– Фактически это означает, что мальчиков нужно бить, но не своими руками.

Алекс кивнул.

– Потому что из мальчиков вырастают мужчины, а мужчина должен уметь принимать удар и наносить удар.

– Не бояться боли? Быть настоящим героем и бла-бла?

– Бояться можно. Главное чтобы это не мешало действовать. – Он пожал плечами. – Зачем задавать вопрос, если тебе не нужен ответ?

– Тебя не так-то просто вывести из терпения, – заметила Вера, попутно поймав себя на том, что начинает заводиться сама.

– А ты стараешься? Не стоит. Никто из тех, кому это удалось, не обрадовался результату.

Продолжая прижимать клок ваты к порезу, Алекс закинул руку за голову и скрестил ноги в потертых джинсах, отчего вся его поза приобрела подчеркнутую сексуальность. Ну что за сукин сын? Надавать бы ему пощечин и вытолкать в коридор, где остались табуретка, ящик с инструментом и брошенный на произвол судьбы телевизионный кабель.

– Ладно, ладно! – Забывшись, она легонько шлепнула пальцами по его запястью. Он сделал вид, будто ничего не произошло, и Вера почувствовала себя полной дурой. Надо же так опозориться! Срочно спасать положение… – А у тебя с этим как? Принимать удар, наносить удар. Научился в соответствии со своей теорией?

– Это не моя теория, Вера. Об этом написано много книг.

– В самом деле?

– Да. Что касается меня, особыми достижениями в этой области похвастаться не могу. Но я старался. Видит бог, старался! Айкидо Есинкан на протяжении восьми лет, три раза в неделю, с семи до девяти вечера. Наш сенсей был известен как человек довольно жесткий, иначе было нельзя. Свою бамбуковую палку он пускал в ход достаточно регулярно, так что плечи его любимых учеников всегда были в синяках. – Алекс улыбнулся одними губами. – Мы на него молились.

Вера хмыкнула и приготовилась слушать дальше. Она уже и вспомнить не могла, когда последний раз беседовала вот так с мужчиной. С бывшими мужьями? Разве что в конфетно-букетный период, который заканчивался довольно быстро.

Мальчику требуется мужское воспитание… Ох уж эта Виолетта Андреевна! По слухам, она увела мужа у исторички, после чего та вильнула хвостом и теперь преподает в соседней спецшколе. Однако чертова баба права. С мужским воспитанием у нас туговато. Например, какая мать пожелает своему ненаглядному дитятке всего того, о чем говорит сейчас царь Александр? Хотя у самого Александра, в смысле Македонского, мамашка была хоть куда.

Вера вздохнула. Равняться на божественную Олимпиаду было заманчиво, но слишком энергозатратно.

– Что случилось с твоим первым мужем? – услышала она и вздрогнула.

– Ничего. Нашел другую женщину. Такое бывает.

– А со вторым?

– К чему эти вопросы? – Она сама услышала в своем голосе раздражение и устыдилась. В конце концов он почти родственник… но это была хреновая отмазка. – Ты хочешь напомнить мне, что я неудачница?

Алекс поморщился.

– Да что ты ощетиниваешься по любому поводу?

– Не по любому, а…

– …только по тем, которые услужливо предлагаю я.

– А зачем ты их предлагаешь?

Его высокомерное молчание сперва рассердило ее, потом рассмешило, а потом, неожиданно для себя, она призналась:

– Я никогда не умела выстраивать отношения с противоположным полом.

– Ой, а можно поменьше пафоса и побольше конкретики?

– Мой второй муж называл таких женщин, как я, непреклонными. И через слово повторял знаменитое «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»… думаю, ты понял. Я никогда ни на кого не рассчитывала, никогда не занималась перекладыванием ответственности на чужие плечи.

– Чужие? – шевельнулся Алекс.

– На плечи мужа. Если мне казалось, что мужчина не способен принять решение в той или иной ситуации, я принимала его самостоятельно, вот и все.

– Что значит тебе казалось?

Вера закатила глаза.

– Ты реагируешь в точности как все они!

– Ладно, оставим это.

Но Вера уже разошлась.

– Если время пришло, а решение все еще не принято – так понятнее? – я принимаю его самостоятельно!

– А кто, интересно, определяет, пришло время или не пришло?

– О черт… – Она уставилась на него, ни в силах скрыть своих истинных чувств и негодуя из-за этого тоже. – Если ты задался целью меня разозлить, то тебе это удалось.

– Я вижу, – скромно заметил Алекс.

– А твои подружки, надо полагать, все до единой были робкие, покладистые, беззащитные, этакие тургеневские девушки, да? Как мужчина сказал, так и будет. Что же ты мотаешься до сих пор по чужим углам? Ни жены, ни детей… Ведь счастье было так возможно.

– Напротив, среди моих подружек было довольно много таких, которых твой второй муж называл непреклонными. Решительных, целеустремленных, уверенных в себе дам, склонных превращать свою семейную жизнь в поле боя. Ведут они себя при этом приблизительно одинаково: если мужчина оставляет за собой право голоса, жалуются на его упрямство и несговорчивость; если спасается бегством, пытаясь сохранить психическую целостность – собственную и покинутой женщины, – всеми силами тянут его обратно, чтобы продолжить обоюдный садомазохизм; ну а если сдается, начинают обсуждать с подругами, что мужик нынче пошел не тот.

– Ну да, ну да… С больной головы на здоровую.

– Пожалуй, я расскажу тебе один из своих любимых анекдотов, очень старый. Все мои любимые анекдоты, как правило, очень старые. – Алекс мечтательно улыбнулся. Про свою травму он, похоже, успел позабыть. – Мэр Тель-Авива прогуливается по городу под ручку со своей женой. Вдруг, проходя мимо стройплощадки, жена мэра приветливо кивает одному из рабочих, и он радостно машет ей в ответ. «Кто это?» – ревниво спрашивает мэр. «О, это мой школьный друг, – отвечает жена мэра, – мы много лет просидели за одной партой. Представь, он делал мне предложение, но я ему отказала». «И правильно сделала, – самодовольно говорит мэр. – Вот вышла бы за него замуж, была бы сейчас женой простого строителя». «О нет, – с улыбкой отвечает жена мэра. – Если бы я вышла за него замуж, он был бы мэром Тель-Авива».

Минуту Вера молчала, обдумывая услышанное.

– Ну и что? Твой анекдот полностью подтверждает…

– Не передергивай! – возмутился он, кажется, вполне искренне. – Женщина – носительница великой силы, Силы Жизни. Она способна наделить этой силой своего избранника, способна и обескровить его, как вампир. Мужчина, который этого не знает или тщеславно не желает признавать, потерпит поражение – так же, как и женщина, не умеющая распорядиться своей силой должным образом. Это не я придумал. Я всего лишь запомнил и повторил. Эта мысль показалась мне интересной.

– Иными словами…

– Не жена мэра делает его мэром, дорогая мадам главнокомандующий, а мэр сам становится в состоянии сделать себя мэром рядом с такой женщиной.

– Итак, опять требования предъявляются исключительно к женщине.

Алекс рассерженно фыркнул. Закрыл глаза. Открыл и сделал фамильярный жест рукой, будто выпроваживая ее из комнаты.

– Требования? Только одно! Быть заодно с мужчиной, которого сама же выбрала. Все, я выдохся. Ступай, дочь моя, и впредь не греши.

В первом часу ночи Вера вышла по своему обыкновению из спальни, чтобы проверить, заперта ли входная дверь, перемыта ли посуда, уложены ли детки, и увидела тусклую полоску света под дверью библиотеки. Алекс?.. Разобравшись с телевизионным кабелем, он удалился в их с Ариной комнату и не появлялся до ужина, а после ужина Вере было уже не до него, потому что Данила завалил контрольную по алгебре, и пришлось звонить этой швабре Галине Ферапонтовне, чтобы она разрешила переписать работу на следующей неделе. Потом Арина устроила скандал из-за своего финского шампуня, дескать, кто-то пользовался им без ее разрешения. Потом…

Вера заглянула в комнату сына и обнаружила, что постель пуста. Так это он заседает там, в библиотеке? Раньше-то чтением не особо увлекался, все больше гоблинов по монитору гонял. Стараясь ступать неслышно по скрипучему паркету и не совсем понимая, зачем нужна осторожность, она вернулась назад и уже тронула пальцами дверную ручку, собираясь положить конец этому вопиющему безобразию, как вдруг изнутри до нее донесся негромкий низкий голос – голос Алекса.