Всё произошло в одно мгновение. Девочка-ангел открыла глаза, толстая рука гения полезла к груди жертвы, а Василиса разъярённой тигрицей слетела с раскладушки. Боевой клич разнёсся по всей квартире, вспугнув двух безалаберных мамаш. Когда они, ничего не соображающие спросонья, показались в дверях спальни, их изумлённым взглядам представилась живописная картина, достойная кисти Босха: Василиса сидела на плечах у гения и била того подушкой по голове, а тихая Глаша с остервенением вгрызалась зубами в волосатую руку врага. Гений приплясывал на месте, вопя тоненьким голоском, совсем не сочетающимся с его дородным телом.

– Что тут происходит? – в один голос воскликнули родительницы.

В ответ они услышали такой отборный мат, исходящий от всадницы, что застыли на месте. Добило же их продолжение, выплюнутое девочкой-ангелом, на секунду разжавшей зубы. Витиеватое, высказанное с чувством ругательство оказалось неожиданным и для Василисы, которая даже остановила следующий свой удар, наслаждаясь услышанным.

– Уберите от меня этих шлюх! – завопил гений, когда острые зубки Глаши вновь вцепились ему в руку.

– Что?? – праведный гнев протрезвевших матерей наконец-то воззвал их к действию.

В секунду поле боя было расчищено, дочки залиты покаянными материнскими слезами, а уничтоженный враг спущен с лестницы.

Эта ночь положила начало дружбе между девочками и, что не менее важно, потрясла до глубины существа Ксению. Что-то вспыхнуло вдруг внутри неё, высветив самые дальние уголки, в которых, на удивление их хозяйки, были обнаружены нежность, сострадание и родительская любовь.

Поразительные изменения в Ксюше преобразили вселенную её дочери – пацанка и оторва Васька превратилась в Василису, волшебную девочку из сказки с чистым взглядом и прилежными манерами. Даже цвет волос, кажется, у неё изменился, став мягче и светлее, подпитанный медовой сладостью.

Жизнь потекла полноводной рекой, в которой больше не было места для равнодушия, обид и озлобления. Глафира стала привычным гостем в «двушке», а вскоре переехала туда совсем, лишившись в одночасье матери. Ксении удалось выстоять перед чередой обстоятельств, которые стояли на пути к удочерению, и вот Глаша, уже в новом качестве, порхала по пространствам своего нового жилья. Приёмной матери хватило накопленной нежности на обеих дочерей. Вскоре «двушка», подкреплённая ещё одной жилплощадью, превратилась в прекрасную четырёхкомнатную квартиру, в которой оказалось место как для всей троицы, так и для художественной мастерской, пристанищем опытной художницы Ксении и подрастающего дизайнера Глафиры…

Утро выдалось прохладным, и у меня, совсем к этому обстоятельству неподготовленной, зуб на зуб не попадал. Надо было с собой куртку взять или джемпер, на крайний случай. Хорошо хоть косынку захватила…

Я поплотнее обвязала шею шёлковой тканью, застегнула верхнюю пуговичку рубашки и припустила по дорожке, активно размахивая руками. Чёрт меня дёрнул вскочить в такую рань! Город ещё спал, окутанный догорающими снами.

Где-то вдалеке за деревьями блеснуло что-то, и послышался женский голос. Ну вот, ещё одна сумасшедшая. Или две, с кем-то же она разговаривает?

– …нет, милый мой, я сразу поняла, что она тебе не пара. Легкомысленная, взбалмошная, а нос задирает, как будто особа королевских кровей!

В ответ женскому голосу вторил второй, ворчливый, но что он отвечал, разобрать было невозможно. Сын, наверное, решила я.

– Но ты не переживай, мой мальчик, мамочка знает, кто тебе нужен, мамочка обо всём позаботится!

Точно, сын. За деревом мелькнула полная женская фигура, одетая во что-то красное, а её собеседник пока оставался скрыт от моих глаз. Вот алое пятно замерло, остановилось. Сверху послышался птичий крик, и небольшая стайка, будто вспугнутая чем-то, с шумом покинула пышную крону и растворилась в небе.

– Да идём же, хватит ворон считать! – в женском голосе послышалось недовольство, и красная фигура продолжила движение, теперь в мою сторону. Бедняга-сын не спешил следовать за своей мамашей, оставаясь где-то за деревьями.

Я сближалась с ними, уже настроенная против властной женщины. Свобода – одна из главных составляющих жизни, на мой взгляд. Меня возмущают люди, девиз которых: «Я лучше знаю, что тебе нужно для счастья!». Благими намерениями вымощена дорога в ад…

Вблизи женское лицо удивило меня своей утончённостью. Надо же, какой диссонанс между тоном и внешностью!

За несколько шагов до меня женщина просияла такой искренней и милой улыбкой, что невольно вызвала во мне ответную, не менее сердечную.

– Доброе утро!

– Доброе!

– Ещё одна ранняя пташка… Приезжая, наверное?

– Приезжая… – с удивлением отозвалась я. – А что, заметно?

– Мне – да! – её улыбка стала шире. – Я вообще замечательный человек, всё замечаю!

Она оглянулась назад, высматривая сына, который почему-то не спешил выходить на свет.

– Арнольд, мы вас заждались!

Арнольд, надо же… Немцы они, что ли? Невольно мысль моя обратилась ко вчерашнему иностранцу, и воспоминание это окрасило настроение нервозностью.

– А вы, наверное, тоже не местные? – выпалила я, стараясь не обращать на своё состояние внимания.

– Ну что вы! – рассмеялась женщина. – Самая что ни на есть местная. Коренная. Причём как по маминой, так и по отцовской линии.

– Тогда муж, наверное, немец? – осторожно поинтересовалась я, чувствуя неловкость от своей назойливости. – Ну, то есть отец сына…

– Сына? – её тонкие брови удивлённо выгнулись. – У меня нет сына.

– Простите… – смутилась я. – Мне показалось… Простите!

– О! – её лицо разгладилось. – Кажется, я поняла… Арнольд, живо ко мне, слышишь, негодник?

Я проследила за её взглядом и ахнула. Из-за куста, радостно крутя пушистым хвостом, выбегал огромный чёрный пёс. Его мощная холка лоснилась от утренней влаги, а весёлая мордаха вся была облеплена каким-то пухом.

– Боже, на кого ты похож! – со смехом воскликнула женщина, отбиваясь от собаки, которая тут же принялась ластиться к хозяйке. – Мальчишка! Вот так, выведи в свет этого обормота…

Хриплое ворчание пса вполне можно было издали принять за мужской голос. Эх, Вася, Вася!

– Красавец какой! – искренне восхитилась я.

Моё замечание не осталось без ответа. Чёрное существо переключилось на меня, и мне стоило огромных усилий удержаться на ногах – Арнольд оказался настойчивым малым.

– Фу, Арчи! Уронишь гостью!

– Ничего… – я потрепала мохнатый загривок. – Хороший пёс, хороший! Прямо человек, а не пёс.

– Человек и есть, – женщина улыбнулась. – Такой умница, вы не представляете! Правда в любовных делах, как и многие мужчины, дурашка. Знаете, нам вчера для него невесту привели…

Пёс при этих словах неожиданно и очень громко тявкнул, даже с каким-то укором, как мне показалось.

– Вот-вот, я и говорю, – хозяйка рассмеялась. – Красотка, конечно, но характер оставляет желать лучшего. А зачем нам легкомысленное потомство, правильно?

– Не знаю, – улыбнулась я. – Я в таких делах не очень-то понимаю. Вот моя сестра…

– Собачница?

– Ещё какая! У нас на даче целая банда этих вот хулиганов, а ей всё мало.

– Вы, наверное, из Москвы?

– Да. Это тоже заметно? По акценту, наверное?

– Акцента, кстати, у вас особенного нет, я бы сразу услышала. Или вы из понаехавших, или профессия ваша связана со словом…

– Скорее первое, но точно не второе.

– А почему скорее? Вы в этом не уверены?

– Ну… – я пожала плечами. Не очень-то я любила на эту тему говорить. – Мои родители детдомовские…

– А-а-а… Простите, если я оказалась нетактична.

– Это вы меня простите! – я кивнула на пса.

Мы улыбнулись друг другу понимающе.

– Что ж, не буду вас больше задерживать! – женщина ухватилась за ошейник. – Идём, Арчи. Хорошей вам прогулки!

– И вам!

Я смотрела им вслед, невольно любуясь статью своей недавней собеседницы. Было в её облике что-то такое, что внушало уважение и даже робость.