Кимбли теперь мог поближе ее рассмотреть. Одежда была вся измазана в крови: простой хирургический костюм темно-синего цвета, уродливая кожаная обувь. Свою шапку доктор сняла, и в крупный пучок на затылке были затянуты пепельно-пшеничные волосы. Некоторые пряди торчали, но она не обращала на это внимания. Доктор подняла на Кимбли глаза, и он заметил витиеватый рисунок на радужке.

- Меня зовут Симона Рейли, теперь я твой лечащий врач. За мной, - сказала она, щелкнув пальцами, как будто официанта позвала, и двинулась по коридору. – Это может быть перелом. Тебе на рентген надо, солдат.

- Я государственный алхимик, - заметил Кимбли, почувствовав укол своей гордости из-за такого пренебрежительного обращения от этой докторши.

- Это не меняет того факта, что ты солдат. – Симона открыла ему дверь в комнату.

- Очень неуважительное отношение к старшему по званию, - заметил он с ухмылкой, проходя внутрь.

К его удивлению тут оказалось пусто: ни орущих пациентов, ни ошалелых медсестер, ни циничных докторов. Все были заняты чем-то важнее, чем делать ему чертов рентген.

- Приношу свои извинения, господин майор, но на лбу у вас звание не написано, а мундир с погонами, наверное, остался на поле боя. Снимай ремень, другие металлические предметы и клади туда, - сказала она и махнула рукой на стул возле двери. Кимбли молча сделал то, что от него просят, и, придерживая здоровой рукой штаны, чтобы они не упали, подошел к ней обратно. – Надевай вот это. – Симона протянула ему свинцовый фартучек и помогла закрепить его. – Клади руку на стол ладонью вверх. Пальцы расправь и не шевелись.

Кимбли пыхтя и бормоча что-то о вежливости, о «будьте добры» и «пожалуйста» выполнял каждый ее приказ. Симона вышла в соседнюю комнату и нажала на кнопку. Аппарат пискнул, и в громкоговорителе раздался ее голос:

- Теперь ладонь вниз. И не шевелиться.

Аппарат снова пискнул, и из комнаты вернулась Рейли. Она развязала фартук и помогла снять.

- Выйдешь в коридор, увидишь дверь. Это процедурная, подожди там.

Кимбли даже нечего было добавить к такой суровой сухости. Он надел ремень и вышел. Напротив действительно была процедурная, и там он сел на кушетку. Кругом стояли разные колбочки, растворы, перевязочные бинты и шины. И этот же мерзкий медицинский запах. Кимбли поморщился и заерзал. Где чертова докторша с результатами? Снаружи раздавались какие-то суматошные крики, слышалась беготня, а Багровый смотрел на опухшее ноющее запястье.

Он просидел еще добрых десять минут, прежде чем двери открылись. Симона была в свежей крови, а в руках она держала два снимка. Рейли прицепила их на доску и включила свет. В процедурную зашел Донован.

- Что ты видишь? – спросила она его, сложив руки на груди.

- Полулунная кость на месте, - несмело начал интерн, проверяя реакцию Рейли. – Контактирует с лучевой. Остальные смещены в тыльную сторону.

- Так что, - подал голос Кимбли с ехидной улыбкой. Он ничего не понял из того, что сказал интерн, но догадывался, что оказался прав, и рентген изначально был не нужен. – Жить буду?

- Да, это просто вывих, - заключил Донован, отвечая добродушной улыбкой.

- Я вправлю, а ты ассистируешь, - сказала Симона и подошла к Кимбли, беря его за больную руку. – Теорию ты знаешь, поэтому просто смотри внимательно.

Донован стал крепко удерживать плечо Кимбли, а Симона цепко взялась за пальцы и резко рванула кисть на себя. Раздался хруст, и Кимбли зажмурился от боли.

- А разве не вкалывают при таких случаях обезболивающее? – спросил он, переводя дыхание.

- Его слишком мало. На всех не хватает, - сурово ответила Рейли, доставая набор для перевязки. – Я беру перерыв на пятнадцать минут, а ты на всякий случай сделай контрольный снимок и зафиксируй запястье. И да, господин государственный алхимик, вам положен отдых. Через две недели придете ко мне, я проверю состояние. Или к любому хирургу или травматологу в больнице в Централе, если к тому моменту этот ад закончится.

- Какие две недели?! – ошарашено спросил Кимбли, сдвигая брови на переносице. – Я на войне, если вы не заметили.

- Я тоже, если вы не заметили, - Симона слегка повысила голос. – Хотите усугубить свое положение, пожалуйста. Но, по-моему, алхимикам нужны две руки для своей работы. Не сделаете, как я говорю, необходима будет операция, а после нее четыре недели реабилитации. Я передам эти снимки и свои рекомендации вашим командирам, и вас отстранят от работы. Так что выбирайте: либо две недели, либо четыре.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Донован несмело предложил Кимбли пройти к рентгену, а у того внутри все кипело. Мало того, что неудачное приземление вывело его из строя на две недели, так его еще и как щенка отчитала какая-то докторша. Неслыханная дерзость. Кимбли тяжело дышал и стрелял глазами по сторонам, позволяя интерну после снимков накладывать унизительную гипсовую лонгету.

- Просто сегодня тяжелый день, - вдруг произнес Донован. Он больше не мог терпеть пыхтение Кимбли, его взгляд и недовольную гримасу, будто все вокруг виноваты, что он получил вывих.

- На войне каждый день тяжелый. – Багровый закатил глаза, цокнув языком. – И что теперь на пациентах срываться?

- Она же как лучше хочет. – Донован отрезал бинт, отпуская руку. – Готово.

- Благодарю, - спокойно произнес Кимбли, поднимаясь на ноги.

- Вот заключение, второй экземпляр мы пошлем в вашу часть, чтобы…

- Я понял, - остановил его Кимбли, обреченно кивая головой. Не видать ему передовой в ближайшие четырнадцать дней. - До свидания.

Кимбли выдавил из себя учтивую улыбку напоследок и развернулся к двери.

- Э… - протянул интерн, и Багровый посмотрел на него через плечо. – Могу я задать один вопрос?