Швырнув мокрую газету на пол, Костик выскочил в коридор, распахнул входную дверь и ринулся вниз по лестнице. И остановился через пару ступенек, увидев на стене бесформенную тень. Кто-то поднимался на его площадку.

      Пашка Иванов медленно прошел мимо отступившего в сторону Костика и направился к открытой двери. Спина его была неестественно прямой, белая рубашка набухла темным. По бетонному полу за Пашкой послушно тянулась витая полоска. В свете угасающего дня она красиво поблескивала. Размеренно ступая по линолеуму - так, словно одна его нога не была босой, а другая в тапочке - он вошел в Костикову кухню и опустился на табурет. Между округлыми деревянными ножками тут же начала скапливаться красная лужица. Пашка улыбнулся мычавшему Костику и открыл рот. Но ничего не сказал. Губы его, не успев сложиться в слова, распустились, из них прямо на белую рубашку упала толстая струя, цветом напомнив Костику облупившийся лак на маминых ногтях. Пашка дернулся, грудь его странно выгнулась, отчего на пол веером брызнуло кровью, привалился боком к столу и затих, слегка опустив плечи. На лице у него осталось удивленное и даже будто обиженное выражение, один глаз закрылся, а другой вперился в переливающиеся алым капли на полу.

      Костик шагнул назад и внезапно увидел стоявшую в дверях Каринку. Халатик ее был спереди выпачкан кровью, тонкие пальцы сжимали рукоятку кухонного ножа, словно она резала мясо, забыв надеть фартук.

      Отбирая нож, он порезался и долго бродил по квартире в поисках лейкопластыря. Затем куда-то девались спички, необходимые, чтобы сжечь бумажные салфетки, испачканные кровью с рукояти. Потом в аптечке не оказалось нужных таблеток, пришлось спускаться на два этажа ниже. Осторожно, стараясь не наступить на начинающую подсыхать полосу.

      Когда, наконец, приехала милиция, одурманенная снотворным Каринка спала в Костиковой постели, а Костик сидел на полу у Пашкиных ног, старательно держась за липкую рукоятку. Вся одежда его напиталась кровью, штанины неприятно хлопали по щиколоткам, с рукавов капало. На столе лежало коряво вычерченное печатными буквами п-р-и-з-н-а-н-и-е. Костик грозно мычал и указывал на себя свободной от ножа рукой.

      На суде он много кивал и улыбался.

      Ему дали семь лет.

      Белая кошка смотрела из-под плиты сытыми голубыми глазами.

      Зойка рыдала.

      Такая банальщина.

февраль, 2009