Не успел я друга и господина своего потерять, как вскоре и матушка моя умерла. Остался я прислуживать герцогине Антонии и дочери её Фредерике, но чем дольше служил им, тем яснее становилось, что люблю я хозяйку свою больше жизни. Долго не решался признаться ей в любви своей, всё боялся, что недостоин. Но наконец решился и высказал Антонии свои чувства.

– Хайно, – сказала мне она тогда, – ты был другом мужа моего, только поэтому выслушала я то, что слушать мне и не положено вовсе. Ты был и останешься слугой в моём доме, но не потому, что не люб ты мне, а потому, что незаконнорожденный.

– Но во мне течёт больше королевской крови, чем в тебе, – возразил я ей, чувствуя, что теряю любовь свою от такой несправедливости.

– Моей крови достаточно, чтобы меня свет уважал и признавал, – ответила тогда любовь моя. – А кто же признает твою королевскую кровь, если даже отец твой тебя не хочет видеть, потому и отослал к нам в услужение?

Сказала так и отвернулась. Добрая она была, но не могла против мнения людского пойти и будущее дочери единственной испортить женитьбой со мной. Вскипел я оттого, что испугалась она, да ничего поделать не смог. Развернулся и ушёл, куда глаза глядят, даже не попрощавшись. Долго скитался, пока не набрёл на забытый охотничий домик этот, да так в нём и остался. Сколько живу тут – не знаю, но прозвали меня люди лесным человеком за то, что живу здесь невылазно. Был я молодой и красивый, когда от Антонии выходил, а как дошёл сюда – враз от горя постарел. Ты не смотри на седины мои – не от старости они, от горя, что любовь свою единственную потерял.

– А как же Антония, вышла ли замуж? – спросил принц Дариус, зачарованный рассказом таким необычным.

– После того как ушёл я, поползли слухи, что слуга к герцогине свататься хотел, да не получилось у него: никто ведь не знал, что сын я королевский, хоть и незаконный, все во мне только слугу видели. А Антония после этого замкнулась в своём доме и редко когда на люди выходить стала, живёт с дочкой своей Фредерикой вдвоём. – Помолчал человек лесной, покачал головой и спросил Дариуса: – А ты как сюда попал, нездешний человек? Ищешь чего в краях наших или потерял чего?

– Ищу я невесту по свету, да пока не нашёл такой, которая бы мне по сердцу пришлась.

– Ишь ты какой смелый! А в своих краях что ж не ищешь, али невест нету?

– Невесты-то есть, да скучно мне с ними. Хочу такую, чтоб забавляла меня, чтоб историй кучу знала, чтобы ласковая была да рукодельничать умела, чтобы мужа слушала да и сама бы за словом в карман не лезла. Не знаешь ли такой где поблизости? А то пойду дальше искать – обещал родителям через год домой с невестой вернуться, срок уж подходит.

– Есть одна девушка, тебе подходящая, да не знаю, справишься ли с ней. Фредерика, дочь Антонии моей, писаная красавица и рукодельница, и речи ведёт сладкие, и поступь лебединая, и ласковая, что котёнок. Не жалует только женихов своих, своенравна больно и разборчива. «Я, – говорит, – такого мужа хочу, чтобы любил меня больше жизни и желания мои угадывал, но сильным был с волей несгибаемой, чтобы и свободу мне давал, но и от себя не отпускал. Найдётся такой – пойду замуж, не найдётся – старой девой останусь!»

– Такая и нужна мне, – загорелся Дариус от речей лесного человека. – Как найти мне дом Фредерики? Хочу к ней посвататься! А тебе за хороший совет монету золотую подарю, чтобы ты избушку свою к зиме подлатать смог, а то того и гляди развалится.

– Дом её найти просто: как выйдешь из моего дома, так и иди всё время на юг, не сворачивай. Через два дня ровненько уткнёшься в дом герцогский, такой не просмотришь. А за заботу спасибо, я ведь с тех пор, как дом господский покинул, денег в руках не держал, а теперь будет на что хоть стёкла в окошки вставить. Спасибо тебе и иди с Богом! – сказал так лесной человек Хайно и остался стоять на пороге дома, глядя на удаляющегося Дариуса, потом вздохнул и закрыл дверь.

Дариус дошёл на второй день до дома герцогского и постучался. Не стал говорить он, что с Хайно повстречался, не хотел старые раны Антонии бередить. Приняла его хозяйка радушно, напоила-накормила да и расспрашивать стала: откуда прибыл да куда путь держит.

– Земля слухом полнится, и в народе говорят, что живёт в доме этом девица-красавица. К ней посвататься хочу.

– Девица-то есть, да по купцу ли товар? К тому же своенравна очень дочь моя Фредерика, – отвечала хозяйка. – Неволить её не могу и не хочу, а понравишься ты ей или нет – не мне решать.

Сказала так и хлопнула два раза в ладоши. Дверь тотчас же открылась, и в горницу вошла дочь её. Как увидел Дариус девушку, так и ослеп от красоты такой. Сидит и слова вымолвить не может. А Фредерика улыбнулась, села напротив него и сказала:

– Сегодня отдыхай, а завтра испытывать тебя буду. Если отгадаешь, какая я настоящая, да чего хочу, да как удержать меня можно – стану твоей, а не угадаешь – останешься в конюшне у нас месяц работать, за лошадьми навоз убирать. Согласен ли на условия мои?

Ничего не оставалось Дариусу, как согласиться, больно уж полюбилась ему Фредерика. Всю ночь не спал он, ворочался с боку на бок, всё о словах её вспоминал, боялся не отгадать её настоящую. Утром вышел он к столу, а там уже Фредерика сидит, его дожидается. Не успел Дариус к столу присесть, как видит: превратилась девушка в кусок льда. Так и повеяло холодом по всей горнице. Испугался принц, не знает, что и делать. Оглянулся вокруг, видит – покрывало лежит, схватил его да и накрыл эту ледяную глыбу. Тут же из-под покрывала вода потекла тоненькой струйкой. Увидел эту струйку Дариус, ещё больше напугался, сорвал покрывало, а льда под ним уже не оказалось – превратился он в пар горячий. Шипит пар, расползается по горнице, и жар от него такой, будто из бани. Взял тогда Дариус кувшин с узким горлышком со стола да и накрыл им пар горячий, тот весь в сосуде этом и уместился. А чтобы пар оттуда не вышел, накрыл гость узкое горлышко своей второй монеткой. Не успел он поставить кувшин на стол и лоб отереть от пота, как превратилась девушка в быструю речку. Но тут уж не растерялся Дариус, тотчас смекнул, что делать нужно. Скинул он сапоги да камзол, прыгнул в речку чистую и поплыл, на волнах её раскачиваясь. Сам плывёт, песни распевает, смеётся, весело ему стало, перестал он бояться. Тут оказался он опять в горнице: стоит одетый и сухой перед столом, а за ним сидят Фредерика с матерью, на него смотрят.

Вышла тут девушка из-за стола и сказала:

– Маменька, вот мой суженый, за него и пойду. Угадал он, что не холодная я, как лёд, и не горячая, как пар, а весёлая, быстрая и свободная, как речка. Не стал он сажать меня под замок, а окунулся в волны мои, и поплыли мы с ним вместе. Так и хочу жить с ним – вместе к одному морю плыть, на одни звёзды смотреть, под одним солнышком греться. Благослови, матушка!

Благословила их Антония, и отправились они вместе на родину Дариуса, а там их уже дожидаются король с королевой. Обрадовались они и сыну, и невесте его, сыграли на радостях пышную свадьбу. И стала приносить Фредерика мужу своему любимому и родителям его каждый год по младенцу, пока число их не достигло двенадцати. Когда отец состарился и умер, стал Дариус королём, и на его королевство не находилось желающих нападать, потому что надёжно защищал он границы свои от врагов.

А Антония так и умерла одна в своём большом доме, не решаясь сказать Хайно, что любила его всю жизнь. Пересуды людские оказались страшнее, чем любовь её.

Сказка о женской корысти и мужском обмане

Стояло с незапамятных времен на стыке горных гряд прекрасное Озёрное Королевство. Было оно когда-то знаменито озёрами своими и богато людьми умелыми, но со временем пришло в упадок и стали забывать о нём. Люди-умельцы не захотели больше жить под началом неумного и ленивого правителя и потянулись в другие дали. Озёра заросли тиной, и в них перестала водиться большая вкусная рыба, только мелкие карасики попадались иногда в сети рыбакам, да и то всё реже и реже. Чудесные розы, которые славились далеко за пределами гор, без глаза хозяйского да ухода должного измельчали и завяли. Вокруг дворца возникло запустение, то тут, то там вместо красивых цветов стала расти крапива да одуванчики с сорняками.