- Так, так, так чистая одежда, - забормотала мадам себе под нос и торопливо прошла в свою комнату.

«Моро в тот вечер, конечно, был неправ. Так неприлично опаздывать да приходить в таком состоянии, будто его кто-то специально пустил кубарем по холму. И еще заявлять потом, что я была бестактна и проявила чрезвычайное неуважение. Статус ему важен! Бр… Экий гордец»

- Давай сюда свою одежду. Я ее приведу в надлежащий вид, - буркнула мадам Анжела, все еще тая обиду на то, что тот обвинил ее (цитируя) «в целенаправленном унижении своей персоны».

Женщина торопливо взяла всю грязную одежду ассасина (а ведь когда-то она белоснежной!) и стала складывать, перепроверяя вещицы на наличие оружия и других ценных предметов. Все-таки перспектива получить при стирке ранения или потом нагоняй от хозяина вещей была не так привлекательна.

- Лучше скажи, чего ты так задержался?

- Представляешь, - мужчина был за ширмой, переодевался в предоставленную мадам одежду, - я уже покидал здание, где была моя цель. Кстати, как обычно, все прошло без шума. Так вот столкнулся на улице с нашим давним знакомым. Попробуй угадать, кто это?

- Хм, - мадам нахмурилась, стараясь вспомнить всех их «давних знакомых». Их было много, так как часто их проказы воспринимались не только со смехом, но и с обидами. – Может, Гарсия? Он вечно точил зубы на нас и постоянно говорил, что будет мстить. А мы, как ты помнишь, вечно портили его ботфорты.

- Штука, согласись, была удачной, - мужчина смеялся. – Но нет. Это не он. Ладно, скажу. Помнишь Бонне из старших?

- Неужели?

- Именно. Так вот. Обменялись фразами. Слово за слово, ну и на мою колкость и спешку он решительно вызвал меня на дуэль. Делать было нечего. А отказать, сама понимаешь… Такое непростительно. Нашли секунданта, место. В спешке наметили барьер. Только ты не подумай, все обошлось без последствий. Помешал дождь, начавшийся так внезапно. Из-за него оба выстрела были произведены в воздух. В итоге сошлись на мечах. Ну, тут ты догадываешься, каков исход. Мне нет равных.

Анжела терпеливо слушала его. Она припоминала Бонне по тому, как тот видел в ней и Моро лишь бездумных глупцов, неспособных на серьезные поступки. Он часто говорил, что им не место в братстве, стремился поднять свою значимость. На его колкости и упреки, друзья постоянно затевали против него проказы, и если шутка удавалась, то делали из парня посмешище. Правда учителя старались соблюдать равноправие, потому и наказания были. Но они были нестрашны, ведь приятно осознавать, как ты сумел обставить и кольнуть в слабые места ненавистного соперника.

Мадам нахмурилась, заметив на рубашке Моро следы крови. В ее душе вспыхнул сначала страх, а затем и обида на то, что друг скрыл от нее ранение. Однако Анжела отметила, что вещь была цела, так что скорее всего это была кровь противника или убитой цели.

- Вот поэтому-то и опоздал.

- Смотри, как бы руководство не узнало, - опомнилась Анжела.

- Не беспокойся. Не узнает, - Моро вышел из-за ширмы, вытирая лицо, затем ладони полотенцем. – Ладно, нас ждут, - он откинул полотенце и с улыбкой взглянул на друга.

- Вот теперь-то ты похож на человека, - мадам подхватила сложенные вещи. – И да, там я еще обувь тебе приготовила. Не смей надевать свои! С них просто сыпется клоками грязь, - женщина хмыкнула.

- У тебя тут что, штат по пошиву и хранению одежды и обуви? – удивился ассасин.

Мадам ничего не ответила, лишь улыбнулась на его слова.

«Тот вечер был наполнен чтением книг и вечных споров. В основном Мишель спорил с Моро и Рэмьером (я была права, последний был старше меня да друга на год и являлся мастером да напарником Моро), а Луиза глядела на них, как на детей, и читала выдержки из произведений. Я сидела в стороне и только наблюдала за их общением. И до чего же было мое облегчение, когда они были заняты не революцией, не государственными делами, а проблемами человека, личности. Впервые за всю свою жизнь мне довелось почувствовать себя невольным свидетелем светской беседы. Вот только участники были не дворяне, не графы, не придворные, а обычные люди. Даже несмотря на то, что мы были ассасинами, мы должны были уметь думать, размышлять и понимать этот мир, в котором каждый из нас жил, должны понимать этот народ. Однако этого-то и боялись многие учителя. Ведь проще, когда ученик строго выполняет задания, не задавая вопросов, не думая. Ему достаточно сказать: «Так надо» - и он исполнит поручение.

1787 год»

Комментарий к 4.

Мишель - ударение на “е”.

Рэмьер - ударение на “е”.

Анжела - ударение на первую “а”.

Моро - ударение на первое “о”.

========== 5. ==========

«С тех пор, каждую неделю, в бюро по вечерам становилось уютно и так тепло. Не только от жара полений, но и от таких разговоров. Луиза, если приходила раньше остальных, помогала часто по хозяйству. Она даже как-то принесла вещицу, которая теперь стояла на одном из стеллажей в бюро на самом видном месте. Это был макет флорентийского собора Санта-Мария-дель-Фьоре. Девушка оправдала себя тем, что эта вещица досталась ей от отца, а она лишь завершила начатое им воссоздание собора. Как оказалось, ее отец часто создавал незатейливые вещицы, поделки, из-за чего в ее детстве было много всякого прекрасного. Однако… Этот подарок дал очередной повод Рэмьеру назвать ее итальянкой! Неугомонные.

Мишель частенько брал у меня книги. И если сначала я советовала ему произведения, то теперь, осмелев, он сам приносил в бюро книгу и настойчиво просил меня прочесть ее. Также Моро вместе с Рэмьером тренировали ребят в сарае, где совместными усилиями мы расчистили немного помещение. Тогда такие вечера перерастали в настоящий поединок, где мужчины старались не упасть в грязь лицом перед дамами, и каждый из них к тому же стремился доказать свою неповторимость. Правда Моро всегда побеждал этих двух. Однако это лидерство было в его лице до тех пор, пока Луиза не уговорила взять меня в руки оружие. Эх! Вот тогда-то во мне и проснулся юношеский задор и соперничество. После нескольких таких вечеров во мне проснулась и мышечная память, и теперь-то не только Моро и Рэмьер могли поучить молодое поколение. А за боем между мной и милым другом снова, как в старые времена, наблюдали, не в силах оторвать взгляда.

Вскоре в рядах наших прибыло. Это были Стефане (он был слегка неповоротливым малым, но вот что в нем привлекало, так это безупречные знания военной стратегии. Казалось, он найдет выход из самых безвыходных ситуаций) и Дидьер (тот был полной противоположностью Стефане: вечная спешка, быстрота, смекалка. Он никогда не сидел на месте. И зачастую эта быстрота не шла ему на пользу). Вечерами все также в зоне отдыха молодые зачитывались произведениями, разговаривали, спорили, доказывали. Я же скромно сидела в стороне, иногда наблюдая, а иногда делая различные дела: заполняла сводки, утепляла одежду (это, кстати, стало для меня неким обязательством – я с радостью заботилась об этих молодых, не жалея ни времени, ни сил), читала книгу.

Единственным, что возвращало в реальный мир, это все ухудшающееся положение населения, народа. Люди не могли больше терпеть. Революция наступала нам на пятки.

1788 год»

***

«В братстве творится что-то непонятное. Кажется, словно две противоположные личности отдают приказания. Моро говорит, что учителя забываются, вбивая клинья между молодыми ассасинами. По его мнению, кто-то специально добивается того, чтобы не было принципа «друг за друга», а каждый был сам за себя. Это-то и было страшно.

Мишель отказывался появляться в братстве. Задания за него брал Рэмьер. Пошло это от того, что кто-то проговорился о происхождении молодого бойца. То и дело Луиза рассказывала, как другие ассасины подтрунивают над ним, а один раз на сбор тот вообще пришел весь побитым, раздражительным. Пришлось в срочном порядке оказывать медицинскую помощь.