В столовой писательница появилась с румянцем на щеках и сияющим взглядом. Её наряд был изысканным в своей простоте: свободная белая шифоновая блуза и персикового цвета, в еле заметную полоску, широкие брюки. На ногах – лёгкие мокасины. Длинные роскошные волосы, цвета осенней пшеницы, перехваченные на лбу широкой полосой шифонового шарфа под цвет брюк, локонами ниспадали по её округлым плечам. Роберт обернулся на звук шагов и так и застыл с блюдом нарезанных фруктов в руках. «Какая же ты у меня красавица! Самая потрясающая женщина на свете!» – восторженно, с нотками пафоса, воскликнул он и поспешил ей навстречу. Зардевшись от комплиментов мужа, Анна смущённо протянула руку, и он, склонившись в полупоклоне, галантно припал к ней губами.

Завтрак был простым, без изысков: стакан минералки без газа, её любимая овсянка с ягодами и чай с чабрецом. Сейчас ей казалось, что так было всегда.

– Чем ты сегодня хочешь заняться? Я полностью в твоём распоряжении, – обратился Роберт к жене.

Анна задумалась. Она совсем не представляла, чем обычно занималась в этом незнакомом ей мире. Единственным её желанием было побольше узнать о новой жизни. Но чувствуя, что любой вопрос, касающийся этой темы, выбивал мужа из колеи, она решила провести с ним день наедине, исподволь разузнав хоть какие-то подробности её внезапной амнезии. «Надеюсь, я смогу его разговорить и мне удастся понять, что он скрывает», – подумала Анна и осторожно предложила:

– Может, погуляем в парке, а потом где-нибудь перекусим?

– Я знал, что моя любимая жёнушка именно так захочет провести свой законный выходной. Предлагаю не парк, а ботанический сад, – обрадовался Роберт.

Рид вздохнула с облегчением:

– Тогда поехали прямо сейчас.

– Едем! Жду тебя во дворе, – и он воодушевлённый вышел из столовой.

Они мчались на белом кабриолете по пустынному городу. Стояла ясная погода. Лицо обдувал лёгкий июньский ветерок. Роберт болтал без умолку. Анна делала вид, что слушает и с улыбкой кивала ему. Мысли её занимал единственный вопрос: что с ней произошло? Восстанавливая события вчерашнего дня, она никак не могла вспомнить, с чего всё началось. Память выдавала лишь отдельные эпизоды происходившего. «Тут помню, тут не помню», – пришла на ум фраза из какого-то фильма.

– Дорогая, ты меня слышишь? – вопрос мужа прервал мысленный диалог писательницы с собой.

– Да, дорогой, – машинально ответила она.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Ты такая бледная. Может нам вернуться?

Анна замотала головой.

– Всё нормально. Хочу в парк.

В это время года ботанический сад был особенно хорош и буйным цветением в каждом своём уголке производил неизгладимое впечатление. Анна как будто помнила эту прогулку, когда они забирались в самые потаённые уголки. Эти райские кущи, куда, казалось, не ступала нога человека, действовали на неё умиротворяюще, отвлекая от мрачных мыслей. Роберт захватил с собой камеру, и она с удовольствием ему позировала. Лишь одно происшествие омрачило её настроение. Когда муж возился с фотоаппаратом, Рид заметила мужчину. Его фигура постоянно мелькала среди деревьев. Несмотря на жару, на нём был длинный чёрный плащ и шляпа с широкими полями, скрывавшими лицо. Ей показалось, что он улыбнулся и помахал рукой. И опять ощущение дежавю накатило на неё. Она побежала к нему, махая рукой в ответ. Но, как только приблизилась к дереву, за которым он стоял, небо внезапно заволокло тучами, на секунду стало совсем темно и послышался раскат грома. А когда прояснилось, то мужчина исчез. Рид растерянно озиралась по сторонам, но кроме мужа никого рядом не было.

– Что с тобой, Аннушка? Ты что-то потеряла? – встревожился он.

– Ничего. Мне, верно, показалось, – не захотела объясняться сбитая с толку Анна. – Увези меня отсюда.

– Что-то случилось?

– Устала.

Менее чем через полчаса парочка уютно расположилась в одной из открытых кафешек в центре города. Они сидели за столиком рядом с фонтаном, наслаждаясь прохладой журчащей воды. День был на исходе, нежаркое солнце откатилось к горизонту. Пара увлечённо рассматривала фотографии, делясь впечатлениями от прогулки. Рид, как бы невзначай, расспрашивала мужа чем он занимается. Узнав, что он профессор клинической психиатрии, она насторожилась, но решила дальнейшие расспросы отложить, опасаясь, что он что-то заподозрит и замкнётся.

– А где Настя? Я так и не видела её вчера, – вспомнила Анна про дочь.

Роберт удивлённо вскинул брови.

– Дорогая, видимо ты забыла. Вчера столько гостей пришло: суета, волнение – ты устала. Настенька танцевала для тебя. Она подготовила номер. Специально к твоему юбилею, – объяснял он, по привычке взяв её руки в свои.

«Он будто гипнотизирует меня, – подумалось Рид. – И этот жест – зачем он всё время меня за руки держит?» – занервничала она и, с плохо скрываемым раздражением, ответила:

– Я вообще ничего не помню. Моё сознание, как у ребёнка при рождении – Tabula Rasa[2].

Хорошее настроение испарилось. В глазах стояли слёзы. Роберт и сам занервничал.

– Любимая, ну что с тобой? – он прижал жену к себе.

– Я и впрямь, как чистый лист – ни эмоций, ни воспоминаний.

Анна, шмыгая носом, уткнулась ему в грудь и затихла. Ей стало так спокойно в его объятиях, словно гарантирующих надёжность и защиту от всех тревог. Её взгляд упал на витрину магазина. В ней отражалась фигура того самого мужчины, которого она видела в саду. Она обернулась, но тот опять исчез.

С момента, как они вышли из кафе, Рид не проронила ни слова. Воспоминание о незнакомце тревожным эхом отдавалось в душе. Роберт тоже молчал, и в этой тишине им обоим было неуютно. К дому подъехали, когда уже начало темнеть. Анна собралась было пойти сразу в спальню. Переживания совсем лишили её сил. Но тут она услышала звуки музыки со второго этажа. Подоспевший Роберт, поймав её взгляд, спросил: «Настенька уже вернулась с репетиции, поднимешься к ней?» И он легонько подтолкнул жену к лестнице. Анна неуверенно взялась за перила и стала подниматься. Не успела она открыть дверь в комнату дочери, как та кинулась ей навстречу:

– Мамочка, наконец-то! Папа с тобой? Где вы были? Я соскучилась. – закидывала она вопросами обескураженную Анну, повиснув у неё на шее.

Придя в себя от столь эмоционального напора, Рид, чуть отстранившись, ответила девушке:

– Мы с папой сегодня погуляли в ботаническом саду, а потом в городе обедали.

Она старалась не выдать своего волнения, исподволь разглядывая, так неожиданно обретённую, дочь. Настя была точной её копией в юности. Такая же белокурая, с хорошей фигурой, только более спортивной. Серо-голубые глаза, в которых бегали весёлые чёртики, выдавали независимый нрав и сильную личность. «Моя девочка, – с гордостью решила Анна. – Красавица и умница – палец в рот не клади», – она улыбнулась своим мыслям и обратилась к дочке:

– Я очень устала, давай завтра поговорим и фотографии вместе посмотрим. Не засиживайся допоздна, – добавила Рид, старательно изображая материнскую заботу, и поспешно ретировалась.

– Приятных снов, мамочка.

– Спокойной ночи, – уже на лестнице ответила ей Анна и, спустившись в холл, сразу прошла в спальню.

Сил только и хватило, чтобы раздеться и принять душ. Едва коснувшись головой подушки, она тут же уснула.

Босая, в длинной ночной рубашке Анна шла по дороге, пугаясь малейшего шороха. Кругом была непроглядная тьма. Тропинка становилась всё уже, ветки кустарников больно царапали лицо и руки. Она постоянно спотыкалась, путаясь в длинном подоле. В ступни врезались мелкие камушки и обломки веток, которыми была усыпана дорожка. Поднялся сильный ветер. Казалось, ещё один шаг, её оторвёт от земли и унесёт в даль. Она хваталась за ветви деревьев, но они вырывались и, как пружины, отбрасывали её назад. Впереди уже не было просвета. Разодранными руками Рид прокладывала себе путь через чащу. В следующий момент что-то схватило её за рубашку. Сердце замерло. Анна медленно повернула голову, готовая тут же сорваться с места и убежать. Страх испарился, когда она увидела, что зацепилась сорочкой за острые шипы боярышника. Она дёрнула подол, но куст цепко держал свою «добычу» острыми шипами. Рид со всей силы рванула его на себя. На этот раз ей удалось освободиться, оставив колючему «монстру» нижнюю часть рубашки, как выкуп за свободу. Белый клочок ткани висел на боярышнике, словно флаг капитуляции. А впереди ждала непроходимая трущоба. Измученная Анна упорно прокладывала себе путь. Разум твердил: не ходи туда, но неведомая сила влекла вперёд. И тут между ветками появился едва заметный просвет. Она прорвалась сквозь прутья и вывалилась на поляну.