В тот злополучный день полковник Андрей Всеволодович Токарев забыл в кабинете свои очки. Он вспомнил об этом лишь тогда, когда уже попрощался с секретарем, запер дверь и направлялся по длинному коридору управления к выходу. Когда до поста дежурного оставалось не более десяти метров, Токарев вдруг похлопал себя по карманам и тихо выругался.

– Что за наваждение? – раздраженно спросил он у самого себя и вслух сделал важное открытие: – Кажется, я впервые в жизни опоздаю к ужину!

Полковник Токарев служил в ФСБ уже пятнадцать лет, последние полгода возглавлял отдел по борьбе с терроризмом и ни разу за все это время не нарушал однажды принятого им самим правила: ровно в шесть он покидал кабинет и сразу же переключался на домашние проблемы. Это золотое правило помогло ему во многом. Во-первых, удержаться в управлении долгие годы, в то время как другие его коллеги, с которыми он начинал вместе работать, давно канули в небытие. Во-вторых, у него крайне редко возникали конфликты с женой, а всем известно, что семейные неприятности частенько сказываются на уровне работы. Токарев никогда не отличался особым рвением, никогда не мозолил глаза начальству, но если уж брался за какое-то сложное и ответственное задание, то справлялся с ним успешно, так как с девяти ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль не думал о домашних делах. Короче, у него было четкое разграничение: дом – это дом, работа – это работа. Ко всему прочему, полковник никогда не брал взяток.

Токарев не боялся перемены власти, так как честные профессионалы были нужны всем. А когда ему предложили пост начальника отдела по борьбе с терроризмом, то без колебаний согласился. Ведь любому президенту, будь он красный, розовый или белый, просто необходимо поддерживать порядок в стране, а тем более, в столице.

Да что тут греха таить: полковник Токарев пока на пенсию не собирался. Да и какая пенсия в неполных пятьдесят? По нашим, российским меркам полковник в сорок восемь еще вполне пригоден для строевой, а уж если Бог послал ему такой ответственный пост, то…

Впрочем, на этот счет Токарев не особенно обольщался. Сегодня он возглавлял отдел по борьбе с террористами, а завтра… Чем обернется это «завтра», полковник не хотел загадывать. Может, орден дадут, а может (и это в лучшем случае) отправят на дачу грядки поливать. Жизнь, она, чертовка, непредсказуема!..

Он постоял в коридоре, еще раз на всякий случай похлопал себя по карманам – а вдруг эти злополучные очки найдутся? Ан нет, не нашлись! Значит, остались лежать на столе. В кабинет возвращаться не хотелось (примета плохая), тем более, что полковник был суеверным человеком. Однако какая-то нечистая сила (да, именно нечистая) заставила Токарева повернуться на сто восемьдесят градусов и медленно направиться к запертой двери.

Несколько секунд полковник топтался у кабинета, раздумывая, забирать эти дурацкие очки, без которых он чувствовал себя не в своей тарелке, или нет. И наконец, решился. Сунул ключ в замочную скважину, два раза повернул вправо, дернул за ручку, переступил порог и… в этот момент зазвонил телефон.

– Что за черт? – вслух выругался Токарев.

Однако он не бросился сломя голову поднимать трубку. Скорее, наоборот: замер и, не поворачиваясь, одними глазами оглядел кабинет. Полковник привык, что на все звонки отвечал его секретарь, который и принимал решение – соединять звонившего с шефом или нет. Но сейчас секретаря на месте не было, ибо рабочий день уже давно закончился. Токарев мог вообще не поднимать трубку. Повернуться и тихо уйти.

Но все то же предчувствие подсказывало, что этот звонок может быть весьма и весьма важным. Возможно, невидимый абонент собирается сообщить сногсшибательную новость (приятную или не очень)?.. Только вот нужно ли ему быть в курсе, полковник еще не решил.

И все же, после некоторых колебаний, Токарев осторожно, как кот подошел к телефону. Нет, он не взял трубку, а уставился на определитель номера. Высветившиеся на маленьком табло цифры свидетельствовали, что звонили из автомата, расположенного в районе Курского вокзала. Токарев озадаченно крякнул и осторожно, двумя пальцами, прикоснулся к телефонной трубке. Затем рывком потянул ее на себя и устало произнес:

– Я слушаю?

– Полковник Токарев? – голос звонившего был невнятным и тихим, словно он прикрывал микрофон носовым платком.

– Да, это я.

– Я звоню вам, чтобы сообщить о готовящемся теракте… – немного скованно начал неизвестный и вдруг заволновался: – Вы меня слушаете?

– Да, конечно! – спокойно ответил Токарев, ни на минуту не сомневаясь в том, что этот поздний звонок не что иное, как чей-то дурацкий розыгрыш.

Номер приемной был известен многим старинным приятелям Токарева, среди которых имелось немало шутников.

Неизвестный доброжелатель смущенно кашлянул и уже увереннее продолжил:

– Первый теракт намечен на шестое июля. В районе Лужников примерно в девятнадцать тридцать будет произведен взрыв. В это время там должен состояться концерт Филиппа Киркорова, могут быть многочисленные жертвы. Второй…

– Погодите, – властно приказал Токарев и, боясь, что звонивший повесит трубку, быстро спросил: – Откуда у вас такие сведения? И кто собирается взрывать Лужники?

– Второй взрыв будет произведен в аэропорту Шереметьево, – бубнил, словно заведенная машина, неизвестный. – Примерно двадцать шестого июля, в шестнадцать ноль-ноль. Вам о чем-нибудь говорит эта дата? Насколько мне известно, именно двадцать шестого правительственная делегация должна будет вылететь в Японию.

Токарев почувствовал, как от внутреннего напряжения немеет тело. В висках застучали невидимые молоточки, перед глазами поплыли разноцветные круги, и полковник впервые в жизни ощутил дрожь в коленях. Это было противно, невыносимо противно вот так стоять, вытянувшись в струнку, и тупо слушать какого-то обкурившегося маньяка. Тем более, что о вылете правительственной делегации Токарев слышал впервые.

– Откуда у вас такие точные сведения? – наконец выдавил из себя полковник. – И кто вы?

– Это неважно. Просто доброжелатель. Я имею к этим взрывам некоторое отношение, но как честный человек решил предупредить вас.

– Поздно же вы сообразили, – не зло пробурчал Токарев. – Ведь сегодня, если я не ошибаюсь, как раз шестое июля!

– Раньше я никак не мог…

– Откуда вам известен номер моего телефона? – сурово уточнил полковник, не надеясь на правдивый ответ.

Доброжелатель, явно чего-то испугавшись, прервал связь. Об этом Токарева известили короткие гудки, повторявшиеся с навязчивой периодичностью.

– Ну и дела, – пробормотал полковник и на всякий случай посмотрел на часы.

Он знал, что все его разговоры прослушиваются и записываются на пленку. Хотя бы поэтому Токарев был обязан как-то отреагировать на этот анонимный звонок. И хотя по мнению полковника сведения неизвестного не заслуживали пристального внимания, он решил не сидеть сложа руки по двум простым причинам.

Во-первых, откуда посторонний мог узнать номер телефона приемной Токарева? Такие данные не давало ни одно справочное бюро. А в телефонной книге этого номера, даже если читать между строк, подавно не было.

Во-вторых, полковник Токарев просто-напросто решил подстраховаться. А вдруг (чем черт не шутит?) взрыв в Лужниках все-таки произойдет. Тогда Токареву ни за что ни про что снесут голову, то бишь уволят в запас за то, что не сумел правильно сориентироваться в ситуации.

Короче, поразмыслив несколько секунд, полковник нажал на рычаг, набрал номер телефона дежурного и попросил немедленно соединить с отделением милиции того района, где находились Лужники.

После того, как его приказ был исполнен, и в трубке зазвучал по-мальчишески задорный голос лейтенанта, фамилию которого Токарев естественно не запомнил, полковник представился. Выдержав подобающую случаю паузу, коротко и ясно изложил ситуацию, не забыв при этом поделиться своими соображениями. Дескать, он знает, что на концерте обычно дежурит несколько десятков работников милиции, но неплохо бы послать в Лужники группу быстрого реагирования. Так сказать, в качестве подкрепления.