Я получила такое же тёплое приветствие от Таллиса и Жоржа. Три спортивные сумки, которые они набили медицинскими принадлежностями, придали энергии всем нам. Я чувствовала в воздухе предвкушение, вопреки долгому дню в походе.
Пока от костра доносился запах жареного кролика, Элейн ушла в одну из палаток неподалёку. Я стояла возле тёплого пламени, моя одежда пропиталась потом, и царапающий песок забрался во впадинки, о которых я не хотела думать.
Два года назад мои волосы были блестящего светлого оттенка. Комковатые пряди, которые теперь липли к моей груди… Уф. Все ещё блестели, но уже с сальным, коричневым от грязи видом. Но здесь не было рек или прудов, где можно отмыться.
Джесси присел над своими картами, его рыжевато-каштановые волосы были такими же грязными, как мои. Но будучи мужчиной, он из-за этого походил на свирепого закалённого воина. Готова поспорить, он и пах мужественно.
Другие обходили периметр. За исключением Таллиса. Он примостился возле Джесси, словно ожидая тех приказов, которых обычно ждёт наёмник. Его короткие волосы клочкам торчали на его голове — бронзового цвета, как и его внешность. Я хотела прикоснуться к его лицу и узнать, почувствую ли я там австралийское солнце, свидетельство его жизни на рифе. Вместо этого я забрала сигаретку, скрученную в листок дерева, и сделала затяжку. Он прикурил другую.
Я махнула дымящимся удовольствием на карту.
— Так куда мы направляемся?
Глаза Таллиса сверкнули. Затем он зажмурил их, наклонил голову и во все горло заорал припев песни U2 «Where The Streets Have No Name» (прим. Где у улиц нет названий).
Я схватила его воображаемый микрофон и переключила на песню «I Still Haven’t Found What I’m Looking For» (прим. Я все ещё не нашла то, что ищу). К счастью, он присоединился ко мне, потому что… милостивый Боже, мне медведь на ухо наступил.
Мы кое-как пропели несколько куплетов, пока не стали задыхаться от смеха и дыма.
Я прочистила горло.
— Как думаешь, Боно выжил?
Таллис покачал головой.
— Не-а. Я слышал, этот приятель возглавил компанию помощи тле. Готов поспорить, кусаки до него добрались, — его губы изогнулись в усмешке. — Думаешь, он сможет пропеть «Wake Up Dead Man» (прим. Пробудите Мертвеца) с искажёнными голосовыми связками?
Джесси закрыл глаза и провёл рукой по лицу. Затем посмотрел на меня.
— Мы направляемся на юг. Это даст нам большую часть побережья и мягкую зиму.
Логично. Вода отпугивала тлю. Поскольку август не удостоил нас большим количеством дождей, мы могли держаться поближе к берегам пролива и бежать к воде, если нас подкараулят.
— Ладно, что ещё осталось сделать? — нам все ещё нужно найти транспорт, топливо, попрощаться. Я пыхнула сигаретой, походила туда-сюда, снова пыхнула.
Рука на моем плече остановила мои передвижения, как и мягкий баритон голоса Джесси.
— Поспи немного.
Он быстро отстранился, словно контакт обжёг его, и провёл напряжёнными пальцами по своим каштановым волосам. Но его глубокие медные глаза не отрывались от меня, мерцая в свете пламени.
— Док и отец Молони скоро вернутся из патруля. Мы выдвигаемся до рассвета.
— Я возьму смену сегодня ночью.
— У нас все расписано, а тебе понадобятся силы, — полнота его надутых губ не смягчила напряжения. — Если повезёт, скоро ты будешь отдавать кровь.
«Ага, действительно, если повезёт». Количество крови, необходимое для излечения нимфы, было ничтожно малым. Хватит стрелы с окровавленным наконечником, но вредить им противоречит самой цели. Так что Мичио использовал ружье с дротиком, наполненным моей кровью.
Позади меня раздался шорох движения. Я повернулась и увидела Элейн, стоящую на входе в палатку и одетую в одну лишь огромную рубашку. Подол доходил до её бёдер, а ворот свешивался с худенького плечика. Очевидно, она опять рылась в рюкзаке Мичио.
Таллис и Джесси встали, оба повернувшись к ней лицом, и Джесси спросил:
— Что случилось?
Горошинки её сосков проступали под тонким хлопком. Она переплела пальцы перед грудью.
— Мне необязательно спать одной этой ночью. Если вы, парни, хотите… эмм… — она показала на свою палатку.
У меня перед глазами все покраснело, а рука так и зачесалась ударить её по лицу. Но внезапное неоспоримое внимание Таллиса и Джесси, которым она завладела, заставило меня помедлить. Они стояли бок о бок, застыв всем телом, с напряжёнными челюстями, взгляды их ярких глаз прочно прикованы к ней.
Ни один мужчина не был с женщиной после вспышки. Два года без секса. И утром мы уходили, чтобы провести в путешествии много недель, месяцев — лет? — прежде чем наткнуться на другую женщину.
Если член Таллиса хотел её, ему стоит воспользоваться возможностью. Но Джесси…
Мои ноги задрожали, а желудок ухнул вниз. Я прошла к дальней стороне костра, схватила по дороге палку и уселась перед очагом. В таком месте мне пришлось бы повернуться, чтобы увидеть лицо Джесси, чего я делать не стану.
— Давай проясним, ты предлагаешь нам секс? — медленно спросил Джесси со слишком большим интересом. — Нам обоим?
Я ткнула палкой в костёр и постаралась сохранять нейтральное выражение лица вопреки ужасному жжению в горле. Джесси воздерживался от меня. Это не означало, что он должен воздерживаться от секса.
— Я просто подумала… — она уставилась на свои ладони, смущённо, неловко. — Вы завтра уходите, и прошло уже… много времени, с тех пор как женщина… эм… держала вас, — её голос слегка колебался на этих словах, она опускала подбородок, пока говорила.
Я впилась зубами в свою губу, подавляя желание послать её на хер. Но она права.
Её черные волосы колыхались вокруг хорошенького личика, длинные ноги бледнели в лунном свете. Она переступала с ноги на ногу, поглядывая на них из-под опущенных ресниц. «Иисусе, она выглядела такой молодой».
Потому что она и есть молода. Всего двадцать три. На двенадцать лет моложе меня.
Её ладони все ещё по-юному мягкие, а мои покрылись мозолями от метания ножей и карабканья по утёсам. Я проводила свои дни, сражаясь с тлей и начищая оружие, а она тратила это время на то, чтобы держать волосы чистыми, а тело — ухоженным. Она полагалась на то, что мужчины о ней позаботятся, а я спорила с ними на каждом шагу. Её грудки торчали вперёд, а мои покрыты шрамами. Она была нежной и покорной. Я была потрёпанной и сложной.
Она хотела детей, а я — нет.
Таллис подошёл к ней и приподнял её подбородок рукой.
— Ты уверена?
Она кивнула, улыбаясь, и эта улыбка сделалась широкой и робкой, когда Джесси подошёл к ним. Его походка была медленной, глаза смотрели только на неё и никуда больше, словно он плыл к ней как муха к электромухобойке.
Я резко перевела взгляд на землю и подтянула колени к груди. Я не могла смотреть, как он последует за ней в ту палатку. И я не скажу ему не делать этого. Он заслуживал удовольствие женщины, которое я уже давала двум другим мужчинам.
Но проклятье, что это за боль внутри меня? Она опаляла мою грудь и забуривалась в мои кости, вызывая ужасное давление в моих носовых пазухах. Я чувствовала себя беспомощной, отверженной. Такой, бл*дь, преданной.
И лицемеркой.
Как ощущалось бы его прикосновение? Трахался ли он так же страстно, как целовался? Стонал бы он, погружая член в неё? Мои ногти впились в джинсы, и я заскрежетала зубами. Я не могла принять это, не могла просто сидеть здесь и притворяться, будто мне нет дела.
Я подскочила и врезалась в кирпичную стену груди Джесси. Моё сердце бешено заколотилось. Он ей отказал?
Он сделал шаг назад, положив ладони на пояс, и просто смотрел на меня. Всегда пристально смотрит, сверлит сердитым взглядом, наблюдает.
«Боже, как я любила это в нем».
Он наклонил голову.
— Собираешься сказать мне то же, что ты сказала доку?
Ох. Мою грудь сдавило, я закрыла глаза и прошептала:
— Тебе не нужно моё разрешение, чтобы трахнуть её.
