Улыбнувшись непонятно каким мыслям, Альберт развернулся и, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Через десять дней он нашёл очередной повод для ссоры и ушёл из дома, громко хлопнув дверью. И неожиданно пропал. Его не было у дочери Агнес, но и дома он не появлялся. В небольшом доме в деревне, куда они часто всей семьёй приезжали на выходные, на телефонные звонки тоже никто не отвечал. А ещё через три дня измученная неизвестностью женщина получила письмо из адвокатской конторы с извещением, что её муж начинает бракоразводный процесс…

Еще до официального развода Юлии с Моникой пришлось съехать из большого уютного дома в Мюнхене, к которому они за последние три года уже привыкли. Дом принадлежал Альберту, и у них не было никаких прав оставаться там. Им пришлось искать другое жилье. Изгнанницы сняли небольшую квартиру недалеко от центра города и начали жизнь вдвоём. Со временем Юлии удалось убедить дочь рассказать правду о том вечере, который послужил, по её мнению, причиной развода.

– Альберт постучал ко мне в комнату ночью, я уже спала, – медленно рассказывала Моника. Слова давались ей с видимым усилием. – На вопрос, что ему нужно, он ответил, ему очень плохо и просил помочь. Я не хотела открывать, но он стоял под дверью и ныл, как ему больно. Что оставалось думать? Что у него что-то болит и ему действительно нужна помощь. Дверь я открыла, он тут же вошёл и уселся на кровать. Потом начал говорить…

– Почему ты его не отправила из комнаты, когда увидела, что у него ничего не болит? – с усилием спросила Юлия. Ей было также больно слушать, как дочери – говорить.

– Он меня не слушал. Начал приставать, говорил, какая я красивая и что подарит всё золото, что у него есть. Мне, а не тебе, – девушка замолчала, переживая прошлое. Затем продолжила, опустив глаза на лежащие на коленях руки: – Он был пьян и попытался меня изнасиловать, но не сумел. Я вырвалась, но он толкнул меня, чтобы опять напасть, я упала и ударилась головой об стол. Больше ничего не помню. Очнулась только в больнице. Альберт просидел всю ночь в коридоре, утром его пустили ко мне. Он умолял никому ничего не говорить, сказать, что произошёл несчастный случай, а он был пьян и ничего не помнит. Он твердил, что не хочет в тюрьму. Мне его стало просто жалко…

– Нам нельзя оставлять его безнаказанным. Ты должна пойти со мной в полицию и рассказать правду. Ему не выкрутиться из этой истории.

– Хорошо, я сделаю это ради тебя.

– Ты сделаешь это не для меня, а для себя. Любой человек должен отвечать за содеянное. Особенно близкий человек, если он совершает подлость. Альберт должен понести наказание за отвратительный поступок.

Через три месяца Моника получила ответ из прокуратуры. В письме витиеватым юридическим слогом сообщалось, что история о попытке изнасилования, рассказанная матерью и дочерью, не имеет под собой никаких доказательств. После беседы с господином Альбертом Кранихом у прокуратуры не осталось сомнений в том, что это выдумка женщин с целью приостановки процесса развода.

Новость оказалась неприятной, но не неожиданной – Юлия догадывалась, что по прошествии долгого времени им не удастся доказать правду. Поговорив с дочерью, она отказалась от дальнейшей борьбы за справедливость. Ей не захотелось больше ходить по инстанциям и давать бесконечные показания, травмируя этим не столько себя, сколько дочь. Доказательств у них – никаких. Слово Моники стояло против слова Альберта. У девочки не было шансов выиграть процесс против отчима. Слишком поздно они обратились в суд.

Время шло, не уставая преподносить все новые сюрпризы. Хорошего ничего Юлия Краних не ожидала, к плохим была готова. Спустя месяц после получения отказа из прокуратуры в возбуждении уголовного дела, она узнала от адвоката, что Альберт попал в автомобильную аварию на скоростной автотрассе.

«Странно. Он попал в аварию, как мой покойный муж. Неужели история может повториться во второй раз?» – подумала Юлия отстранённо и без злобы. Она тут же вспомнила о статусе Альберта, как законного мужа, забыла на время переживания и обиды, нашла адрес больницы и поспешила навестить больного.

В палату интенсивной терапии, где находился пострадавший, её не пустили. Через большое окно она могла видеть лежащего в кровати и опутанного проводами Альберта. Он находился в коме несколько дней. Относительно его будущего врачи высказывались очень осторожно.

Простояв у окна палаты почти час, она отправилась домой, затем позвонила адвокату и назначила встречу. Заручившись поддержкой адвоката и закона, Юлия представила в суд документы, удостоверяющие тяжёлое состояние Альберта, находящегося в коме. Это давало ей право отложить развод на неопределённое время. Спустя ещё десять дней она, с молчаливого согласия адвоката опять перехала в дом, из которого год назад ей пришлось выехать, и стала ждать новостей из больницы.

Врачи по-прежнему разводили руками и не давали положительных прогнозов.

Единственное, что Юлия от них услышала – предположение о том, что муж, скорее всего, не будет таким же здоровым, как до аварии. Мозг больного сильно пострадал. Если даже он выйдет из комы, без последствий для здоровья такая травма точно не останется. О тяжести последствий никаких прогнозов они не сообщали.

Моника оставалась по-прежнему молчаливой и замкнулась, кажется, ещё больше. Собственного мнения на возвращение в дом она не высказала, но в своей прежней комнате жить отказалась, и поселилась в комнате для гостей.

Юлия каждый день навещала мужа. Моника оставалась дома и всё чаще жаловалась на головные боли, – они мучали её после злополучного ночного вторжения Альберта и раны, полученной от падения. Юлия, беспокоясь о здоровье дочери, организовала встречу с врачом в той же больнице, где лежал муж.

Может показаться странным, но Альберт очнулся в тот день, когда Моника пришла в больницу на обследование. Случайно они бы никогда не встретились, но, услышав от матери, что её обидчик после трёх месяцев комы пришёл в себя, девушка согласилась его навестить. С этажа компьютерной томографии она спустилась на нужный этаж, нашла палату и остановилась на пороге. Мать пришла раньше и стояла около окна, глядя на лежащего в кровати беспомощного мужчину. Моника проследила за взглядом матери и невольно передернула плечами от увиденной картины: глаза неподвижно лежащего Альберта бессмысленно таращились в потолок, из угла рта текла вниз слюна. Ни говорить, ни соображать он не мог, выйдя из комы полным идиотом.

С этой минуты для Юлии начались дни принятия ответственного решения, от которого зависела их дальнейшая жизнь с Моникой. Она целыми днями перебирала самые разные варианты. Довести до конца бракоразводный процесс и оставить мужа, раз уж они расстались? Не разводиться, но жить отдельно? Не разводиться и жить вместе? Но как долго она сможет выдержать общество ничего не соображающего идиота? Что скажет дочь Альберта на это? От неё многое зависит – если она согласится на условия Юлии – жизнь пойдёт по одному руслу. Если нет – совсем по-другому… Будущее представлялось Юлии непонятным, опасным и непредсказуемым. Оставалось только сжать зубы, ждать и надеяться на случай.

Случай не замедлил вскоре явиться в виде плохой новости. Диагноз врачей после обследования Моники всё расставил по местам. Была ли её недавняя травма головы причиной или нет, но у девушки обнаружили в голове доброкачественная опухоль, которую следовало срочно удалить. Врачи настаивали на операции – опухоль в любой момент могла переродиться в злокачественную.

Через две недели после выхода Альберта из комы и получения диагноза дочери Юлия твёрдо знала, как ей поступить. Она позвонила падчерице и попросила о встрече. Юлия была для Агнес женой отца, Агнес для Юлии – дочерью мужа. Они не были ни друзьями, ни врагами. На более близких отношениях ни та, ни другая не настаивали, обе оставались довольны сложившимся балансом. Сейчас женщины знали, им предстоит не просто встреча, а принятие однозначного решения, которое должно устроить обеих. И если Юлия настроилась на компромисс, то Агнес не собиралась ни в чём уступать мачехе. Как дочь, она имела все преимущества в получении наследства перед почти бывшей женой отца. Она всегда разделяла позицию Альберта: Жёны и мужья приходят и уходят, а дети остаются.