За панорамным окном плыла Земля. Очень близкая - и одновременно невыносимо далекая. Хрупкий шарик в мертвой черноте. Под белой пеной облаков мерцали бирюзовые моря, разноцветные поля и серые города.
Паше вдруг стало тоскливо от того, что он видит это все в последний раз. А хотел бы я вернуться? - подумал он. И тотчас же ответил сам себе: Нет, ни за что. Это издалека красиво, а вблизи... Лучше куда угодно, только не обратно, в прежнюю жизнь.
Перед окном стояли кресла, полукругом перед низким столиком. Наверное, предполагалось, что тут усядется компания и будет любоваться видом, пить чай и разговаривать.
Растолкав пустые кресла, Паша опустился в центральное, и заметил, что соседнее тоже занято. Девчонка - кажется, Аня - неприветливо зыркнула на него из-под длинной челки и снова уставилась в окно.
- И-и-извини, если п-помешал, - пробормотал Паша. Девчонка не ответила. Она сидела, съежившись, как больная птица, обхватив узкие плечи руками, и, кажется, в ее глазах блестели слезы. Паше стало неловко. Нужно было, наверное, встать и уйти. И бросить ее тут плачущей?
- Д-думаешь, что мы не вернемся? Я т-тоже н-не мог уснуть...
По щеке девчонки скатилась слеза. "Придурок, - подумал Паша, - нашел, как успокоить"...
- Д-думаю, т-там будет хорошо... - торопливо сказал он: - Т-там, куда мы...
Паша запнулся, смешавшись окончательно. Он ведь так и не догадался толком узнать, куда. Этот странный куратор, Ирина, что-то объясняла, но ему было все равно.
- О, молодые люди! - воскликнул радостный голос. - А я думал, только у меня бессонница.
Паша обернулся. Седой старик с аккуратной бородкой в пижаме, халате и шлепанцах. Кажется, Игорь Дмитриевич. Улыбается так, будто встретил потерянную родню.
- Не по себе тут, верно? Как подумаешь, что вокруг - Космос. Огромный, прекрасный, непредсказуемый. Черная бездна. А мы в утлой скорлупке, и только тонкая стенка отделяет нас... Извините великодушно, я вам, кстати, не помешал?
- Н-нисколько, - быстро ответил Паша.
- Тогда присяду с вами на пару минут. Потрясающе, верно? Можно ли было когда-то предполагать, что мы сможем увидеть нашу изумительную планету вот так, со стороны?
Знаете, я представлял себе что-нибудь эдакое - окно с видом на удаляющуюся Землю... И как астронавты сидят перед ним, прощаясь с планетой. Им грустно, но, в то же время, они воодушевлены, потому что впереди - невероятное, фантастическое путешествие. У меня как раз была такая сцена в романе "Полет к Альфе"... И вот теперь мы с вами наяву...
- А вы писатель? - спросила Аня.
- Н-да, писатель. Фантаст, - почему-то с некоторым смущением сказал Игорь Дмитриевич. И добавил, помявшись: - Но вы вряд ли читали, Анечка. "Полет к Альфе" издали двадцать лет назад.
- Жаль, - сказала Аня. - Люблю фантастику.
- Если хотите, Анечка, - оживился Игорь Дмитриевич, - я могу вам подарить экземпляр. Я захватил на всякий случай.
- Будет здорово. У меня никогда не было книжек с автографом.
- Договорились. Ну, молодые люди, я пойду. Тяжелый день, надо выспаться.
Он тяжело поднялся, с оханьем потер громко хрустнувшее колено.
- П-подождите! - окликнул его Паша.
- Да?
Игорь Дмитриевич смотрел выжидающе и доброжелательно. И Паша решился.
- А в-вам н-не кажется это с-странным?
- Что?
- В-все.
- Хм. В целом, Пашенька, вы безусловно правы. Здесь все очень необычно.
- П-почему мы? Эт-тот пацан, Макс, ему лет д-десять? Г-галина Павловна, в-вообще, п-пенсионерка...
- Я тоже пенсионер, Пашенька. И не в лучшей форме. Понимаю, о чем вы. Не лучшая команда, чтобы спасти мир, да? Далекая планета, зарождающаяся цивилизация, которой нужно помочь. Тут нужны сильные герои, храбрые воины, гениальные ученые. А вместо них выбрали нас. Я тоже об этом думал.
- И ч-что?
- И ничего, - Игорь Дмитриевич пожал плечами. - Сперва я думал, что это вообще розыгрыш. Секретная спецоперация, космический полет, спасение мира - нелепо и пафосно, как в плохом романе. Но вот космический корабль, Земля за бортом, и видимо, где-то впереди - та самая новая планета. Я не знаю, что думать, Пашенька. Честно говоря, я растерян, - он улыбнулся и развел руками: - Иногда мне кажется, что это сон.
- Вы писатель, - вдруг сказала Аня. На этот раз ее голос был более живым. - Может, им нужен как раз писатель. Чтобы придумать... какие-нибудь идеи. По спасению мира.
Игорь Дмитриевич вздохнул и как-то сгорбился. Поправил воротник пижамы. И вдруг тихо сказал:
- Я так себе писатель, Анечка. Вернее сказать - никакой. "Полет" - моя единственная книга. За всю жизнь. Больше ничего не опубликовали. Я ушел из дома с чемоданом рукописей - мой труд за всю жизнь. Никому не нужный, кроме меня. Вряд ли для спасения мира сгодится такой писатель, как я... - совсем тихо закончил он. Повернулся, пригладил дрожащей рукой седой затылок и шагнул в коридор.
- Т-тогда з-зачем вы согласились? - крикнул Паша в его сгорбленную спину.
- А мне, Пашенька, больше ничего не оставалось.
