- Ох, ты ж господи! - всплеснула руками женщина. - Что ж тут такое было-то? - беспомощно посмотрела она на парня.

   Гришка пожал плечами.

   - Наверное, ваш Робик что-то искал. Наверное, лекарства?

   - Может быть, может быть, - покивала головой старушка. - У него ж голова болела. А он видел, как его мама таблетки глотала, чтобы не болело. Но Ниночка прятала их от мальчика. Он когда маленьким был - наглотался таблеток. Тогда бог миловал, Робочка только активированный уголь нашел. Вот Ниночка лекарства на виду и не держала. Прятала их в серванте, среди посуды. Неудобно, конечно, но ей в последние годы прописывали сильные средства, вот она и не хотела рисковать.

   - Давайте приберемся здесь немножко, и вы отберете нужные вещи, - предложил Гришка, возвращая в нормальное положение ближайший стул. - Вы знаете, где у них, что лежит?

   - А как же, Ниночка мне все показала. Как чувствовала, - всхлипнула старушка. - Как же теперь все будет? Герка ж ни в жизнь Робочку не оставит в покое, - пожаловалась она Рябкину.

   - Герка?

   - Геракл, - охотно пояснила женщина. - Геракл Ласкариди.

   - Как? - Гришкины брови поползли вверх.

   Ольга Васильевна хихикнула.

   - Геракл Ласкариди. Они ж этнические греки. После войны родители Ниночки и Васьки, её брата младшего, переселились к нам в Нижний из-под Одессы. Васька рано женился и съехал от родителей. Он на своем происхождении прямо помешался. Все родственников в Греции искал. Поэтому и сына единственного Гераклом назвал. Только какой же из Герки Геракл? Курам на смех!

   - А Робка это полностью...

   - Роберт Ласкариди полностью будет. Ниночка его на свою фамилию записала. Кто его отец - того не ведаю. Они в наш дом переехали, когда Робику три годика было. До них тут цыгане жили. Шумные, веселые, но тоже хорошие люди были. Ниночка с ними поменялась: они в их частный дом переехали, а Ниночка с семьей сюда, к нам. Тогда ещё мама Ниночкина, Софья Микаэловна, жива была. Уж как она внука любила! Даже когда сказали, что у мальчонки проблемы с головой, то и тогда верила, что все будет хорошо. - Женщина быстро отбирала вещи в пустую дорожную сумку из кожзаменителя, охотно посвящая невольного слушателя в непростую историю их "носителя". С ненужными подробностями, правда, но что возьмешь с пожилого человека?.. - Вот... Ну, а когда Софья померла, то Ниночке ой, как трудно пришлось! Сама-то она работала мастером на почтовом ящике. Работа тяжелая, цех гальваники, но по деньгам выгодно. Ей за вредность надбавку платили неплохую, да и на пенсию раньше выйти можно, но сына-то самого не оставишь. За ним постоянный присмотр нужен. Ей предлагали его в интернат для слабоумных отдать, а она ни в какую. Говорит: "Не дам ребенка мучить! Сама его смотреть стану". И утром его в школу отвозит, а днем по подругам пристраивает. А тем тоже... Сам понимаешь, кто захочет с убогим возиться?.. Хотя Робик всегда ласковый был и послушный. Скажешь: "Посиди тут тихонько", так и будет часами на одном месте сидеть, кубики свои перекладывать. Ну, я вижу такое дело и предложила ей помощь. Я тогда уже на пенсии давно была. Детей у меня нет, мужа четверть века назад схоронила - чего ж не помочь, если могу. Так я за Робиком и в школу ездила, а это - почитай! - на другом конце города, и по вечерам с ним сидела, если Ниночка во вторую смену выходила. Так и подружились мы с ней. Помоги-ка, - попросила она Гришку.

   Рябкин легко вернул на место все три ящика комода, Ольга Васильевна закопошилась в среднем, что-то перекладывая, и продолжила свой рассказ:

   - Вот так и вырастили мы Робика на пару. Он меня бабой Олей называет, привык за столько-то лет. Ну, а когда ему восемнадцать стукнуло, сосед из второго подъезда, Алексеич, - дай бог ему здоровья! - предложил его в строительную бригаду шабашников чернорабочим взять. Силы-то у Робика через край, а вот ума бог не дал, - вздохнула старушка, извлекая на свет большой конверт, из которого достала тонкую пачку тысячных купюр и какие-то документы. - Мужики в бригаде за ним хорошо присматривали, ничего плохого сказать не могу, платили Ниночке его зарплату всегда вовремя, а Робику сладости покупали. Он же чистый ребенок - конфеты любит и тортики. Я ему всегда с пенсии чего-нибудь вкусненького прикупала. Прикипела я к нему. Я уж давно их своей семьей считаю. Другой-то у меня и нет. Так мы и жили. Вот... - Женщина присела на диван, расправив рукой задравшееся покрывало.

   - Чего ж тогда вы от него в туалет спрятались? - удивился Гришка, которому уже стало не по себе, что такого тихого сумасшедшего так подставить пришлось. С другой стороны - чего бы ему лекарствами давиться? По любому кранты парню. Если не сам скопытится, то кузен под монастырь подведет.

   - Так Робик же буянить начал, - охотно пояснила старушка. - Он, когда Герку с ног свалил, дорогу к двери входной нам нечаянно перегородил. Герка, как очухался, так в ванную шмыгнул и на защелку закрылся. А мне куда деваться? Я попыталась Робочку успокоить, а он не слышит меня совсем. Плачет, кричит, маму зовет, а потом давай вешалку ломать. А за вешалкой и по зеркалу заехал. Раньше-то его Ниночка всегда успокаивала. Её он лучше слушался, а я что? Он руками машет, того и гляди по мне попадет. А сколько мне надо? Зашибет и не заметит. Вот я и решила в туалете отсидеться. Просила ж Герку-паразита, выйти и помочь, так он затаился, гад, и не вышел...

   - А чего Нина завещание на племянника оформила, а не на вас? - спросил Гришка, выставляя на место книги, выброшенные из книжного шкафа. Мама Робика любила детективы и кулинарные книги. А ещё было много детских книг: сказки, стихи, рассказы ещё советских авторов.

   - Она хотела, - кивнула Ольга Васильевна, - да я её отговорила. Я свое-то завещание на неё оформила. Кто ж знал, что она раньше уйдет?.. Она ж на десять лет меня моложе была. Первый раз сердце у Ниночки в позапрошлом году, летом, прихватило. Так немудрено, такая жара стояла, что сдохнуть можно, а у неё здоровье работой вредной подорвано. Вот сердце-то и не выдержало. Робик ко мне ночью прибежал, плачет, кричит: "У мамы болит!". А что болит сказать и не может. Скорую я вызвала, Ниночку в больницу увезли, а там кардиограмму сделали и говорят, что инфаркт не первый, а второй. А первый она на ногах переходила. Кто ж знал?.. Тогда её четыре месяца лечили. Мы с Робиком каждый день к ней ходили. Он сначала переживал, что мамы дома нет, а потом попривык. Даже сам купаться научился, - похвасталась женщина. Гришка на такие "достижения" взрослого парня только глазами хлопал. - Ниночку только в конце осени домой выписали. Чувствовала она себя хорошо, смеялась ещё, что теперь ей никакие болячки не страшны. - Старушка вздохнула и замолчала.