— Вот только я не совсем поняла ее слова о том, что Закуро может ввести ее в гендзюцу в любой момент, так как оставил в ее чакровом центре частичку своей энергии.

— Думаете, это блеф? — спросил Тобирама.

— Я была бы полностью в этом уверена, если бы мы говорили о ком-то другом. Закуро Шики создал гендзюцу совершенно другого уровня. Так что ему мешает модифицировать и этот фактор? Оставлять свою чакру в ком-то другом так, чтобы его собственная не уничтожила чужеродную, крайне трудно. Это сравнимо с запечатыванием биджу и их чакры.

— Он мог специально ее запугать, — ответил Тобирама, глядя на Коноху и на расходящуюся по домам толпу людей.

— Мог, но я бы проверила эту информацию.

— Каким образом? — Сенджу снова повернулся к ней, и вроде бы должен был посмотреть в глаза, но пялился на пухлые губы и соблазнительную ямку между ключицами.

— Я просканирую духовные уровни Сарутоби, Шимуры и Хомуры на предмет чужеродности.

Сенджу откашлялся и развернул лицо в сторону деревни.

— Когда мы их вытаскивали, я ничего подобного не заметил.

— Мосты были нарушены, тела не функционировали должным образом. Я, конечно, продолжаю наблюдать за их реабилитацией и не наткнулась ни на какую чужую чакру. Но вдруг я не замечала ее потому, что специально не искала?

Сэри развернулась к окну спиной и посмотрела на стоящего слева от нее Тобираму.

— Вам не кажется, что ей пора уходить оттуда? — спросила Сэри. — Пока ситуация не вышла из-под контроля.

— Если бы она сообщила о своих опасениях, я вывел бы ее оттуда, не задумываясь. Но раз у нее получилось написать этот отчет, значит, все хорошо. Шион выяснила достаточно, чтобы у нас были зацепки для дальнейших поисков информации. Но кое-что для меня осталось непонятно. В частности про убийство дайме и золото. Этот Какузу взял мешки и понес их в Страну Дождя. Но мы прошерстили ее всю! Немаркированного золота в ней нет. Какузу… Это очень знакомое имя, — Тобирама зажмурился, пытаясь вспомнить, где и когда слышал его. — Я думал, что раз нет немаркированного, то золото уходит в другую страну. Но выходит, что нет.

— Значит, они его переплавляют и нелегально маркируют там.

— Да, выходит, что так. И теперь с этой ниточкой мы сможем найти их. Но где находится Сацума? И этот Какузу.

— Она написала, что он знал о ее клановой способности. Вы могли помнить его со времен войн и договора с Кисараги?

В воспоминаниях Тобирамы тут же всплыл молодой шиноби с короткими волосами и протектором со знаком Таки.

— Он участвовал в одной из битв против меня и отца Шион, прежде чем тот погиб. Мы победили в схватке, и Какузу вынужден был скрыться, чтобы остаться в живых. И уже после этого я заключил договор с Кисараги. А на следующий же день весь клан вырезали.

— Вы думаете, Какузу был к этому причастен? — удивилась Сэри. — Смерть семьи Шион — это его рук дела?

— Не знаю, но это вполне похоже на правду, — Тобирама нахмурился сильнее. — Но это еще не все. Через несколько лет после этого, когда Хаширама и Мадара построили деревню, Какузу явился сюда, чтобы убить Первого Хокаге. Он далеко не слабый шиноби, но, как понимаете, у него ничего не вышло.

— Он нападал на хокаге как нукенин или от лица своей деревни?

— Мы выяснили это уже позже, там очень мутная история была. Каге его на задание не посылал, это сделали старейшины. В итоге его посадили в тюрьму для шиноби, а старейшин отстранили от дела. Брат им верит, но я до сих пор убежден в том, что их каге, чтобы не начинать войну против нас, просто слил все на крайних и прикрыл свой зад… Прошу прощения.

— Ничего, — Сэри коротко усмехнулась.

— Его дальнейшей судьбой я больше не интересовался, но выходит, что он все-таки сбежал из тюрьмы.

После затяжной паузы Сэри произнесла:

— Надо будет сделать запросы в эти три какурезато с именами нукенинов, чтобы они оказали содействие в поимке и предоставили о них всю информацию.

— А на счет того, как сообщить информацию каге Танигакуре, я поговорю завтра с братом. Скорее всего, отправим отряд шиноби с сообщением. Это дольше, но нельзя допустить, чтобы нашего ястреба поймали, иначе это скомпрометирует Шион, и она окажется в опасности. А так же нельзя слишком резко выводить семью Накагава с территории столицы. Кинрэнго сразу заподозрят утечку.

Сэри кивнула. Разговор подошел к концу, и она должна была сейчас уйти, но все равно стояла рядом. Взволнованная, задумчивая. Она глубоко дышала, и Тобирама украдкой смотрел, как ее грудь поднималась и опускалась вниз. Когда перестал размышлять о работе, ему стало невыносимо тяжело оторваться от нее взглядом и представлять, какой бы она была на ощупь.

— Красивый сегодня был фестиваль, — тихо сказала Сэри.

— Да, наверное, — согласился он и посмотрел на деревню. Толпа уже разошлась, и на улицах остались только компании изрядно выпивших прожигателей жизни.

Немного помолчав, она добавила:

— Мне пора идти, но…

Тобирама заинтересованно повернул голову на ее «но». Сэри облокотилась на подоконник, потупив взор и сложив руки под грудью. Сенджу встал напротив нее практически вплотную.

— Что «но»? — тихо и низко спросил он и слегка наклонил голову, пытаясь заглянуть Сэри в глаза.

— Но… — протянула она.

Приоткрытые, как на вдохе, губы влекли Тобираму, особенно теперь, когда коснуться их было просто. Ресницы Сэри дрогнули, и она подняла глаза на Тобираму. Он думал, что увидит смущение из-за неловкой ситуации и того, как близко он стоит к ней, но его насквозь пронзил азарт и страстная жажда отразившиеся в них. Как будто голубые молнии бесновались в них, сильнее разжигая напряжение. Он и сам чувствовал то же. Огня добавляло взыгравшееся возбуждение, адреналин перед тем, как перейти черту. Сэри приподняла один уголок губ. Она все понимала, она видела его насквозь, знала о его желаниях, и если бы не хотела того же самого, то и вовсе не пошла бы с ним ночью никуда.

Но все это было абсолютно безнравственно. Тобирама всегда считал себя человеком чести, и то, что он испытывал, не делало его таковым. Он смотрел на Сэри и понимал, что такие же муки сейчас преодолевает и она. Никто не говорит, что сами эти чувства являются запретными, можно пытать ими себя с завидным мазохистским удовольствием. Лишь проявление влечения остается за гранью допустимого. Да. Если они переступят через эту границу, будет уже поздно. Это навсегда оставит след на их репутации. Не важно, узнают об этом массы или нет, но для них это имеет значение.

Тобирама прикрыл лицо ладонями и отошел в сторону, начав бродить по кабинету кругами. Ноги вели его обратно, руки тянулись к заветной женщине, а разум гасил любую попытку диверсии от тела. Он был на пределе. Сенджу не хотел выносить это положение вещей. Все было слишком сложно, слишком трудно для него. Курокава Шого мерзавец и не заслуживает хорошего отношения к себе. Он поступает с Сэри низко, паскудно, изменяет ей налево и направо с таю. Но ни один человек в обществе не примет это как аргументы для измены.

— А-а-а, — тяжело выдохнул Тобирама в ладони, а затем прочесал пальцами волосы.

Борьба с самим собой выходила у него не очень хорошо. Под весом нахлынувших чувств его ценности и мораль трещали по швам. Пора посмотреть правде в глаза и расставить приоритеты. Ради кого он держится старых идеалов? Ради себя или всего лишь своего образа? Что ему больше хочется: жить в обнимку со своей гордыней или наслаждаться объятиями любимой женщины? Сенджу Тобирама. Великий доблестный шиноби, человек слова и чести, голос разума Первого Хокаге, Бога Шиноби. Таким его знали в мире, таким он и был снаружи. Но внутри надломленная часть его личности оградила себя от всякого рода чувств, кроме чувства долга. Ему было страшно. Страшно, потому что все, кого он любил, рано или поздно умирали. Его мать, братья. И отец. И Хаширама как будто специально постоянно ходил по краю. Нет, он давно решил для себя, что прагматичная, размеренная жизнь не истязает его сердце.