– Я с ним не знакома. – Я предположила, что Вивальди – это композитор, а не жанр музыки.

Он фыркнул.

– Неудивительно. У современной молодежи ужасный вкус в музыке. Как вы там ее называете… поп?

– Только то, что я не знаю всех произведений классической музыки, не значит, что она мне совсем не нравится. – Я жестом указала на книжные полки, выстроившиеся вдоль стен. – Готова поспорить, что ты прочел не все книги, которые были когда-либо изданы.

Он прищурился.

– О, тогда прошу, скажи мне, кого из великих композиторов ты предпочитаешь?

Еще неделю назад я бы не смогла ответить на этот вопрос. До приезда сюда я слушала в основном классический рок, но это было до того, как я открыла для себя богатый выбор классической музыки, который был доступен в общих залах. Послушала музыку разных композиторов и нашла нескольких, которые мне понравились. Я все еще не могла отличить Баха от Брамса, но один композитор выделялся для меня среди прочих.

– Чайковского.

– И какое у тебя любимое произведение Чайковского? – спросил он с издевкой, будто не поверил мне.

Его отношение чертовски меня раздражало. Очевидно, что я не знала о классической музыке столько, сколько он (черт возьми, они с Моцартом запросто могли быть приятелями), но необязательно же быть таким снобом.

Я напомнила себе о том, что он болен, и ответила сдержанно.

– Я не знаю, как оно называется, это какой-то вальс. Я много раз слышала его в общей комнате.

Сперва я подумала, что он снова меня оскорбит, но вместо этого Десмонд нажал несколько кнопок на пульте, и заиграл вальс.

– Вот она!

Красивая стремительная мелодия почти на целую минуту наполнила комнату, а потом Десмонд повернулся ко мне с потрясенным выражением лица.

– «Серенада для струнного оркестра». Одна из моих любимых.

– О нет, у нас в самом деле есть что-то общее? Какой ужас. – Мой тон был дразнящим, но по нему невозможно было понять, как он это воспримет.

Уголок его губ дрогнул.

– И впрямь трагично, – ответил он, и голос его зазвучал уже не так резко. – Что ж, раз уж ты полна решимости чувствовать себя здесь как дома, полагаю, я должен узнать твое имя.

– Сара Грей.

Он отвесил нетвердый, но изящный поклон.

– Десмонд Эшворт, седьмой граф Дорси.

– Ага! Так и знала, что ты какой-то английский лорд. – Он вскинул бровь, и я пояснила: – У тебя на лбу написано, что ты аристократ.

Казалось, он был чрезвычайно доволен моим замечанием, и его губы растянулись в самодовольной улыбке. Впервые с момента нашего знакомства неистовство покинуло его взгляд.

– У тебя хороший вкус в музыке и литературе, так что для тебя еще не все потеряно, – заключил он, будто оценил меня по достоинству. – Что еще тебе нравится?

– Я рисую, но мои рисунки совсем не похожи на картины, которые висят здесь на стенах. Тебе бы они, наверное, не понравились.

– Наверное, нет, – согласился он, и мне вдруг захотелось показать ему язык. Он мог хотя бы сделать вид, будто ему интересно. – Ты случаем не играешь в шахматы?

– Нет. Но умею играть в шашки. – Брендан, дядя Роланда научил меня играть в шашки, и мы часто играли с ним, когда я оставалась у них на ферме. Мне даже удавалось несколько раз победить Брендана, а это задачка не из легких.

Он хмыкнул.

– В шашки все умеют играть. А вот для игры в шахматы нужен упорядоченный ум.

Что-то подсказывало мне, что в уме Десмонда порядка было не больше, чем у меня в шкафу, но я мудро оставила эту мысль при себе.

– Я уже давно не играла, но думаю, что могла бы обыграть тебя в шашки. Жаль, что у нас нет доски и фигур.

Его глаза просияли, и, вернувшись к шкафу, он наклонился и достал оттуда коробку из темного красного дерева. Он отнес ее на стол и положил передо мной, затем открыл и показал полированную шахматную доску. Внутри лежала еще одна плоская коробочка, в которой хранился набор шашек из черного дерева и самшита. Десмонд сел напротив меня и высыпал шашки на доску.

– Пусть леди выбирает.

Замешкавшись на мгновение, я отложила книгу в сторону, однако по его нетерпению поняла, что он, вероятно, был чрезвычайно хорош в любой игре. Я потянулась за фигурами из самшитового дерева и принялась выставлять их на своей стороне доски.

Мы только начали играть, но уже стало очевидно, что Десмонд несравнимо лучше Брендана, и мне пришлось здорово сосредоточиться, чтобы поспевать за ним. Я заработала пару хмурых взглядов, когда одолела три его фигуры, одержав маленькие победы при его лидирующем положении. Выиграв, он не злорадствовал, как я того ожидала, но и великодушным не был.

– В тебе есть потенциал, но, вероятно, потребуется много лет, чтобы довести его до совершенства.

– Вот спасибо, – ответила я. – Может, через пару сотен лет я буду играть не хуже тебя.

Десмонд поджал губы.

– Сомневаюсь, но противником станешь достойным.

Я покачала головой в ответ на его заносчивость.

– А вообще, сколько тебе лет? – Мохири не были зациклены на возрасте так, как люди, поэтому я не видела ничего плохого в таком вопросе.

Он помолчал, будто забыл ответ.

– Я родился в 1638-м.

Ух ты.

– Не могу представить, что проживу так долго. Я всего несколько месяцев назад узнала, что я Мохири.

– Ах, так ты та сирота. Я знал, что в тебе есть что-то особенное.

– Да, это я. – Я невольно подумала, что, пожалуй, нет ничего хорошего в том, что такой чудак, как Десмонд, считает тебя особенной. – И я не такая, как остальные ученики. Они все хорошие бойцы. Не думаю, что смогу стать хорошим воином, и даже не знаю, хочу ли им быть.

Он посмотрел в темное окно.

– «Лучше потерпеть неудачу в оригинальности, чем добиться успеха в подражании». – Он посмотрел на меня вновь и слегка улыбнулся. – Мелвилл. Хороший жизненный принцип.

Я улыбнулась в ответ.

– Постараюсь это запомнить.

– Итак, может, устроим матч-реванш? – Он ловко перекинул одну из черных фигур между пальцами.

– Не сегодня, – ответила я с искренним сожалением. Десмонд был слегка неуравновешенным, но в то же время умным и интересным, и я невольно прониклась к нему симпатией. Я принялась собирать шашки и убирать их в коробку. – Уже поздно, а у меня завтра утром тренировка.

– Тогда в другой раз? – Его вопрос прозвучал непринужденно, но он не сумел скрыть надежду, промелькнувшую в его глазах.

Внезапно меня посетила мысль, что ему, наверное, было здесь очень одиноко, пусть даже он сам отпугивал окружающих.

Моя улыбка стала шире.

– Обязательно. Мне нужно практиковаться, если хочу однажды тебя обыграть.

Десмонд издал короткий смешок, впервые с тех пор, как мы познакомились.

– Тебе придется потрудиться. – Он помог мне собрать шашки, сложил их в коробку и протянул ее мне. Я положила в нее свои фигуры и коснулась пальцами его руки.

Мне стало дурно. Сердце бешено забилось в груди, и возникло чувство, будто под кожей кто-то полз. Я содрогнулась и отстранилась, когда над верхней губой выступили капельки пота, а перед глазами все почернело. Вдохнув побольше воздуха, я оперлась рукой на край стола, борясь со слабостью, готовой поглотить меня целиком.

– Тебе нехорошо? – взволнованно спросил Десмонд и потянулся ко мне рукой.

– Все нормально! – Я сумела встать, пока он не прикоснулся ко мне. Если такой жуткий приступ сразил меня после краткого касания, то я даже знать не хотела, что способен был сотворить более длительный контакт. Похоже, Десмонд не подозревал об истинной причине моего состояния, и я не хотела его тревожить. Я ответила ему неуверенной улыбкой. – Наверное, не стоило пропускать ужин.

Он нахмурил брови.

– Я могу распорядиться, чтобы тебе принесли еду, если хочешь.

– Спасибо, но я могу по пути захватить кекс в столовой. – Он выглядел неубежденным. – Все хорошо, правда.

Он встал и проводил меня до двери.

– Ты все еще выглядишь бледной. Уверена, что не хочешь посидеть и отдохнуть немного?