Вскоре и правда пришел врач, который забрал всё необходимое для анализов. Он ещё перекинулся ничего незначащими фразами с инспектором, а после его увели в его камеру. Время текло медленнее патоки, ползло тише улитки. Занять себя было нечем, оттого в голову лезли ужасные и надоедливые мысли, которые от невозможности выяснить правду плавили мозг, убивая его.

Еще через несколько долгих и мучительных дней заключения во время очередной попытки выявить хоть еще один плюс его заточения, чтобы плюсов было хоть на один больше минусов, в камеру вновь зашли люди в форме, который в очередной раз велели встать и выйти. В допросной сидел хмурый мистер Стрикт. Акинфееву показалось, или инспектор выглядел ещё более огорченно по сравнению с их последнего допроса? В любом случае Даниил решил не злить лишний раз мужчину, хотя желание было (исключительно для поднятия своего настроения, которое становилось день ото дня все хуже). Заметив отсутствие прежнего пыла и радости, настроение инспектора немного поднялось. Он обрадовался, что тюремные условия смогли стереть самодовольную улыбку с лица чертового футболиста.

— Что на этот раз? — безэмоционально поинтересовался Даниил, по-хозяйски (он все-таки успел освоится здесь) приземляясь на стул напротив мистера Стрикта.

— Пришли результаты. Можете радоваться. Вы и правда чисты.

— Джон?

— Ваш сосед? Он тоже. — инспектор помрачнел ещё сильнее. Акинфеев заинтересованно посмотрел на мужчину.

— И что же Вы не рады? Вот она справедливость. — произнес он, пока Стрикт заполнял необходимые бумаги для его освобождения.

— Мы просто вновь упустили их. — вяло произнес мужчина, передавая документы и указывая на место, где нужно расписаться.

— Их?

— Я не имею право распространяться о своих делах.

— Вы про банду, которая ловит маленьких мальчиков в подворотне, запугивает их и заставляет хранить наркотики до поры до времени? — как можно беспечнее спросил Акинфеев, мысленно ударяясь головой о стол: кто его за язык тянул?

— Да, но… какого дьявола? Что вы знаете? Расскажите!

— Ага. Чтобы еще несколько лет просидеть здесь, питаясь гадостью, которую даже в школах не дают? Нет уж, увольте.

— Вам ничего не будет. Вы пойдете по делу в качестве пострадавших или свидетелей.

— Вы считаете, я похож на маленького мальчика, бегающего по подворотням? Мне нечего рассказывать. Я никого не видел. И я не знаю, кто они и когда должны были получить последнюю сумку с наркотиками.

— Ваш сосед? Но он тоже не похож на «мальчика». Он пострадавший?

— Пострадавший как раз-таки — я! В моей квартире хранили эту отраву, а я даже не догадывался!

— Ну Вы и идиот!

— И без Вас тошно, так что помолчите!

В допросной наступила напряженная тишина. Если прислушаться можно было услышать, как тараканы в голове каждого из них нервно забегали, пытаясь не мешать мыслительному процессу. В какой-то момент инспектор Стрикт удивленно вдохнул.

— Куда Вы дели наркотики?

— Смыли в канализацию! Мы не идиоты, чтобы выкидывать их в ближайшую помойку.

— Черт. Можно было бы послать Вашего соседа и с поличным взять наркобаронов…

— Мы просидели за решеткой около недели! Сомневаюсь, что срок ещё не прошел.

— Они сдали Вас полиции.

— Что? И Вы не знаете, кто это был?

— Нет. Они связались с одним из моих коллег. Номер не определяется. Чертов век программистов! В наше время было гораздо проще ловить этих тварей и сажать подонков за решетку!

Они просидели в молчании некоторое время. Даниил думал, что он на свободе и в праве делать все, что заблагорассудиться, но что-то мешало просто уйти, оставив бедного инспектора с этим нелегким делом. Однако и помогать Акинфеев не горел желанием. Он бы скорее предпочел роль молчаливого зрителя. Пока он вел внутреннюю борьбу, Стрикт продумывал план поимки гадов, в число которых входил его коллега. Какой именно, мужчина знал, у него даже были доказательства причастности одного из полицейских к этому делу, но он боялся спугнуть более крупную добычу. В конце концов, какой охотник захочет оставить мелкую дичь, когда есть реальный шанс погнаться и поймать то, за чем ты и приехал на охоту? Вот и инспектор не собирался упускать свой шанс.

— Есть идея. Они же связывались с твоим соседом? Джон, кажется?

— Наверное, я не знаю. Я узнал об этом дерьме только за ночь до вашего визита в мою крепость.

— Мы предполагаем, что они звонили своим «жертвам» и назначали место, где «жертвы» должны оставить наркотики.

— Это очень интересно, но могу я пойти?

— Неужели Вам не интересно? Вы можете помочь поймать преступника, которого мы не можем вывести на чистую воду уже второй месяц!

— Как неожиданно долго! — Акинфеев недавно читал о статистике успешно раскрываемых преступлений и знал, что она оставляла желать лучшего.

— Мы просто напишем наркобаронам! Они запаникуют, но на встречу придут. Мы узнаем их личности и установим за ними слежку, а после возьмем с поличным, если же что-то пойдет не по плану, мы вмешаемся раньше. И все! — казалось Стрикт просто не замечал сарказма и нежелания ещё больше впутываться в это Акинфеева, но так казалось лишь до последней фразы, — И твоя честь более не будет запятнана. И ты вновь сможешь играть в свой футбол.

— Аргх, что я должен сделать?

— Всего лишь убедить своего соседа на сотрудничество, он оказался не очень сговорчивым. Вас переселят в одну камеру, пока…

— Камеру?! Какого дьявола?

— Они следят за вашим домом. Если вы вернетесь, это может напугать их, и тогда от плана не будет никакого результата. Не волнуйся, условия для вас будут лучше, чем было до этого.

Усмехнувшись, Даниил кивнул и направился в его новую камеру. Хмуро погладывая по сторонам, он прибыл в довольно неплохую для здешних условий комнатушку. Надеясь, что кормить их будут лучше, чем раньше, Акинфеев плюхнулся на кровать и откинулся на мягкую подушку, даже подобия которой не было в его предыдущей камере. Он понимал, что скоро сюда приведут Джона, поэтому уже сейчас решал каким способом лучше объяснить всё соседу. Когда привели друга, он уже знал, что сказать и как, однако при взгляде на будущего собеседника и подельника, Даниил стушевался. Джон выглядел еще хуже: лицо осунулось, под красными глазами залегли темные пятна недосыпа, кожа побледнела до неестественного цвета. Друг попытался улыбнуться. После его попытки Акинфеев ещё больше забеспокоился за самочувствие соседа. Но решив не откладывать тяжелый разговор надолго, он начал беседу с вопроса о здоровье друга.

К его удивлению, они смогли довольно быстро договориться. Не сказав друг другу больше ни слова, каждый лег на свою кровать и провалился в тревожный сон. На следующее утро к ним в камеру пришел радостный Стрикт, который ещё больше обрадовался, узнав о согласии Джона. Тут же инспектор извлек из своего кармана телефон Джона и передал его хозяину, продиктовав, что именно он должен им написать. После того, как их накормили, друг взял их сумку, напичканную кучей кулинарной белой гадости.

— Откуда вы взяли столько муки и сахарной пудры? Сахара и соли там гораздо меньше. — поинтересовался Стрикт, пока они ждали врача.

— Знали бы Вы, инспектор, какую операцию мы провели, чтобы не оказаться в этой адской дыре… — легкомысленно, но туманно ответил Даниил, недовольно глядя на интерьер допросной и хмурого инспектора.

Их дороги с Джоном ненадолго разошлись: он направился домой, Джон — на встречу с наркобаронами. Дома Акинфеев и узнал, что шансов вернутся в сборную до предстоящих матчей отбора, у него не осталось. И все только из-за одного чертового пакетика с кокаином!

Первым, о чем он подумал, была идея отыскать тех журналистов, приложить пару раз их о стену, потом в два раз сильнее о стол. Вторым, что посетило его уже несветлую голову, было облегчение, что к наркобаронам отправился Джон, а не он. Все-таки после клеветы он мог с помощью чуда вернуться в спорт, а вот после убийства с отягощением — навряд ли… Третьим было горькое желание, чтобы Джон после всего произошедшего пришел к выводу, что их дружбе пришел конец, и отправился к своей матери. Простить такое сразу было тяжело. А убедить себя в том, что друг не хотел для него подобного, не получалось… Наконец, все это слилось в один страшный клубок из эмоций и желаний и превратилось в огромное горе.