- Верю, - кивнула девушка, счастливо блестя глазами. - А ты на меня больше не сердишься?

   - Сержусь? - удивился Гришка, чувствуя нешуточный подъем "настроения" и напрямую связанный с ним дискомфорт в джинсах. Это очень мешало сосредоточиться на беседе.

   - За ребенка, - пояснила смутившаяся опять Маринка.

   - Ну-у-у-у, - затянул теперь уже Рябкин, предусмотрительно отступая на пару шагов.

   - Что "ну"? - тут же встала в стойку девушка. - Злишься? Ты ему не рад? Быстро отвечай!

   - Не злюсь. Рад, - вытянулся парень. - Но всё равно считаю, что мы поторопились. Дети - это прекрасно, но можно было бы и погодить.

   Маринка сникла.

   - Ты прав, - пробурчала она расстроено, - но так получилось. Я не хотела, - закончила она совсем потерянно.

   У Гришки сжалось сердце.

   - Я тебя люблю, - прошептал он, прижимая девушку к себе. - И его тоже люблю, хоть и заочно, - осторожно погладил он рукой плоский Маринкин живот.

   - Правда? - засияла она улыбкой.

   "Как солнышко взошло", - умилился Рябкин, а вслух подтвердил:

   - Правда. Слово даю.

   - А чего раньше молчал? - требовательно спросила Маришка, уютно ныряя к нему подмышку.

   Гришка помолчал, а потом ответил:

   - Люблю, - но реже говорю об этом,

   Люблю нежней, - но не для многих глаз.

   Торгует чувством тот, кто перед светом

   Всю душу выставляет напоказ. (*)

   - Ух, ты! - восхитилась Маришка. - Никогда не думала, что ты мне стихи будешь читать. А ещё?..

   Гришка поднапрягся и выдал ещё:

   - Меня неверным другом не зови.

   Как мог я изменить иль измениться?

   Моя душа, душа моей любви,

   В твоей груди, как мой залог, хранится.

   Ты - мой приют, дарованный судьбой.

   Я уходил и приходил обратно

   Таким, как был, и приносил с собой

   Живую воду, что смывает пятна.

   Пускай грехи мою сжигают кровь,

   Но не дошел я до последней грани,

   Чтоб из скитаний не вернуться вновь

   К тебе, источник всех благодеяний.

   Что без тебя просторный этот свет?

   В нем только ты. Другого счастья нет. (**)

   Маринка счастливо вздохнула и спрятала лицо на Гришкиной груди, а он обескуражено подумал, что Сергей Николаевич, в который уже раз, оказался прав: стихи оказывают на женщин самое благотворное влияние. И это чужие, а что ж тогда творят свои?.. Но на такой подвиг Рябкин пока был не готов. Значит, в самое ближайшее время надо ещё пару-тройку сонетов у Шекспира позаимствовать, чтобы было чем Светлякову усмирять.

   Да, дел впереди не меряно...

   * У. Шекспир, сонет 102, перевод С. Маршака

   ** У. Шекспир, сонет 109, перевод С. Маршака