А мальчишки в нашем классе нас не привлекали. Они были тихие, скромные, на вечера не ходили».
По окончании школы одноклассники Мили Силантьевой разъехались кто куда – учиться дальше. А их, выпускников, как пишет Миля, в 1956 г. в нашей школе было всего шесть человек, ровно столько же, сколько было в первом выпуске десятиклассников в 1952–53 учебном году.
Эмилия Казимировна поступила на физмат пединститута в Горьком. Работала сначала по направлению в Иркутской области, потом в Омской. У нее двое взрослых детей – дочь Таня и сын Саша. Сын окончил Новосибирское высшее военное училище, подполковником вышел в отставку. Он – мастер спорта по лыжам и плаванию. У него два сына.
У дочери Тани сын завершает учебу в строительном институте, дочь учится в седьмом классе. Семья Тани живет в Ачинске, недалеко от Эмилии.
Миля жалеет, что у нее нет связи с одноклассниками и однокурсниками. «Закрутила, завертела школьная работа и семейная жизнь. Ездили с места на место, и я растеряла все адреса», – сожалеет в своем письме Миля. Но все школьные огонекские фотографии она сберегла. Я уже успела сделать с них копии и вернула их ей.
Пока мы переписывались с Милей и общались по телефону, в один из вечеров, а точнее 23 января, в начале двенадцатого, нам позвонил Руслан. По тому, как он был явно чем-то взволнован, у меня промелькнула мысль: «Нашел кого-то!» Я заторопила его с ответом, так как сама успела взбудоражиться в ожидании чего-то необычного.
Русланчик рассказал, что отозвался сын Олега Сувернева Александр и начал зачитывать с экрана компьютера текст письма, присланного на «мою» страничку сайта «Одноклассники»:
«Здравствуйте, Валентина! К сожаленью, не знаю Вашего отчества. Сувернев Альберт – мой отец. Я очень рад познакомиться с его друзьями, даже в таком формате. Наверное, я Вас разочарую. Отец умер в 1987 г. Он служил на космодроме Плесецк. После окончания службы мы уехали в Полтаву, там давали военным квартиры. Отец похоронен там. Его брат жил в Новосибирске, но тоже умер где-то в 90-е. Сестры отца жили в Алма-Ате, куда переехали вместе с родителями. Последний раз я их видел в семь лет, теперь мне почти сорок. Сын моего дяди Андрей вроде бы живет в Лос-Анджелесе. Больше ничего почти не знаю. Рад Вашему письму, пишите на мой электронный адрес», – и Александр написал его.
Руслана я попросила переслать это письмо на электронный адрес дочери, а, получив, начала перечитывать его раз за разом.
Известие о смерти Олега не разочаровало, а вызвало острую жалость до боли в сердце. Судьба поступила с Олегом жестоко, несправедливо, отняв так рано жизнь у умного, неординарного человека. В нашей школе он был самым умным старшеклассником. Олег мечтал о военной авиации. По почте в его адрес приходили огромные тома научных трудов Жуковского и Чаплыгина.
Еще задолго до окончания школы Олег знал, где будет учиться дальше. Кто-то из его дальних родственников, узнав, что Олег интересуется военной авиацией, посоветовал ему поехать учиться в Иркутское военное авиационно-техническое училище. Олег поступил в ИВАТУ, а вместе с ним поехал поступать в то же училище его одноклассник Юра Константинов, мой будущий муж. Саша Константинов поступил в Бугурусланское училище летчиков гражданской авиации.
Юра рассказывал позднее, как отец не хотел отпускать его на учебу. Старший сын был хорошим помощником отцу во всех видах мужской работы: валить деревья, сплавлять лес, косить траву, разгружать баржи.
Мать Юры сделала все, чтобы отправить на учебу не только Сашу, но и Юру. Она бегала по соседям, просила взаймы денег на дорогу до Иркутска. Юра всегда с благодарностью вспоминал, как его мать преодолела сопротивление отца, как собрала необходимые деньги и успокоилась только тогда, когда отчалил от берега газоход, увозя ее обоих сыновей.
Парни почти месяц добирались водным путем до Якутска – сначала по Юдоме, затем по Мае, Алдану и, наконец, по Лене. Им предстояло оформить необходимые документы в военкомате, прежде чем отправиться в Иркутск – Олегу и Юре, в Бугуруслан – Саше.
В ИВАТУ ребята оказались в разных ротах. У Юры были серьезные проблемы при медицинском освидетельствовании перед вступительными экзаменами в училище: у него обнаружили повышенное артериальное давление и расхождение тазобедренных костей, как рассказывал он позднее.
Хирург, осматривавший Юру, строго предупредил его, чтобы он немедленно прекратил заниматься тяжелой атлетикой. Доктор не мог знать, что «тяжелая атлетика» у абитуриента Константинова заключалась в разгрузке барж. Юра наравне с взрослыми грузчиками таскал на плечах кули (крапивные мешки) весом до 70 кг с сахаром, мукой, крупами. Носил на «поняшках» (широких лямках с деревянной подставкой) ящики со стеклом, вес которых превышал вес самих грузчиков. А перетаскивать грузы нужно было сначала из трюмов баржи на палубу, затем по раскачивающемуся трапу, а потом вверх по довольно крутому берегу до склада.
Юра вспоминал, как грузчики охотно брали его в свою бригаду, как хвалили его: «Юрка, ты молодец, ты здоров, как бык!»
А вот доктор ИВАТУ сделал заключение, что абитуриент Константинов к воинской службе непригоден. И, только узнав, что парню не на что ехать домой (до Иркутска они добирались полтора месяца впроголодь, приехали грязные, у Юры оторвалась подметка от ботинка), а также то, какой «тяжелой атлетикой» он занимался на Огоньке, доктор махнул рукой и сказал: «Ладно, оставайся, но близко не подходи ни к гирям, ни к штанге – а то твои кишки могут вывалиться тебе в штаны».
Став офицерами, Олег и Юра оказались осенью 1958 г. в Главном управлении кадров Министерства обороны, откуда их направили в Камышин на переподготовку. Армии требовались специалисты для обслуживания ракетных войск, которые тогда начали уже формироваться в стране…
И вот наших мальчиков уже нет в живых. Юра умер внезапно от кровоизлияния в мозг в апреле 2001 г., умер на даче в саду в солнечный весенний день. После его смерти один сотрудник Коломенского военкомата на мой вопрос, почему так рано уходят наши мужья, ответил, полистав личное дело мужа: «Что же Вы хотите? Он несколько лет работал с жидким ракетным топливом». Позднее я узнала, что компоненты ЖРТ губительно влияют на кровеносную систему: сосуды становятся хрупкими. Юре в 2001 г. должно было исполниться 65 лет. Он был тогда еще практически здоровым, сильным физически, энергичным, жизнерадостным человеком.
А Олег, как оказалось, умер в 50 лет. С его сыном мы договорились встретиться в первых числах марта, когда он вернется из служебной командировки. Александр Сувернев служит в Москве. Он живет с семьей в Люберцах.
У меня еще теплится надежда, что через Интернет откликнется хоть кто-нибудь, кто хоть что-то знает или знал об Эдике Ненашеве или тот, кто имеет какую-либо информацию о моих одноклассницах – Гале Бекетовой, Вале Курзовой, Гуте Романовой, Клаве Петуховой, Соне Азизовой.
Оставляю несколько чистых страниц в своей рукописи, надеясь дописать в них то, что, возможно, удастся еще узнать о моих огонекских одноклассниках. Все мы родом из конца 30-х годов XX века – века, насыщенного масштабными событиями исторического значения. Мое поколение родилось и вызрело в самой его середине, испытав вместе с родителями не только тяжелое время предвоенных репрессий и самую кровопролитную войну, но и почти четверть века прожив в обстановке человеческого благополучия, имея все основания гордиться своей страной.
Я хочу, чтобы и моя книжка, и эта рукопись стали письменным памятником моим одноклассникам, а их у меня целых три комплекта: одноклассники по Гололобовской семилетней школе, по Огонекской средней школе и, наконец, по 149-й средней школе г. Москвы, что находится недалеко от развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе.
Через несколько дней, после того как я написала, что оставляю несколько свободных страниц на случай, если появится какая-либо информация о моих одноклассниках с незабываемого и родного Огонька, я отправила письмо Миле Тихомировой в Краснодар. Письмо пришлось разместить в двух конвертах, т. к. кроме листов с текстом нужно было отправить почти десяток фотографий.
