– Миленько, – угрюмо пробурчал пленный, косясь на нас.

– Здравствуй, Барроу, – сухо поздоровался Хейден.

Мы с пленным обменялись далеко не дружескими взглядами. Хейден терпеливо дожидался, когда тот заговорит.

– Чего угодно, хозяин? – язвительно спросил Барроу, не особо пряча свою злость.

– Ты же знаешь, так не должно быть, – сурово заметил ему Хейден.

Барроу сидел на полу, мы с Хейденом стояли, возвышаясь над ним. Я ощутила злорадное удовлетворение.

– Как ты сам установил, так и происходит.

Мне отчаянно захотелось наговорить гадостей этому ничтожеству, но я прикусила язык. У Хейдена были серьезные причины прийти сюда, и я не хотела ему мешать.

– Не понимаю, почему ты упрямишься. Грейс теперь – одна из нас. Ты – единственный, кто не желает это признавать. С самого первого дня она нам только помогала. Но ты упорно продолжаешь считать ее нашим врагом.

Лицо Барроу стало еще смурнее.

– А вспомни себя годик назад, – сказал он, злобно косясь в мою сторону. – Оставил бы в живых девку из чужого лагеря? Допустим, не была бы она такой смазливенькой, как эта, и ты бы на нее не запал. Вот и скажи, сохранил бы ты ей жизнь?

Голос Барроу так и сочился ядом. Не дав Хейдену вставить слово, он ответил сам:

– Нет, Хейден. Ты бы ее или сам ухлопал, или другим бы велел.

– Неправда.

Понимая, что Барроу провоцирует его на стычку, Хейден старался не терять спокойствия.

– Еще какая правда! Увидел девку, размечтался о ее дырке, дал слабину и…

Барроу не успел договорить. Хейден схватил его за горло и пригвоздил к столбу.

– Хочешь знать, почему Грейс жива? Потому что наша первая встреча произошла еще в Грейстоуне, куда мы сунулись за керосином. Грейс спасла жизнь не только мне, но и Джетту. Она жива, потому что многократно доказала свою преданность лагерю и всем нам. А почему ты не желаешь признавать очевидных вещей – я не понимаю.

Рука Хейдена еще сильнее сжала горло Барроу. Тот закашлялся, брызгая слюной. Потом Хейден убрал руку и выпрямился, словно ничего и не было. Барроу кашлянул еще несколько раз, покачал головой и все с тем же презрением посмотрел в нашу сторону.

– Тогда почему Грейстоун атаковал нас? Из-за чего они затеяли войну, как не из-за нее?

– Барроу, ты никак умом ослаб? Они напали, потому что у них запасы на исходе. Мы знали: когда-нибудь это случится. Вот и случилось. Невозможно постоянно жить за счет вылазок и налетов. Неужто ты забыл, как в этом мире все устроено? – спросил Хейден, теряя терпение. – Ты разучился здраво смотреть на вещи, и меня это убивает.

Барроу злобно пыхтел на полу. Пока длилась их перепалка, мы с караульным молчали. Я подозревала, что Хейден пришел сюда совсем по другому поводу. Вскоре мои подозрения подтвердились.

– Я вот подумывал тебя освободить, но ты сам все изгадил, – сообщил заключенному Хейден.

Неужели совсем недавно мы с ним улыбались и шутили? Куда делось то настроение?

– Подумывал он, – недоверчиво буркнул Барроу.

– Да, подумывал.

Это немного смахивало на предательство моих интересов. Пришлось себе напомнить, что в детстве Барроу заменял Хейдену отца. Вряд ли было бы справедливо держать этого человека в заключении.

– Я не имел в виду освободить совсем, но хотя бы не держать привязанным к столбу, как сейчас. У меня нет полной уверенности, что ты не попытаешься снова причинить ей вред.

«Ей» значит «мне». В разговоре с ним Хейден почему-то не хотел называть мое имя. Барроу даже не пытался возражать. Он и сейчас был бы не прочь расправиться со мной, невзирая на все слова, сказанные Хейденом в мою защиту.

Желание было взаимным.

– Если ты перестал дуться, у меня к тебе вопрос.

Барроу, то бросавший злобные взгляды на меня, то упиравшийся глазами в пол, повернулся к нему:

– Выкладывай.

– Ты видел людей из Грейстоуна, когда они еще были на подходе к нашему лагерю?

– Да! – прорычал Барроу.

Должно быть, потому вчера, накануне нападения, он и поднял шум.

– Сколько их было?

– Не знаю. Когда привязан, не очень-то покрутишь головой, – с упреком бросил Барроу.

Хейден выгнул брови, показывая, что ждет ответа.

– Может, человек сто.

– Они подходили с одной стороны или окружали лагерь?

– А я думал, командир уже все знает.

– Свое «думал» оставь при себе. Как они двигались?

– Было два основных направления: с юга и с востока, – тяжело вздохнув, ответил Барроу.

– Еще что-нибудь заметил?

– Нет. Я потом вырубился и очнулся уже на земле.

– А знаешь, каким образом ты там оказался? – спросила я, уступив напору злости.

– Догадываюсь, – сухо ответил Барроу, буравя меня взглядом.

– И ты до сих пор не поблагодарил Хейдена, – напомнила я, заводясь еще сильнее.

– Тебя это вообще не касается, – презрительно усмехнулся заключенный.

– Спасая тебя, Хейден рисковал жизнью. Он мог задохнуться в дыму и погибнуть.

Барроу мог ненавидеть меня. Но я не понимала причин столь глумливого отношения к Хейдену.

– Спасибо, – выдавил из себя Барроу, снова вперившись в пол.

– Какой же ты по…

– Довольно, Грейс, – вмешался Хейден.

– Нет, Хейден!

У меня кипела кровь, подогретая гневом.

– А я сказал, довольно, – твердо повторил Хейден. – Нам здесь больше делать нечего. Счастливо оставаться, Барроу.

Тот лишь бунтарски засопел и мотнул головой. Я прикусила щеку изнутри, сдерживая чувства. Хейден легонько толкнул меня плечом. Только тогда я сдвинулась с места и пошла за ним к двери. Он попрощался с караульным, и мы покинули узилище.

Мы шли по лагерю, а буря негодования во мне не утихала. Хейден тоже молчал, но у него сцена с Барроу не вызвала злости. Он шел рядом, то и дело поглядывая на меня.

Только на дорожке, что вела к нашей хижине, Хейден заговорил.

– Ну, Грейс… – довольно весело произнес он.

Кажется, я даже уловила в его тоне нотки изумления – уж не знаю, к чему они относились. Я молча прошла мимо и толкнула дверь.

Внутри было прохладно и сумрачно. Знакомая обстановка ничуть не погасила мой гнев. Ноги сами понесли меня в конец комнаты, потом я развернулась и принялась ходить взад-вперед. Я чувствовала на себе взгляд Хейдена, все еще стоявшего у двери. Я взглянула на него: Хейден улыбался во весь рот, а на лице было все то же изумление.

– Что? – спросила я резче, чем следовало бы.

– Грейс, тебе необходимо успокоиться, – невозмутимо ответил Хейден.

– Я спокойна, – огрызнулась я.

Мой тон, хождение взад-вперед и сжатые кулаки говорили об обратном.

– Что-то не похоже.

– Помолчал бы ты, Хейден.

Я сама не понимала, что меня так взбудоражило. Спрашивается – и чего я взвилась? Хейден имел больше оснований злиться на Барроу. Наверное, когда кого-то любишь, отношение других к любимому человеку тебя задевает.

Я стояла, отвернувшись, и даже подпрыгнула, когда теплые руки Хейдена коснулись моих и быстро поднялись к плечам. Мышцы там были жутко напряжены. Пальцы Хейдена умело размяли их, потом спустились к ключицам. Само его прикосновение снимало все зажимы.

– Расслабься, – прошептал он.

Я шумно вздохнула, ощутив его теплые губы у себя на затылке. Твердая, мускулистая грудь Хейдена упиралась мне в спину. Его руки опустились, и одна замерла на моем бедре. Он осторожно прижал меня к себе, легко поглаживая его.

– Вот так, – сказал он, чувствуя, как наши тела начинают сплавляться.

Напряжение внутри слабело. Я запрокинула голову, положила ему на плечо. Хейден целовал мне шею, поднимаясь выше, пока не оказался возле моего уха, мочку которого он осторожно закусил.

Мое тело отвечало, стараясь покрепче прижаться к Хейдену. Его губы спускались обратно, оставляя жаркие влажные следы. Хейден выгнул пальцы и теперь гладил мне бедро одной ладонью. Вторая рука крепко прижимала меня к груди, заставляя мое тело целиком подчиниться его воле.

– Грейс, ты успокоилась?