Он вздрогнул, почувствовав прикосновение к плечу. Прикосновение холодных пальцев к горячему плечу. Повернул голову. Встретил взгляд Арины – жалобный, умоляющий.

– Ты не сердишься на меня?

– Сержусь? – Он глубоко вздохнул, зашевелился, перевернулся на левый бок. – За что?

– За то, что я такая глупая.

Алекс вздохнул еще раз. Сочное молодое тело лежащей рядом девушки вновь пробудило в нем смутное желание вдохновенно надругаться над ним, но однообразие и предсказуемость реакций объекта губили всякую инициативу на корню.

– Иногда мне хочется, – вдруг произнесла она четко и внятно, – причинить тебе такую боль чтобы ты…

Он ободряюще улыбнулся.

Арина часто задышала. На верхней губе у нее выступили капельки пота.

– …чтобы ты потерял самообладание.

В глазах появилось то странное выражение, которое Алекс все время искал и никогда не находил – у нее никогда – нежность палача, осматривающего жертву. Такие женские взгляды заводили его почище всякого порно. Томные взгляды, обещающие неописуемое наслаждение и беспримерную муку.

– И что же? – Указательным пальцем он провел по ложбинке между ее грудей. – Что дальше?

– Не знаю. Но я бы не отказалась на это посмотреть.

– Давай посмотрим. – Он улыбнулся, щуря уголки глаз. Она прикусила губу. Очень медленно он приподнялся на локте, навис над ней, замер, точно древнее чудовище из сказки, твердо вознамерившееся свести с ума похищенную красавицу. – Придумай для меня какое-нибудь ужасное испытание. И пусть я его не выдержу.

Арина отвечала ему пристальным взглядом.

Ну же, девочка. Решись хотя бы на это – поговори со мной. Ты ведь хочешь поговорить.

– А ты не выдержишь?

О нет, зачем опять этот жалобный тон?!.

– Конечно, нет. Обещаю.

– Ну, так не честно.

Алекс обессиленно рухнул на подушку. Затрясся от беззвучного хохота – вместе с кроватью, вместе с междуэтажным перекрытием, вместе со всей вселенной. Не честно!

– Прекрати! – Арина ударила его кулаком по плечу. – Заткнись, слышишь? Что смешного?

Но он не мог заткнуться. Жизнь чудовища с красавицей – жизнь, которую он привык считать комедией, – стремительно превращалась в фарс.

– Ты умеешь печь блинчики? – промычал он в подушку.

– Блинчики? Какие еще блинчики?

Он приподнял голову и, продолжая всхлипывать от смеха, посмотрел на Арину сквозь завесу спутанных темных волос.

– Что ты умеешь, девица? Что умеешь, красавица?

Минуту она переваривала услышанное, затем соскочила с кровати, накинула халат, запахнула на груди, и, громко топая босыми пятками, выбежала в коридор. Алекс подумал, что надо бы встать, закрыть дверь, которую Арина оставила распахнутой настежь, и даже глубоко вздохнул, собираясь с силами, но тут заметил, что оттуда, из коридора, на него внимательно смотрит Данила.

Сын сестры любовницы. Трудный ребенок. В узких синих джинсах и белой майке, открывающей плечи, он выглядел хрупким, как юный акробат. Гибкость, порывистость, дикость. Именно такие парни, взрослея, нарываются в захолустных барах на ножи, именно от них беременеют дочки банкиров и промышленных магнатов. Сколько ему сейчас? Четырнадцать? Нечего и надеяться, что он не замечает или не понимает происходящего в этом доме. Какая гнусная, гнусная ситуация!

Полулежа на измятой постели, ничем не отличающейся от других – ничем, даже телами, с которыми он соединялся бесчисленное множество раз в бессмысленном, механическом акте, иначе именуемом любовным, – усталый, издерганный двадцатидевятилетний мужчина молча смотрел в глаза четырнадцатилетнему юноше, открытому для любых экспериментов.

По дороге к дому он встретил маленькую Азиру. Серьезная и сосредоточенная, она несла под мышкой свернутый в рулон отрез шерстяной ткани.

– Тебе помочь, красавица? – спросил с улыбкой Рэй.

Девочка одарила его долгим, не по-детски внимательным взглядом, от которого у него загорелось лицо. Да, точно, она как две капли воды похожа на ту женщину из сна. Черные волосы до середины спины, губы как спелая вишня, глаза дикой кошки.

– Спасибо, я сама, – вежливо ответила Азира. И сочла нужным пояснить: – Это Кармэла, жена вождя Бастура, передала для моей матери. Посмотри. – Она отогнула уголок ткани. – Красивая, правда?

– Правда, – кивнул Рэй и заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос. – Твоя мать сошьет тебе новое платье, и ты будешь самой красивой невестой в Ле-Ир-Кабир.

– Я буду твоей невестой, – выпалила та, покраснев, и крепче прижала к груди рулон ткани, как будто кто-то пытался его отобрать. – Так говорит Анаис, а она никогда не лжет.

– Анаис? – в замешательстве переспросил Рэй, в равной степени шокированный и признанием девочки, и своей реакцией на это признание. Он почувствовал себя польщенным. – Кому же она говорила?

– Моей матери, вчера вечером. Они думали, что я сплю. – Азира стыдливо хихикнула. – Я знаю, подслушивать нехорошо, но кто заставлял их говорить так громко?

– А что ответила твоя мать?

– Хо! – Еще один смешок, на этот раз полный бессознательного кокетства. – Она ответила, что я еще слишком мала, чтобы думать о таких вещах, а когда созрею для замужества, у меня будет возможность сделать выбор самостоятельно.

– Что ж, ладно, – сказал Рэй, продолжая любоваться ее очаровательным личиком. – Я подожду.

Азира взглянула на него из-под длинных ресниц.

– Разве ты не любишь Туирен?

Он присел на камень, нагретый полуденным солнцем.

– Я люблю вас обеих. Но не могу же я взять в жены сразу двух сестер.

– Почему? – пожала плечами Азира. – Наш отец имел же двух жен, и обе до сих пор живы.

И правда. Никто не делал секрета из того, что Азира и Туирен рождены от одного отца, но разных матерей. Туирен родилась здесь, в Ле-Ир-Кабир, и была старше Рэя на каких-то полгода, но Азира… Похоже, их общий отец, который покинул яхад еще до того, как узнал о беременности Анаис, спустя время – семь или восемь лет, – взял в жены другую, совсем юную Чармиан, которая родила ему Азиру. Каким образом Чармиан вместе с новорожденной малышкой в конце концов оказалась в Ле-Ир-Кабир, Рэй точно не знал. Это был один из тех вопросов, на которые никто не желал отвечать, в том числе сама Чармиан. Она вообще держалась особняком, слова от нее не услышишь.

Обе женщины, Анаис и Чармиан, вместе с дочерьми, Туирен и Азирой, жили одной семьей в доме Анаис и старой госпожи Сесиль. Анаис, разумеется, заправляла всем, и горе тому, кто осмеливался задеть или побеспокоить кого-нибудь из ее родственниц, старшую или младшую. Великолепная Анаис с годами превратилась в настоящую фурию, хотя все, кто знал ее в молодости, в один голос утверждали, что она не сильно изменилась. Разве что приобрела еще большую власть. Даже ее собственная мать Сесиль, в прошлом тоже не слишком покладистая, по слухам, побаивалась ее. Двадцатитрехлетнюю Чармиан Анаис называла сестрой, но относилась к ней, как к старшей дочери, и ту подобное положение вещей вполне устраивало. Все в доме безоговорочно признавали Анаис главой семьи.

Однажды Сейзмире застала своего шестнадцатилетнего сына за извлечением занозы из пальчика юной Азиры. Страдальчески сморщившись, девчушка обнимала его за шею, а он, присев на корточки, аккуратно действовал швейной иглой. Сейзмире прошла мимо, не сказав ни слова, а вечером поинтересовалась:

– Тебе нравится малышка?

– Да, – ответил он, помедлив.

– А старшая, Туирен?

– Тоже.

– Какая же нравится больше?

Он покачал головой, глядя в сторону.

– Я не знаю.

Сейзмире наблюдала за ним из-под полуприкрытых век.

– Младшая станет редкой красавицей.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю ее мать, – улыбнулась Сейзмире. – И я знала ее отца.

– Ты знала его? – встрепенулся Рэй. – Туирен с ума сойдет, если я…

– Ты не скажешь ей, – спокойно произнесла Сейзмире, – иначе больше ничего и никогда от меня не услышишь.