— Это уже не тот же мир, который изобрёл карамельную крошку и карусели, — я показала дрожащим пальцем на горизонт, и мой шёпот сочился неистовостью. — Я пойду туда и излечу женщин, чтобы у них была возможность зачать, но я не принесу девочку в этот ад вони и насилия, в котором мы теперь живём, — я не могла подвести ещё одного ребёнка.
Его ноздри раздулись.
— Твой настрой разочаровывает.
— Иди ты на хер, Мичио, — кровь и смерть кипели в моих венах. Я семь лет наблюдала, как растут Анни и Аарон. Десять часов наблюдала, как они умирают. Это было душераздирающе, бл*дь. — У тебя никогда не было ребёнка, и ты никогда его не терял. Ты не имеешь права меня судить.
— Я имею право хотеть своего ребёнка, — тихо и упрямо произнёс он.
Моё лицо залило жаром. Он никогда не озвучивал это, но я мельком замечала тоску в его глазах, когда говорила о своих детях. Я прижала ладонь к своей ноющей груди, ненавидя себя за эгоизм, ненавидя его за то, что он просит меня о таком. Я не могла это сделать.
— Не со мной.
Рорк прислонился к дереву в двадцати ярдах от нас, но движение его адамова яблока и жёсткий взгляд, нарочито отведённый от меня, означали, что он услышал этот обмен репликами. Он тоже хотел детей? Но он же блюдёт целибат!
Возле него кукольное личико Элейн выражало слишком много интереса.
Мичио любил меня, но я не настолько высокомерна, чтобы верить, будто этого достаточно. Будто меня достаточно.
Я повернулась спиной к нему, ощущая тяжесть свинца в животе.
— Ты пойдёшь к другой, чтобы она выносила твоих детей?
Переведя взгляд на Элейн, он не ответил. Не такого ответа я хотела. Я ждала, что он отвернётся от него, безмолвно молила его дать мне посмотреть в его глаза. Каждая секунда ранила как нож в сердце, пока боль не взревела обжигающей яростью.
Мой локоть врезался в его трахею. Он пошатнулся назад, хрипя. Элейн взвизгнула, а позади меня затопали приближающиеся ботинки Рорка.
Я снова ринулась на Мичио. Колючий кустарник поймал нас при падении, и мои бедра сжали его ребра. Я высвободила кинжал из наручных ножен и приставила клинок к его горлу. Рукоятка жгла мою ладонь.
— Тебе не нужно моё разрешение, чтобы трахнуть её.
Женщину, которая — буквально этим утром — объявила, что хочет детей и радостно улыбнулась, когда Джесси сказал ей, что Лакота соберут больше мужчин за время нашего отсутствия. Мужчин, которые будут её защищать и станут отцами её детей.
Тем лучше для неё. Везучая сучка не сохранила воспоминаний о том, с какой жестокостью вирус обошёлся с её детьми. Простыни в бабочку, пропитанные кровавой рвотой, крошечные ручки, скорчившиеся от боли, их затруднённые, душераздирающие, последние вдохи…
Моя хватка сжалась, желая наказать Мичио за то, что он вытащил это дерьмо на поверхность. Воспоминания, зависть, неприязнь — ничто из этого не сохранит нам жизнь.
Широкая тень Рорка нависала над нами, он сделался нехарактерно молчаливым. Может, он тоже разочаровался во мне. Я прерывисто выдохнула. Я была борцом, но я не хотела бороться с ними.
Правда в том, что я знала, почему Мичио выбрал именно этот момент, чтобы накрутить меня. Он больше не отвлекался на лечение Элейн, и через несколько дней мы выйдем из тихих гор, и все наше внимание сосредоточится на новых угрозах. Это затишье перед бурей, и он этим пользовался.
А может, он пересматривал своё будущее со мной.
Холодный пот лизнул мои ладони. Я расслабила пальцы и выдавила слова:
— Оставайся с Элейн и дели её постель с множеством других. Или иди с нами и попытай удачи с женщинами, которых мы спасём. В любом случае, ты будешь делить с другими мать своих детей.
«Дни моногамии миновали, соотношение мужчин к женщинам адски похерилось. Вставай в очередь. Возьми номерок». Подойдёт ли такое мужчине, который отказывался делиться? И когда другие спаривались до него и после него, каковы его шансы на отцовство?
Ответы не успокаивали, и вместо этого в горле встал ком. Я жаждала его счастья и то, что я ему отказала, переполнило моё нутро ненавистью к себе и стыдом.
Моя рука задрожала, и он потянулся к ней, удержал лезвие у своей шеи и сжал мои пальцы, словно останавливая дрожь. Его руки оставались свободными, и все же он со мной не боролся. Черт, да он же мастер боевых искусств. Я одолела его только потому, что он мне позволил.
Высвободившись из его хватки, я убрала лезвие от его горла и воткнула его в землю возле его головы. Я выбрала трёх мужчин, трём доверила свою жизнь, но может быть, я недостаточно ясно дала это понять.
— Моё тело и сердце принадлежат моим стражам. Других для меня не будет.
— Иви, — моё имя слетело с его языка как молитва. Его тёмные глаза всматривались в моё лицо, и сострадание в них было таким же мягким, как палец, которым он теперь провёл по моим губам. — Меня не интересует Элейн или кто-то другой. Я хочу тебя. Только тебя. С ребёнком или без.
Я хотела верить ему, забыть, что этот разговор вообще имел место быть. Будет ли он любить меня много лет спустя, вопреки моему отказу дать ему детей? Когда я оттолкнулась от его груди и вернула нож в ножны, сомнение покусывало края моего сознания.
Его губы поджались, лицо напряглось, словно он смог прочитать мои мысли. Он коснулся локона волос, выбившегося из хвостика, и убрал его с моих глаз. От резкости его взгляда ничего не укрывалось, но именно напряжение сурово отточенных мышц подо мной напомнило мне, каким решительным он мог быть.
Я подвинулась, чтобы встать, но он стиснул моё бедро, удерживая меня на месте.
— Не убегай, — его голос звучал натянутым, приказным.
— Бег — это не моё.
— Отгораживаться от нас — вот это твоё, — его ладонь сжала мою ногу. — Не надо.
«Нас». Интересный выбор слова. Я посмотрела на Рорка и увидела, что он почёсывает щетину под подбородком, хмуро глядя на меня.
А вот и Джесси, бесшумно скользивший тихими шагами вопреки ярости в глазах. «Супер».
Он опустился на одно колено возле меня, и в его тихом голосе звучали резкие нотки.
— Мне нужно напомнить тебе, что рыщет в этих лесах? Стоит одной тле учуять порез, услышать хрустнувшую ветку, — он взглянул на переломанные заросли кустарника под нами, — и мы будем сражаться с дюжинами, — он наклонился в сторону Мичио, положив предплечье на согнутое колено. — Когда решишь выбесить её в следующий раз, подожди, пока мы не окажемся за периметром, — он поднялся на ноги. — Оставайтесь здесь. И ведите себя тихо, — затем он исчез.
Эта высокомерная задница права. Я утратила выдержку и подвергла всю группу риску.
Я поднялась на ноги и поправила ремень карабина на плече.
— Давай, Рорк. Скажи, что ты думаешь.
— Вам обоим надо хорошенько надрать задницу.
Мичио отряхнул штаны и встал рядом с Рорком.
— Кое-кому это нужнее, чем остальным.
Я просканировала деревья в поисках Джесси, ожидая очередного нелепого ирландского оскорбления, которое прозвучит следующим.
— И?
Рорк приподнял подбородок, и его глаза казались такими же зелёными, как сияющий пейзаж.
— Ты нас любишь.
Больше, чем они себе представляют.
— Я никогда такого не говорила.
Он постучал пальцем по моим губам.
— Твоё сердце принадлежит твоим стражам.
Ну, тут он меня подловил.
Дарвин выпрыгнул из зарослей, свесив язык и дёргая ушами. Вид его в таком беззаботном настроении сменил жгучее желание драки нежным теплом. Вирус изменил только людей, но тля питалась всеми млекопитающими. Дарвин избегал всех тлей, что нападали на него, но он не мог увернуться от пули. Мне ненавистен этот факт, но ему безопаснее остаться с Лакота.
Затем появился Джесси, посмотрел на всех нас, затем повернулся к тропе.
— Нашёл следы. Лагерь близко.
К ночи мы объединились с единственными выжившими из резервации Северной Дакоты, где вырос Джесси. Старейшина Лакота, Акичита, и братья Наалниш, и Барсук, все трое были здесь. Когда они сграбастали меня в крепкие объятия и одарили широкими улыбками, мышцы в моих плечах начали расслабляться.
